Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

ненависти лицу короля, поежился, замерз — и опрометью бросился обратно на солнышко, греться.

Страшные все же существа — люди.

Ативерна

Ганц Тримейн пнул носком сапога стену и выругался так, что повяли цветы в кадках.

Стена отплатила за себя взрывом боли в носке.

Сволочи, твари, суки...

Нет, ну какие ж сволочи!!!

КТО!?

Знать бы...

Но это уже не первое тело. И даже не десятое.

Девушка лежала в переулке. Скорчившись, словно младенец в утробе матери, подтянув колени к груди, закрывая разрез на платье и страшную рану на животе. Симпатичная, светловолосая, лет семнадцати на вид, совсем еще ребенок, жить бы ей да жить...

Ганц бесился оттого, что никак не мог выяснить — КТО!?

Не было ничего. Ни свидетелей, ни улик... тела привозили, выбрасывали из кареты... он даже про карету узнал.

Черная, с досками на обеих сторонах. Герб не виден, даже если он есть. Альдонай, ну дай ты мне их найти, а?!!! А я уж и в храме отстою, и пожертвую как следует, но найти...

Ганц представил, как будет говорить сегодня с родителями очередной несчастной — и сердце защемило. Не мальчик уже, и всякое повидал, но жалко девчонок. Жалко...

А если с его бы дочерью такое?

Не просто убил бы.

Кулаки мужчины рефлекторно сжались. Нет, не убил бы.

Этот подонок, попади он Ганцу в руки, о смерти молил бы, как о милости. Долго молил бы, и не получил ее...

Ладно.

Не время для бешенства. Не время.

Ганц заставил себя успокоиться и принялся осматривать тело.

Как лежит, в чем одето... это просто тело, и все. Что в руках, в чем испачканы пальцы, что надето, что в карманах...

Рано или поздно любой подонок совершает ошибку. И Ганц до него доберется.

Обязательно доберется.

* * *

Дружат там короли и страны, не дружат — вопрос риторический. А посольство быть должно.

Обязано даже.

Где же еще можно узнать новости, куда послать шпионов, откуда навредить противнику? Только из посольства. А еще в чужие страны можно сослать тех, кого не желаешь видеть при дворе. И понадеяться, что посол допустит ошибку и даст тебе возможность его казнить. Как вариант.

Этакий «змеиный островок». Но — дипломатия требует, и посольства есть во всех странах. И Ативерна держит посольство в Авестере. И наоборот — тоже.

Послом Авестера в Ативерне был граф Горацио Альден.

Достаточно симпатичный высокий блондин, лет сорока, чуточку подлысоватый и немного смущающийся по этому поводу. Горацио старался не зачесывать волосы назад, а как-то припускать их вперед, носил парики, пользовался самыми разными средствами — волосы все равно лезли. Печально, но факт.

Ничего не помогало.

В связи с этим, на Энтони Горацио смотрел не слишком одобрительно. Приехали тут, понимаешь...

Но с письмом от его величества не сильно-то и поспоришь.

— Барон...

— Граф, — в тон ему отозвался Энтони.

Мужчины со стороны напоминали двух котов, столкнувшихся на одной помойке. Вроде бы и поделить надо, и драться нельзя, а то хозяин помойки выйдет, обоих выкинет, и уступать неохота...

Оставался упрощенный вариант — как и у котов, пообщаться.

Коты в этом случае смотрят друг другу в глаза и достаточно противно орут. Конечно, орать барон и граф не собирались, но в глаза друг другу смотрели очень пристально.

— Его величество приказал передать вам это письмо первым начал партию Энтони.

— Любые указания его величества — закон для его по, данных, — парировал Горацио.

Да, воля короля — закон, но кто сказал, что ты от это: становишься умнее?

— На меня возложена достаточно сложная мисси успех которой во многом зависит и от вас также.

Равно как и неудача. Не будешь помогать — Энтор обо всем узнает и не простит.

— У вас одна миссия. А я представляю в Ативерне весь Авестер, — не уступил граф.

Твоя миссия — ты и справляйся. А у меня и без тебя хлопот хватает.

— Хм, — издевательская интонация прослеживала! очень четко. — К сожалению, за последние десять лет о ношения между нашими странами не улучшились.

Какие у тебя тут хлопоты? Только место занимаешь да казенное жалование проедаешь!

Горацио прищурил глаза.

- Сложно улучшить то, чего попросту нет. Но можно хотя бы доносить до своего монарха правдивую информаwb./ Поверьте, барон, даже собирать ее — тяжкий труд.

Это тебе не по попойкам и по борделям бегать.

Тони поморщился.

- Частично, эта информация и стала причиной моего визита сюда.

- Частично?

– Что вы знаете о графах Иртон, ваше сиятельство?

Горацио вздохнул, нервным движением поправил кружевной (выделки торгового дома Мариэль) манжет и посмотрел в окно.

- Сложно сказать однозначно, барон.

- Однозначно?

- Я бы разделил историю семьи Иртон на два этапа. Или на три…

- Да? – искренне заинтересовался Тони,

- Да… Я как раз начинал служить в Ативерне, когда граф Иртон решил жениться. Я не был на свадьбе, но слухи ходили…объединение состояния графа и корабельной флотилии его тестя, барона Брокленда.

- Корабел.

Прозвучало, как прозвище. Да прозвищем это и было. Действительно, как еще назвать Августа Брокленда?

Корабел.

Душой, телом и делом.

Так вот. Граф Иртон — обычный светский повеса, его супгура - самая обычная девушка, которую граф тут же и отослал поместье, чтобы она не мешала ему жить светской жизнью. Даже наследника не сделал... или сделал, тут мне сложно сказать. По некоторым слухам, графиня была беременна, но потеряла ребенка.

— Вот даже как.

— Да. Это был первый этап. Второй... второй начался, когда граф уехал с его высочеством, наносить визиты, а графиня приехала ко двору. Могу сказать, что все были поражены.

— И чем же?

Горацио улыбнулся краешками губ.

— Вы поймете, молодой человек, когда увидите графиню.

— И все же? Хотелось бы что-то услышать сейчас?

— Графиня — редкая женщина. Умная, красивая, уверенная в себе, но что интересно — не вызывающая желания от нее отделаться. Вы знаете, как несносны бывают женщины, получившие в свои руки хоть капельку власти!

Тони пожал плечами.

Он — не знал, и совершенно искренне полагал, что место любой женщины — в постели. У него до сей поры примерно так и получалось, со всеми женщинами. А какие-то чувства, претензии, самоутверждение и прочее...

Это — женщина.

Ханганы в этом отношении наиболее умны, для них любая женщина, это прекрасный цветок,