Мишура - Ольга Ярмолович

class="p1">«Пощады!» ― тихо простонал.

И тут, уже прекрасно слыша,

Та объяснила как смогла,

Что у нее со слухом вышло.

― Что, предлагаешь не орать?

Ты дурака ищи другого.

— Ну, чтобы я могла понять,

Не вижу выхода иного.

― Сходи-ка лучше ты к врачу!

— Простите, снова не пойму.

Тогда он злобно зашептал

И ей больничный молча дал.

Так Шура на прием сходила,

Была осмотрена врачом.

Сказал он, с ухом все в порядке,

И слух тут вовсе ни при чем.

В подобном случае, возможно,

Другой бы спец помочь сумел.

Вот наш клинический психолог,

Он мастер разных странных дел.

С опаской Шура отворила

Дверь знаменитого врача,

Но так в проеме и застыла,

Щипая за руку себя.

И от пришедший яркой мысли

По коже пробежал мороз.

Пред ней, радушно улыбаясь,

Сидел тот самый Грандиоз!

― Да, я и маг, и я психолог ―

И там и там не шарлатан.

Все дело, в общем-то, в гипнозе,

Но и в желании мадам.

― Скажите честно, вы хотите

Все так, как раньше, повернуть?

— Пожалуй, нет, но к новой жизни

Приноровиться б как-нибудь.

― Тогда отлично, выдам справку

В том, что на вас нельзя орать.

— Прошу, еще там допишите,

Мол, ни к чему не принуждать.

― Готово! Вот вам штамп и подпись.

И ты, читатель дорогой,

Себе скорей такую выдай

Своею собственной рукой!

Это желание исполнить

Можно без магии совсем.

Нужно однажды расписаться

И не бояться перемен.

***

Эпилог

Как Шуру просто не поперли

С работы этой же зимой?

Ее поперли, только позже,

Прекрасной свежею весной.

Конечно, было очень страшно

Остаться по себе самой.

Мерси, что выплатили денег

За увольнение больной.

Она не знала, что ей делать,

Но вот понравилось гулять.

Гипноз казался интересным ―

И много начала читать.

Потом ― писать стихи и прозу,

А иногда по вечерам

На чай ходила к Грандиозу.

Он самый лучший шарлатан.

Сашины враки. Александра Путилина

В моей жизни было много мишуры ― разных цветов и фактур, разной длины и толщины. Я наматывала ее на те места елки, которые мне казались лысоватыми и неприглядными. Уродливую подставку под дерево я полностью окутывала толстым слоем разноцветных лент.

Так и в жизни: слой за слоем я наматываю мишуру на проблемные места, от которых внутри возникает вязкое стыдливое чувство. Прикрываю их, чтобы не видеть и не вспоминать, яркими пятнами выдуманных историй.

Вообще, наличие мишуры на современных елках ― моветон. Не модно, можно даже сказать «колхозно». Но мне все равно, ведь с мишурой елка блестит еще ярче, кажется более пушистой, с мягкими лапами, это особенно важно, ведь мое дерево ни дня не росло в земле, не было срублено и доставлено на елочный базар вперемешку со своими братьями и сестрами «по счастью». Мое дерево изготовили на производстве, скорее всего, полностью из искусственных материалов… Но давайте по порядку.

Меня зовут Саша, мне тридцать лет, и я мастер спорта по вракам, олимпийский чемпион, лауреат множества премий в этой области. Слово «враки» тут подходит как нельзя кстати, потому что одновременно олицетворяет детские наивные фантазии и взрослое неприкрытое вранье.

Я могу классифицировать свое вранье на несколько подпунктов:

— враки из страха;

— враки для привлечения большего внимания к моей персоне;

— враки из-за нежелания объясняться;

— враки для доказательства моей крутости;

— враки из злобы;

— враки из добрых побуждений;

— враки для достижения целей;

— враки на ровном месте, непонятно для чего.

Ни одна из этих категорий вранья ни разу в жизни не принесла мне счастья или успеха. Хорошо, что некоторые из них не нанесли большого урона…правда, некоторые нанесли. Такое вранье, как «стою в пробке/застряла в лифте» я уже и за вранье не считаю.

Враки — та же мишура, и в какой-то момент ее стало слишком много. Все начало походить не на красиво украшенную аккуратную елочку, а больше на огромный комок спутанных разноцветных и шуршащих змеюк, а я — внутри этого клубка.

Тогда я поняла, что пора выбираться, признаться самой себе, что это «не норм», залатать блестючками пробоину в душе не получится.

Этот рассказ я посвящаю себе. А точнее, той маленькой Саше, с которой нам давно нужно поговорить, объясниться, покаяться друг другу, поплакать и посмеяться. Этим рассказом я хочу, наконец-таки, простить себя за все. А вы станете вольными или невольными свидетелями моего прощения.

Я врушка с самого раннего детства. Сколько помню себя, столько и выдумываю небылицы, привираю, недоговариваю или откровенно лгу. Почему так произошло? Я не знаю. С чего началось? Уже не помню. Может быть, у меня такой код заложен при рождении? Может, где-то что-то поломалось в настройках, а я забыла где и что, и только спустя много лет решилась это попробовать починить.

Сейчас мне бы очень хотелось вернуться в детство и сказать самой себе, что я нормальная, что я ни в чем не виновата и это не страшно, что я такая выдумщица и болтушка. Может, мне суждено под старость лет стать великим писателем, режиссером или сценаристом? Я же просто всю жизнь репетирую и набиваю руку.

В моей памяти застрял ярчайший пример неудачного вранья (забегая вперед скажу, что 98 % моего глобального вранья — неудачные), произошедший в начальной школе. Тогда меня перестали уважать в классе, и пока наши дороги с этим классом и этой школой не разошлись, я была персоной «около» нон грата. Со мной считалось не очень круто дружить, меня практически никуда не приглашали и не звали гулять. Не могу назвать себя изгоем, потому что чувство юмора, активность и интересность меня не раз выручали, но выражение «девочка для битья» знаю не понаслышке.

Первый раз, когда весь класс покрутил пальцем у виска, глядя на меня, был после автобусной экскурсии. Я не помню, куда мы ехали, но помню, что тогда впервые не хватило посадочных мест всем детям и несколько человек стояли всю дорогу туда и обратно. Лично я постояла минут пятнадцать и мне нашли место, на которое я благополучно уселась. Почему-то с экскурсии мы вернулись поздно, может быть, попали в пробку, и я утомилась — от поездки и от самого мероприятия. У меня в голове родился идеальный план, как сделать так, чтобы по возвращении домой меня не загрузили какими-то домашними делами, а лучше, чтобы вообще не трогали, и даже пожалели,