Вольный стрелок - Валерий Гусев

Мещерский показал мне и громадный подводный камень, похожий формой и размерами на Анчарову саклю. Внутри, однако, не в пример ей, камень был пуст, и туда вела узенькая щель, протискивались в которую только два дурака – она вся щетинилась острыми ракушками мидий. И там, в сумраке подводной пещеры, на ее песчаном полу, грудилась посередке горка сокровищ (опять же – с точки зрения дураков) – пустые крабовые панцири. Будто кто-то заботливо сложил их здесь, чтобы Мещерский, как в магазине, отбирал самые крупные, ярко-алые с белым, клешни для ожерелий на прелестную шейку Виты. Надо и мне Женьке такой подарок сделать – вот визгу-то будет. И поцелуйства.

– Здесь крабы линяют, – отдышавшись на поверхности, пояснил мне Мещерский. – Сбрасывают панцири, а прибойная волна сгоняет их в центр. А вообще – хорошее местечко для тайничка, не находите? Подводный сейф.

Ага, сберкасса застойных времен. Надежно, выгодно, удобно. Спрятать – нетрудно, найти – нелегко. И лишний раз не сунешься. Пока пролезешь в эту щель – уже обратно хочется, вот-вот глаза без воздуха лопнут. И тут уж не до осторожности в дверях, вылетаешь из пещеры – и пробкой на поверхность. А плечи – ровно кто граблями погладил: мидиями ободраны.

Правда, у Мещерского были акваланги, но мы ими почти не пользовались. Хлопотно: компрессор запускать, фильтры проверять, да и под водой без акваланга как-то свободнее, к стихии ближе. К тому же в пещеру эту с баллонами за спиной не пролезешь.

А в общем и целом насчет тайничка – весьма актуальная сентенция. Случайная ли?

Вот так мы и жили. Стреляли рыбу, собирали ракушки, ловили крабов, охотились за амфорами. Делали неожиданные находки…

Вроде водолазного ножа, который я совершенно случайно разглядел, когда тащил наверх сетку, набитую ропанами. Он себе безмятежно плавал торчком у самой поверхности воды, поблескивая широким лезвием. Рукоять – из какого-то плавучего материала, клинок хорошей стали, с насечкой по обушку.

Я показал его Мещерскому:

– Ваш? Вы потеряли?

Он равнодушно повертел нож в руках, вернул мне:

– Нет, не мой. Где вы его нашли?

Под подушкой.

Вот тебе и «твое-мое». Не иначе, в наших пределах здесь по ночам аквалангист шастает, добычу ищет.

– Вот что, друг мой, – ласково сказал я Мещерскому, когда мы обсуждали в его кабинете наши дела. – Что касается Виты…

– Ну? – настороженный, острый взгляд.

– Пожалуй, ей не стоит заплывать так далеко в море. Даже с вами. – Я помолчал, вроде как подумал. – Тем более – с вами.

– Как ей это мотивировать? Она великолепно плавает, и лишать ее этого удовольствия…

– Черт возьми, Князь! Мне надоели эти склоки. Или вы должным образом…

– Все, все. – Он успокаивающе поднял руки, сдаваясь без боя. – Вы опять правы. Но что ей сказать? Мне бы не хотелось раньше времени тревожить ее.

– Скажите, что в море появились акулы.

– Она прекрасно знает, что катраны не опасны человеку.

– Акулы бывают разные.

– Вы шутите?

– Мещерский, готовится очень серьезная акция. Людьми с большими возможностями. Людьми, в чем-то и почему-то крайне заинтересованными. Поэтому предложите ей плавать в бассейне.

– Попробую, – он безнадежно вздохнул. – У меня аллергия на вас, Алекс. Не обижайтесь, я в шутку…

– И вот еще что. У вас в Москве ведь осталось жилье?

– Конечно. Квартира. Две дачи, одна, большая – далеко, другая, маленькая – рядом с городом.

– Дайте мне их координаты и адреса людей, которые за ними присматривают.

– Вы думаете, что интересы Бакса не ограничиваются моей виллой?

– Я уверен в этом.

Вечером мы собрались в гостиной.

Анчар растопил камин. Для него он старательно собирал на берегу плавник. Пропитанное морской солью дерево играло в камине разноцветным пламенем.

Было тихо, сумрачно. Слегка шевелились занавески, будто кто-то осторожно дышал за ними. Какой-нибудь черный-пречерный монах.

Вита играла на рояле что-то мне незнакомое, щемящее и безрадостное. Да и что еще могли играть в этом доме?..

Вита опустила крышку рояля, с улыбкой повернулась ко мне.

– Я слышала, мистер Грей, – кивок в сторону Мещерского, – что в море появились акулы?

– Врут, как всегда. Не акулы, а скаты. Близится осень, они зачем-то мигрируют к берегу. Очень вредные создания, особенно когда наступаешь на них. Болезненно и опасно. А кроме того, здесь водятся дракончики. Такая миленькая рыбка вроде бычка, с острым и ядовитым плавником на спине. Если она им уколет, могут быть большие неприятности.

– А именно? – заинтересованно уточнил Мещерский. Будто хотел эти неприятности доставить лично мне.

– Его яд парализует дыхательную систему. Может наступить удушье.

Мещерский покачал головой, умело пожал плечами.

– Вы сговорились, – догадалась Вита. – Нам нужна еще одна женщина. Для равновесия. И равноправия.

– Скоро будет, – сказал Анчар. – Рыжая, зеленая, шальная. Правильно сказал?

– Я рада за вас, – улыбнулась мне Вита. – Мы будем с ней плавать на острова. Назло скатам и акулам. – Она по очереди указала на меня и Мещерского.

Женька проделала все, что надо. В соответствии с моими указаниями. Машина еще только останавливалась, а она уже перемахнула через закрытую дверцу, издала ликующий клик и бросилась мне навстречу. Едва не свалив под розовый куст, она повисла у меня на шее, целовала в уши и нос, болтала от восторга ногами и так визжала, что на мирном турецком берегу, наверное, подумали, что мы прищемили дверью своей любимой болонке ее пушистый хвост. Или что ее нагло бесчестит какой-нибудь громадный беспородный бродяга Джек.

Ну да Бог с ними, с мирными турками. Главное – наши ближайшие враги не могли за этим спектаклем догадаться, что к Шерлоку Холмсу приехал его любимый доктор Ватсон.

На поднятый Женькой шум вышел на палубу большой яхты Мещерский и помахал ей капитанской фуражкой. Они с Витой романтически ночевали сегодня в каютах. В какой-то степени моя заслуга – я постепенно и ненавязчиво приучал их к мысли о неизбежной эвакуации. Или эмиграции. Хоты бы временной.

Анчар достал из машины Женькину сумку и сам отнес ее в дом. Мы, обнявшись, вошли следом. В мою резиденцию.

Женька осмотрелась, сморщила нос.

– Серенький, жаль ты моя, – запела она на деревенский манер, – что же ты все по чужим углам-то? Когда ж у тебя свой-то дом будет?

– Да никогда не будет, – обрадовал ее я.

– Слушай, – она плюхнулась в кресло. – Слушай, Серый, переезжай-ка ты к нам. Мама (домохозяйка) тебя любит, папа (коммунист) от тебя тащится. Будете с ним водку на кухне пить. Песни революционные петь. А потом, как нажретесь, мы вас в чулан свалим. И красным флагом накроем. А папенька как захрапит, я, значит, к тебе под этот красный флаг-то и нырну. И такую тебе классовую борьбу устрою…

Размечталась.

– Потом, девушка, потом, – остудил я Женьку. – Некогда сейчас. Дело важное.

– У тебя всегда дело. А после него обязательно еще дело, – расстроилась она. – А после этого дела новое дело. А как дело до девушки доходит, так сразу опять другое дело начинается. Ну и дела!..

– Не запуталась? – посочувствовал, наливая ей кофе.

– Я-то нет. А ты, похоже, запутался.

– И в общем, и в целом, – признался я. – Опять Серый вляпался. Ночью не сплю, днем не обедаю.

– Знаю, мне батыр по дороге рассказал. Да брось ты, – отмахнулась Женька, подбираясь ко мне поближе. – Ты их одной левой развалишь. Особенно если Женька тебе поможет. Потому и прилетела на зов любви. – Она уже сидела у меня на коленях, устраивалась поудобнее. – Чуть что – так сразу Женька. Правда?

– Не расслабляйся – завтра обратно полетишь…

– Щаз-з! Уже полетела. В кои-то веки как белый человек на Черное море выбралась!..

– Завтра полетишь обратно. И чем скорее сделаешь дело, тем скорее вернешься. – Это я на такой стимул ей намекнул. Но честно добавил: – Правда, опять ненадолго. Здесь скоро плохо будет.

– А ты?

– Я договор подписал. Во такой вот. – Я развел пошире руки, потому что не знал, куда их девать – всюду были Женькины прелести. – Так что если живыми удерем, можешь меня сватать – богатый буду…

– Ты бы, кстати, к этой поре с бабами своими разобрался. Вот Лариска тебе сигареты прислала…

– А я теперь трубку курю. В сакле.

– А Лялька твоя – зас…

– Не преувеличивай, она не такая.

– Как же! Малолетка, а тоже сюда рвется. Серому помочь. Согреть его своим юным дыханием, одеяльце ему на рассвете подоткнуть…

– Угомонись, ты сейчас кофе на меня выльешь.

Но Женьку в ревности и гранатометом не остановишь.

– А Яна твоя просила передать, что… Впрочем, я не советую.