Стихи. Книга Пятая - Олег Ильинский

Синий луч в микроскопе

Сместились линзы. И колючПрохладный блеск винтов и стекол,Плывет случайный синий луч,Попавший в поле микроскопа.Огромный, чистый горизонтКапризной волей стекол создан,Он, как пространство, бирюзов,Прозрачен, как вечерний воздух.С экватора, наискосок,Пассат веселый дует крепко;Сияя зеленью лесов,Лежит растительная клетка.Играя линзами, найдуЕе. Чертеж ее бесспорен,Она, как кочка на пруду,Как Крит на Средиземном море.Меж контуров архипелагаВода зеркальная без дна,Веселая морская влагаНа голубом стекле видна.

«Мосты», 1959. № 2

Рим

Графин бросает винный блик на скатерть.Мы пьем вино. Мы тихо говорим,К нам вместе с небом в розовом закатеВсей глубиной вступает в раму Рим.Рябые блоки мрамора и травы,Упрямый букс и лестницы из плит,Фундаменты обрушенного храма,Где ветер набегающий пылит.Закат фронтоны переметил косоИ лег на стол через стекло окна.Он золотист, как кожа абрикоса,И в нем мерцанье красного вина.За Римом лом еврейского погоста,Вход в катакомбы с запахом земли,В пыли дорог — апостольская поступь,Босые ноги в мраморной пыли.Сходились ходоки Кападокии,Встречались лица, расы, племена,Молитвы пели. Радовались. ПилиОт красно-золотистого вина.И были львы. Арена КолизеяШурша песком сулила вечный свет.Вонючих клеток ржавчина и зеленьУже бессильны. Смерти больше нет.Под крышей христианской базилики,В кадильном дыме, в солнечной пылиКоринфские колонны — прозелитыБезоблачную старость обрели.Здесь юность мира вихрем проносилась,Крошился мрамор, сеялась трава,История накапливала силыИ говорила вечные слова.Мы пьем вино. Щербатый камень РимаВздымает капители за окном.Здесь каждая черта неповторима,И кажется здесь каждый шаг знаком.Лет вымерших полу снесенный остов,Ряды колонн в разрозненном строю.Я вспомню век, когда бродил апостол,Как вспоминают детство и семью.

1959. «Мосты», 1960. № 4

Фейерверк

С багровым светом тени спорили,И рассыпались на весуСветящиеся траекторииНад черным озером в лесу.Ракета фыркала и искрилась,Хвостом чадила словно трут,И эхо грянувшего выстрелаПерелетало через пруд.И исчерпав запас движенияРвалась ракета на куски,Вода гасила отражения,И ударялась о мостки.Был лес с невидимыми листьями,В воде — шипенье уголька,Широкий пруд, дымок от выстрела,Зигзаг и вспышка светляка.

1959. «Мосты», 1960. № 4

«Из Москвы шел поезд во Флоренцию…»

Из Москвы шел поезд во Флоренцию…Впрочем нет. Не так. Район Арбата,Плеск под водосточными коленцами,Улица капелями богата.Солнечных московских скверов зелень,Пляска светотени на колонне,Под стеклянный потолок музеяМедленно въезжает Калеони.По музейным залам эхо бродит,Вспугивая мрамор порыжелый.Калеони отпустил поводья,Конь заржал во дворике Барджелло.Лязг подков пролетами отмечен,Стены содрогаются от гула,А в капелле Медичи навстречуЧуть приподнимаются фигуры.В Бреннере гуляли ветры резкие,Но внизу погода стала теплой.С севера шел поезд во Флоренцию,Первый луч покачивая в стеклах.Ночь была бессонницей богата,Вперебой колеса говорили,Рассветало. И конец АрбатаВыходил на «Пьяцца Синьория».

1959. «Мосты», 1960. № 4

На Пятом Авеню

Фасадами застеклена,Отражена в оконной створке,Шуршит деревьями веснаНа Пятом Авеню в Нью-Йорке.По лужам пробежал смешок,На листьях высыхает влага,И ветер весело пошелПо улыбающимся флагам.Он дул с Гудзона на восток,Он плыл, окутываясь шелком,Он силой красочных кусковПо солнечным флагштокам щелкал.Играть оброненным перомНад парком ветер не устанет,И парк покажется ковромНью-йоркской голубиной стае.Навстречу солнечному днюАвтобус раздвигает зелень,Поездка Пятым авенюОт библиотеки к музею.В витрину Скрибнера вошлаВесна, осваиваясь быстроСо светлой плоскостью стекла,С палитрой импрессиониста.Она узнала Ренуара,Позолотила край стола,Парижской девушке с бульвараСлегка вуаль приподняла.Потом закапал дождик. ОнЗасеменил походкой скоройВдоль замутившихся окон,По ложной готике собора.И если дымная копнаГустых волос английской модыГлядит с портрета и веснаВдоль тротуара гонит воду,То это значит мы вдвоем,И ты на тот портрет похожаНаивностью бровей. В твоемЛице просвечивает кожа.Я шорох веток сохраню,Пыльцой вдоль улицы повеетАпрель на Пятом авеню,Весна на станции сабвея.

«Новый журнал», № 60, 1960

Моя версия

У Веры Мамонтовой — персики,На стульях — солнечные пятна,И Веры Мамонтовой сверстницыКак родственницы нам понятны.Листали пальцы монографию,Листали жизнь с листвой и светом,И в первый раз учились брать ееГлаза четырнадцатым летом.Глаза, казалось, жили заново,И женский облик отмечали.Просторный сад разливом заняло,Так проходил апрель в начале.Катило дни весенним натиском,И мне послушен был Толстой,Свое письмо де-ГубернатисуОн прерывал на запятой,Чтоб ил, оставленный на яблоняхВодой, отхлынувшей из сада,Я видеть мог. Чтоб новоявленныйКлочок земли мне был на радость.Я строил собсгвенную версию,И произвольно встали рядомУ Веры Мамонтовой персики,Флоренция и Рим за садом.

1959. «Новый журнал», № 60, 1960

Космос

Полет. Голубоватый свет абстракций,Над пропастью — логический статут.Бегущие в сияющем пространствеРазряды мысли плавят пустоту.Сплошной полет. Вселенная клубитсяМетелью душ. Ей слать потоки сил,Пространство опоясывать зарницейИ прошивать орбитами светил.След от звезды широкой лентой ляжет,И будет время нити вить свои,И пеленать в материю, как в пряжу,Новорожденных замыслов рои.Свободно дышит творческая радостьСквозь цепь причин космическим огнем.Разрыв диалектического рядаВнезапен, как удачный ход конем.Вселенная работать не устала,В луче звезды вскипают сотни тем.Встань. Оглянись. Смотри: растут кристаллы,Пульсируют созвездия систем.

Стихи, посвященные Гете

1. «От прорастающего семени…»

От прорастающего семени —До облаков, паров, дождей,Мир роста, смерти, воскресения,Потенций, образов, идейЕму открыт. РазноголосицаПрироды каждый день нова,Туманность звездная проносится,И говорят тетерева.Снега уходят. На проталинахДрожит кустарник молодой,Озера налиты хрустальные,Луга затоплены водой.На темном дне широкий сом плеснул,Рогатый лось мутит ручей,В огромность женственного комплексаВключен свободный мир вещей.Ей имя жизнь. УвековеченаОна Творцом во всех и вся,Она природа, сила, женщина,Живет весь мир в себе неся.Она поэта учит зрению,Структуре почки и листа,Она есть вечность, а во времениКак Гретхен — ласкова, чиста.

2. «Спит душа. Душа живет пустая…»

Спит душа. Душа живет пустая,Но в нее врывается, как гром,Властной темой женственность вступает,Будит мысли, двигает пером.В птичьих крыльях, в птичьих перелетахБьется жизнь. Преобразился космос.Кто она? Весна? Виденье Гёте?Черный свод в летящих звездных космах…

1957. «Новый журнал», № 60, 1960

«Ты думаешь о солнце ли, о лете…»