Вольный стрелок - Валерий Гусев

– 

– Ну что? – спросил Мещерский, едва я сел в кресло в его кабинете.

Помню, по этому поводу Иван-царевич хорошо Бабе Яге ответил: мол, ты, старая карга, сперва напои-накорми добра молодца, в баньке его с дороги прожарь, а уж потом спрашивай. Ну то Иван-царевич, а я-то просто Серый… волк. И ответил:

– Вы правы. За виллой ведется наблюдение. Профессиональное.

– С какой целью? – пожал плечами.

– Думаю, на этот вопрос ответить можете только вы. Вспомните что-нибудь. Важное. Из вашей боевой биографии.

– Разве столько вспомнишь?.. – искренне огорчился Мещерский. Не скрывая иронии.

– Хорошо, тогда постарайтесь ответить на мои вопросы. – Я положил на стол диктофон. – Не возражаете?

– Если это нужно… – Дернул плечом.

– Нужно. Я проанализирую нашу беседу, – люблю умные слова. Но, к сожалению, мало их знаю, – – может, что-то и всплывет.:. Вас кто-нибудь посещал в последнее время? Письма, телеграммы?

– Нет, практически никакой корреспонденции, – уверенно ответил Мещерский. – А из посетителей… Приезжает один человек, привозит некоторые продукты. Другой человек иногда помогает Арчи в саду. Бывает механик, смотрит машины, двигатель яхты. Но это мои люди, абсолютно надежные. Что еще? Да, с месяц назад приезжал мой врач. Он наблюдает меня постоянно. – В глазах его опять что-то мелькнуло.

– Вы больны?

– Это к делу не относится…

– Мы условились, – прервал его я, напоминая о нашем договоре.

– Да, – Мещерский досадливо поморщился, – я не совсем здоров. Частые головные боли… – И поспешил уйти от этой темы. – Да, вспомнил! Был еще один визит. Примерно в то же время. Был посланец. Странный, мягко говоря. Я его не понял.

– От кого он прибыл? От Бакса?

– Да, от него. Бакс просил вернуть емуконверт.

– С деньгами? Вы ему должны?

– Нет, я никому ничего не должен. – Это он подчеркнул. – Перед отъездом я привел все дела в порядок. – Сказано со вкусом, будто накануне дуэли. Или самоубийства. – Он просил вернуть ему какой-то конверт. Просто конверт.

– Пустой?

– Не знаю. Я так и не вспомнил ничего, что связано с этой просьбой.

– И что же вы ответили курьеру? – Я не смог скрыть волнения и нетерпения в голосе. – Это крайне важно. Вспомните!

Мещерский потер ладонью лоб.

– …Я спросил: какой конверт? Он сказал: вы знаете. Я ответил: не знаю. Он стал почему-то угрожать. Арчи выкинул его за дверь.

– Поторопился, стало быть, – вздохнул я. – И спустя какое-то время после этого вы почувствовали себя неуютно?

– Да, пожалуй, так, – удивился Мещерский, будто сделал открытие.

Ох, сдается мне, темнит Князь. Круто темнит. Разве что – поднажать попробовать?

– Ну а теперь «не для протокола»: что за конверт?

Мещерский ответил мне «глубоким и проникновенным» взглядом. И пояснил, добавляя:

– Понятия не имею. Абсолютно.

– Я не могу вам поверить.

– Вам не остается другого. – Это было сказано просто. Так просто, что настаивать не имело никакого смысла.

– Хорошо, ваши предположения на этот счет? Догадки?

– Ни малейших.

– Кто знает о том, где вы находитесь? – зашел я с другого конца.

Он опять пожал плечами (это у него хорошо получалось):

– Практически все мои бывшие коллеги по бизнесу.

– У вас остались какие-то обязательства по отношению к сообщникам? – проигнорировал я деликатный термин «коллеги по бизнесу». – Общие документы, счета, другие бумаги?

– Да нет же, я только что говорил, я ушел чисто. Претензий ко мне не было. Впрочем… – он надолго замолчал.

Я терпеливо ждал. Колитесь, милый Князь, колитесь.

Мещерский выключил диктофон. Тот, что на столе. Но не тот, что у меня в кармане. Маленький такой.

– Есть глубоко личный нюанс… Дело в том, что Вита… Словом, когда я решил отойти от дел, она… принадлежала другому…

– Была замужем? – уточнил я, не сомневаясь в ответе.

– Не совсем…

– Находилась на содержании? У одного из ваших «коллег по бизнесу»?

Мещерского возмутила моя бестактность. И я так из-за этого расстроился. Чуть не заплакал.

Странные они люди. Не морщась, покупают девушку, но обижаются, когда кто-то называет такие вещи своими именами.

– Поймите, Серый…

– Называйте меня мистер Грей, пожалуйста, – ледяным тоном я поправил его.

– …Поймите, тогда я совсем иначе относился к ней. Вернее, никак еще не относился. Я собирался в отъезд. Надолго… Мне нужны были всякие вещи. Много вещей…

– …Женщина, в том числе, – сократил я его объяснения.

– Да. И женщина. Что в этом дурного?

– И вы ее купили? – Не скажу, что с удовольствием ворошил их белье, но… Но мне нужна была ясность во всем.

Мне показалось, Мещерский швырнет в меня пепельницу.

Не швырнул. Опять потер лоб пальцами. От стыда? Боли? Или просто – вспоминал детали сделки?

– Не совсем так… Я передал ему одно из своих предприятий…

Аи да Князь! Славно! Не публичный ли дом? Два десятка девок за одну.

– …И дело в том, – продолжил он, – что этот человек весьма неохотно пошел на согласие…

На сделку, поправил я его в уме.

– …Только мой авторитет в наших кругах позволил его получить…

Понятно. Вот это понятно.

– Непонятый, – раздраженно подхватил мою невысказанную мысль Мещерский, – какое это может иметь отношение к конверту?

– Как знать, – задумался я. И незаметно съязвил: – Все ведь у вас, деловых и крутых, так сложно, так волнительно. Такие вы… тонкие, загадочные натуры.

– Поверьте, я был тогда совсем другим человеком. Я не могу вспоминать об этом без стыда. И страшно то, – он опять не много запнулся, – очень страшно и горько то, что у меня уже нет времени исправить самую большую ошибку в моей жизни…

Я дал ему возможность справиться с волнением. Хотя он этого и не заслуживал.

– Может быть, – высказал предположение Мещерский, – он хочет вернуть Виту…

– Тогда конверт он предложил бы вам. Туго набитый. Или прислал бы сюда баржу девок. По бартеру… Здесь больше похоже на рэкет. Или шантаж.

Теперь мне стало немного понятно, почему люди Бакса не предприняли до сих пор самого простого и эффективного шага. А именно: не свалились лавиной с гор и не взяли в свои жесткие и умелые руки обитателей виллы. Во-первых, они не уверены, что Мещерский солгал курьеру. А во-вторых – и это главное, – в суете и суматохе такой акции конверт может быть безвозвратно потерян.

Впрочем, уверен, что все еще впереди…

– Я очень боюсь за Виту. Все ваше профессиональное внимание направьте, мистер Грей, на обеспечение ее безопасности. Любыми средствами. Собственно, для этого я вас и пригласил.

– Даже если дело заключается не в ней, я бы все равно предложил – рано или поздно – убрать Виту отсюда. – Это я так легонько и деликатно намекнул на такую возможность. Мне была важна его реакция. Потому что (почему-то) я все меньше верил ему.

– Это исключено. – Он даже встал, чтобы придать своим словам должную твердость и безапелляционность.

– Дело обстоит очень серьезно. И дело скорее всего в вас. А на вас легко воздействовать через Виту.

– Вы хотите сказать… – возмутился Мещерский и на этот раз впрямь взялся за тяжелую пепельницу.

– Я хочу сказать, – поспешил я, – что если, положим, Виту возьмут заложницей, ведь вы примете любые их условия, так? Я правильно понимаю ваши отношения?

– Я и так на все согласен ради ее спокойствия и безопасности. Но ведь они не говорят, что им надо.

– Они уверены, что вы это знаете. – Я, кстати сказать, тоже. Почти. – И вы должны мне помочь. Хотя бы ради вашей девушки. Если я не разберусь, в чем тут дело, я не смогу обеспечить ее безопасность.

– Но сейчас, когда вы обнаружили слежку… Кстати, что вы с ним сделали?

– Ничего.

– Понимаю. Было сложно?

– Ничуть. Он устроился на самом краю карниза. Стоило мне чихнуть – и парники Анчара пришлось бы стеклить заново.

– В чем же дело? Теплицы пожалели?

– Я первым не стреляю, – напомнил я. – Кроме того, он мне нужен. Это одно из звеньев цепочки. Или кончик ниточки из клубка. Как вам больше нравится.

– Мне нравится, когда меня не разглядывают в прицел. – Это было сказано жестко и увесисто. Мол, примите к сведению. – Какие меры безопасности в таком случае вы предлагаете?

– Никаких. Следите только за моим здоровьем – задергивайте по вечерам шторы…

– Значит, все-таки…

– Нет, нет, непосредственной опасности еще нет. Стрелять он не будет. Пока. Ведется разведка, изучается ваш образ жизни. В наших интересах слегка затруднить эту работу. И случайно не показать наблюдателю то, что ему больше всего нужно увидеть. Тем более что мы этого сами не знаем. Главное – вести обычный образ жизни, чтобы не насторожить его…