Мишура - Ольга Ярмолович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечер действительно был классный: меня и правда не трогали, дали посмотреть мультики (важное уточнение, все события происходили во втором классе, мне было лет семь-восемь), поваляться в кровати. Уснула я в блаженной неге, потому что родителям было жалко ребенка, который, бедняга, час в одну и два часа в другую сторону (ведь возвращались мы по вечерним Московским пробкам) ехал, стоя на своих маленьких уставших ножках.
На следующий день, в приподнятом настроении, я отлично проводила время в школе. Все у меня ладилось, даже пятерку получила по какому-то предмету ― словом, не день, а сказка. Моя мама должна была приехать в школу и поговорить с классным руководителем по какому-то вопросу, сейчас уже не помню суть дела, но я знала, что она придет в одну из перемен, и была абсолютно спокойна и даже, помнится, смеялась над какой-то шуткой одноклассницы, когда услышала грозное: «Саша, подойди сюда».
Моя мама и моя классная смотрели на меня в упор, одна ― с недоумением, вторая ― с раздражением в глазах. Пока подходила к учительскому столу, я перебрала в голове все возможные «косяки», но на ум ничего не приходило, вроде бы я была чиста по всем фронтам на этой неделе.
— Саша, ты разве стояла вчера в автобусе? — Весь класс притих, всем было интересно, что происходит.
— Нуууу, немножко… ― я замялась, растерялась, залилась краской, у меня скрутило живот, я хотела лопнуть на множество крохотных пузырьков или просто упасть в обморок от леденящего ужаса, что моя врака раскрылась, да еще и в присутствии множества свидетелей.
Как оказалось, закончив обсуждение вопроса, по которому изначально приходила, моя мама напоследок попросила классную в следующий раз тщательнее подбирать автобус, чтобы все дети могли сидеть, а то «Саша вчера пришла домой очень уставшая». Учительница сначала растерялась, потому что была уверена, что никто из родителей не знает об этом инциденте (кажется, нас просили не упоминать о нем при родителях), а затем вспомнила, что я-то как раз не стояла, разозлилась на меня и переключила фокус внимания с того, что автобус был слишком мал, на то, что я наврала маме о своих тяготах в этой поездке.
Мама была разочарована, она чувствовала себя неловко и спешно ушла, бросив мне, что мы поговорим дома. Меня же потом еще долго отчитывали перед всем классом, называли врушкой, попросили детей, которые действительно стояли, ответить: рассказывали ли они своим родителям об этом, и те, естественно, отвечали отрицательно.
Мне было очень стыдно. Казалось, что я предала учителя, выставила ее в ужасном свете, и теперь я на всю жизнь буду носить на груди клеймо «врушка и предатель». А кто во всем виноват? Конечно, мама. Кто ее просил заводить об этом разговор? Это вообще никогда не должно было дойти до моего класса, думала я тогда и много-много лет потом.
Сейчас мне тридцать, а моему сыну семь. Если бы я узнала, что он стоял в автобусе во время поездки на экскурсию, то сделала бы точно так же. Но я бы позвонила учителю или написала в вотсап, современные технологии позволяют решать все вопросы быстро и более приватно. Надеюсь, если бы мой ребенок соврал, учитель провел бы с ним беседу лично, либо в моем присутствии, и не дай Бог, стал бы отчитывать и порицать сына при всем классе.
Но тогда время было другое, конец девяностых, никто не задумывался о детской психологии. Моя классная руководительница могла бы поступить иначе, но виновата, конечно, не она ― по крайней мере, не в том, что я была врушкой. Не будь вранья, не было бы и этой ситуации.
Единственным последствием всей этой истории стало то, что одноклассники решили, будто я идиотка, которая зачем-то врет своим родителям и подставляет нашего учителя. Я не училась на одни пятерки, у меня всегда был лишний вес, и популярности это не прибавляло. Ситуация с автобусом окончательно сделала меня аутсайдером.
После всего произошедшего я приняла для себя одно твердое решение: врать нужно изощреннее, чтобы сложнее было докопаться до правды.
Да, вы не ослышались. Именно к такому выводу я пришла. Наверное, в идеальном мире ребенок понимает, какой вред ему нанесла ложь, и обещает себе и близким, что больше никогда не станет врать, ведь правда безопаснее, сила в правде и так далее. Но это в идеальном мире, я живу в другом.
Я решила, что раз меня и так не любят в классе, то и терять мне нечего. Помню, как позвала одноклассницу на свой день рождения в «Макдоналдс», даже бабушке ее сказала место и время сборов. День рождения-то у меня был, но ни о каком «Макдоналдсе» речи не шло. Мы отмечали праздник у меня дома, из класса были приглашены два-три человека. Как сейчас помню звонок мамы этой девочки на наш домашний телефон. Они с ней как раз приехали из «Макдоналдса», в котором меня и в помине не было, прождав там долгое время. Им не сразу пришло в голову, что все это обман. Одноклассница взахлеб рыдала, а ее мама отчитывала мою за такую врушку-дочь.
Сейчас, вспоминая свои ощущения, пусть даже смутные, я понимаю, что мне хотелось выдать желаемое за действительное, мне казалось, если я позову человека отмечать мой день рождения в «Макдоналдсе», то так и произойдет и праздник состоится именно там. А еще, раз я не давала ей настоящего приглашения на бумаге, и наши мамы не созванивались, чтобы все подтвердить, то она должна была понять, что это не всерьез, понарошку, и никуда приходить не надо. Вот так работал мой мозг. Смешно, конечно.
Повествование затянулось. Зафиналить этот рассказ я хочу признанием: как выяснилось, с правдой живется проще, даже легче дышится. Потому что, когда мы врем, на нас с каждой вракой словно вешают ленточку мишуры, и когда этих ленточек накапливается все больше, нам становится тяжелее ― двигаться, дышать, да и просто жить.
Я начала снимать с себя такие ленточки, и это оказалось несложно, порой даже приятно. Некоторые, самые красивые, я, возможно, оставлю себе на память, но те, что были чересчур длинными, облезшими, либо слишком пушистыми и вульгарно яркими, отправлю в коробку и на помойку.
Северное сияние. Катерина Антипина
Самолет медленно набирал высоту, оставляя далеко внизу заснеженные
