Разведчик - Сергей ГОРОДНИКОВ

Военачальник повалил оказывающего яростное сопротивление царя на мягкие шкуры, упёр колено ему в спину, под его слабеющий хрип затянул шнур у рыжеволосого затылка и резко дёрнул. Когда хрипение царя наконец затихло, женщина одарила победителя чарующей улыбкой. Военачальник тяжело дышал, но живо поднялся с колена и, оставив неподвижного царя среди шкур, подхватил Елену на руки.

– Одна мысль, что этот похотливый бабник и пьяница обнимал тебя, делает из меня зверя, – объяснил он свою горячую и нетерпеливую страстность.

Елена тихо отозвалась своим грудным смехом, позволив ему нести себя к царской кровати, освещённой слабым пламенем золотого светильника на бронзовом треножнике. Военачальник резко отдёрнул розовые газовые занавеси под широким балдахином, но она вдруг увернулась от его губ и, прислушиваясь, отстранила от своей груди тёмноволосую голову теряющего разум мужчины.

– Что за шум? – сказала она встревожено, ловко выскальзывая из мужских рук.

За запертой дверью слышалась какая-то борьба, лязгнула о стальной клинок сталь другого клинка.

Часовые у дверей царской спальни выхватили из ножен короткие мечи, бросились на Ивана. Схватка была недолгой. Меч одного из них звонко стукнулся об пол, а тот, кому он принадлежал, ладонями схватился за смертельную рану в груди, медленно сполз по шершавой стене. Тем временем отбив выпад другого часового, Иван наотмашь рубанул его ребром перчатки по горлу, с тихим хрустом сломал шейные позвонки. Бросив на ходу с отвращением:

– Предатели! – ударом своего меча, помогая ему кулаком в перчатке, он разбил и пинком распахнул обе дверные створки.

В спальне была одна Елена. Опираясь о царское ложе, в полупрозрачном голубоватом белье и с чувственной улыбкой, с ямочками в углах губ она протягивала к нему обнажённые руки.

– Иди ко мне, дорогой, – неровно дыша, прошептала, позвала она.

Иван был настороже и, ожидая коварного нападения, приблизился к ней, пальцами коснулся её ладони. Неосязаемая ладонь начала таять.

– Ха-ха-ха! – голосом Елены расхохотался ему в лицо фантом.

Он кинулся к задёрнутому окну и резко отстранил занавесь. Военачальник, уже верхом, подводил под окна вторую осёдланную лошадь. Елена прямо с верёвочной лестницы ловко запрыгнула на неё и схватила поводья.

Одним движением перемахнув через подоконник, фантом Ивана на лету схватился за лестницу, вмиг спустился на землю. Но два всадника, мужчина и за ним молодая женщина, оба пригибаясь к шеям скачущих лошадей, уже сворачивали за украшенный цветами кустарник большого дворцового сада, направляясь к невидимым за деревьями воротам. Сзади фантома из тени стены шагнул наёмный убийца, низ лица которого скрывала чёрная повязка, секира блеснула в его сильных и длинных руках.

Лезвие секиры легко рассекло фантом Ивана надвое и, без препятствия тела сильному замаху, вонзилось остриём в каменную стену, лязгнув и выбив из неё искры. Фантом не шелохнулся, стал растворяться в воздухе. Незадачливый убийца выпучил глаза и выронил секиру. Он косолапо повернулся к спрыгнувшему с лестницы мужчине, вскинул руки, локтями укрывая лицо от короткого удара кулака в перчатке. Но кулак сменил направление, и удар пришёлся в солнечное сплетение, разворотив могучую грудную клетку. Вопль ужаса убийцы сорвался, он захлебнулся в собственной крови, которая потекла изо рта на щетинистый подбородок.

Как будто в ответ ему, наверху, за окном царской спальни раздался пронзительный юношеский крик:

– Тревога! Убит наш царь!

Иван разом вспомнил, что были свидетели, как он направлялся к спальне царя, и первым делом подозрение в убийстве падёт именно на него. Он поправил шлем гонца и предпочёл быть подальше от верёвочной лестницы и этого места под окнами, поближе к дворцовой конюшне. При начале полночной суматохи, которая поднимется, будет несложно выбраться из крепости, но для преследования беглянки нужна свежая, хорошая лошадь.

Затрубил тревогу горн на крыше дворца, ему ответил другой на стене крепости, третий в городе...

Простор степи пьянил вороного скакуна. Ивану достаточно было не перегружать ему позвоночник, и конь показывал всё, на что был способен. Когда-то Ивану приходилось выполнять работу среди кочевых племён богатой сырьём планеты, и он был уверен, мало найдётся в этом царстве наездников, достойных состязаться с ним в долгой скачке.

За предыдущие ночи он обнаружил на небе опорную малоподвижную звезду, и теперь по ней сверял свой путь, направляясь прямо к экватору. Когда выбирался из крепости, он понял, там, на экваторе, была конечная цель устремлений Елены. До сих пор ей удавалось обставить его, и он оценил это в полной мере.

– Ты, красотка, начинаешь мне нравиться, – произнёс он под мерный перестук лёгких копыт быстрого скакуна, когда на востоке заалел небесный свод. – Но я ещё не закончил своей игры.

Глава 6

Молодая женщина торопилась, часто подстёгивала сильную тонконогую лошадь. Ещё с рассветом перед ними расстилалась бескрайняя степь, потом степь незаметно сменила пустыня. К полудню же показались острые пики хребта голых жёлто-серых скал, которые, казалось, царапали голубизну неба дерзко тянущимися ввысь безжизненными вершинами. Женщина нетерпеливо повернула морду бегущей лошади по направлению к самой высокой из тех вершин.

Военачальник давно подчинился её царственно надменной целеустремлённости, не задавал больше вопросов, на которые она всё равно не отвечала. Покорно следуя за возбуждающей страстную и чувственную влюблённость красавицей, он предположил, что она знает о неком оазисе, о каком ему не довелось услышать. Её выносливость предвещала бесконечные наслаждения, и он не задумывался о том, что оставил позади.

Они и измученные лошади были единственными живыми существами вокруг. Сколько виделось глазам, всё было наказано безжалостным днёвным солнцем, намертво выжжено. Они приближались к повсеместно обрывистым скалам, и короткие тени у безводных подножий гор нигде не обещали обрадовать какой ни на есть, хоть самой чахлой жизнью. Надежда на оазис начинала покидать мужчину.

Наконец пересекли край бледной тени дальше прочих выступающей в пустыню скалы. Однако эта тень спасала от палящих лучей светила, но не от духоты. Вскоре, напротив узкого прохода внутрь теснины, они остановились. Лошадь под военачальником пошатнулась, но устояла.

– Проклятое богами место, – высказался он. Затем обратился к Елене: – Зачем мы сюда так спешили?

Она не слушала его, без промедления спешилась.

– За тем утёсом есть небольшой источник, – указала она хлыстом в сторону. – Там попадаются ядовитые твари. Но если повезёт, утолишь жажду. А ночью доберёшься до степи.

После чего решительно направилась в теснину.

– Куда ты?! – ей в спину хрипло крикнул военачальник, как будто не понял, что она ему сказала. – Я с тобой!

Он попытался заставить лошадь шагать за женщиной, но животное отказывалось идти дальше, тревожилось, пятилось и тихо ржало. Он спрыгнул на песок, догнал Елену и преградил ей путь. Но она с холодным высокомерием глянула ему в лицо.

– Я не люблю прощаться дважды.

Осадив военачальника надменной царственностью, обошла его, прошла к мрачному сужению горловины теснины и, сделав несколько шагов, остановилась. Там провернула на левом запястье браслет, и появление её фантома поразило военачальника, как ничто в прежней жизни. Его верящий в сверхъестественные силы разум оцепенел при виде точно такой же второй женщины.

Фантом пересёк невидимую границу, за которой поперёк хода вглубь скал вспыхнуло плотное красное сияние. Образ женщины сделал шаг, ступая в это сияние, застыл в нём, пропал, и оно начало меняться, стало жёлтым, потом зелёным. Елена быстро прошла сквозь зелёное сияние, и оно тут же исчезло.

– Колдунья! – пробормотал военачальник. Шепотом повторил в приступе внезапного отчаяния: – Она колдунья!

И бросился следом за нею. Но едва пересёк некую границу, как красное сияние опять вспыхнуло поперёк хода. Вырвав из ножен короткий меч, он, словно грудь заклятого врага, пронзил им бестелесное препятствие. Зигзаги огненных змеек вспыхнули и заплясали по мечу, и, непроизвольно вскрикнув от пронзительной боли в держащей меч руке, он выронил своё единственное оружие. Меч глухо царапнул песок в его ногах, лезвием коснулся низа сияния. По лезвию опять неистово заметались ослепительные блёски, и он ринулся в сияние сам. Как будто огненные змеи со всех сторон набросились на него, во множестве извивались на бронзе его одежды, жалами пронзали тело до сердца и желудка. Его корчило, дёргало, трясло, но он продолжал прорываться за торопливо уходящей женщиной. Наконец, подобно мячу от удара, его швырнуло прочь от сияния, с треском в воздухе хлестнуло на лету огненным бичом, обожгло полосой ожога.