Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

имеет неплохие земли, состояние... ладно, не то, чтобы вровень с графами и герцогами, но на молодую жену ему хватит. С избытком. Почему бы и не заняться?

И в постели такой мужчина будет способен на большее, чем просто кряхтеть.

Ирида в этом и не сомневалась.

Араз так...

Она поправила вырез платья и шагнула вперед. Плавание обедало быть интересным...

— Достопочтенный Лофрейн? — и реверанс, чтобы показать грудь.

— Леди Сейнель, — ответный поклон и взгляд в нужном направлении.

— Нас, увы, не представили...

Игра началась.

Ативерна

Его величество Эдоард умирал.

Лиля могла сразу сказать, сколько ему осталось.

День, может, два...

Это было видно каждому хорошему лекарю. Такая своеобразная печать смерти, которая легла на лицо человека.

Мужчина уже не вставал. Едва говорил. И проводил большую часть дня в полузабытье.

Двор притих.

Король умер, да здравствует король — это вслух. Слезы по одному, восторги для другого, а как на самом деле? А на самом деле смена короля, это всегда потрясения. Новая метла, знаете ли. Смена части сановников, чистка рядов, назначение новых людей — все это предстоит пережить. Ричарда еще более-менее знали и могли спрогнозировать его поступки. Но и то...

Мало ли что?

Джее и Лилиан практически переселились во дворец.

Август и Алисия тоже. Да и Анжелина с Джолиэтт не отходили от отца, и Ричард сидел рядом с ним чуть ли не сутками.

Но — сколько веревочке не виться.

Лиля понимала, если бы не она, для Эдоарда могло бы нее закончиться еще пять лет назад. Тогда, во время мятежа, когда он приговорил родную дочь и внуков. Она смогла отбить его у смерти, но дама с косой далеко и надолго не уходит. А сейчас — сейчас Эдоарда не спасли бы и лечебницы двадцать первого века.

От смерти не лечат.

Увы...

Эдоард то уходил куда-то далеко, в свои сны, то воз- нращался. А во сне иногда разговаривал.

Звал Джайса, звал Джесси...–

Разговаривал с Эдмоном, с Имоджин, пытался что-то объяснить им... только Амалию не вспоминал никогда. Отрезал себя от этого.

Словно и не было у него никогда дочери.

Словно и не выносил он приговор.

Наверное, так ему было легче. Так он мог продолжать жить.

Вот и сейчас Лиля дежурила у королевской постели. Именно Лиля, чужим такого было не доверить. Если бы король не бредил, можно было бы просить людей, но его величество мог сказать слишком много лишнего. Абы кому такое услышать не доверишь. Слишком уж много грязи у трона, боли, чужих секретов, страстей, сомнений...

— Джее... сынок...

Лиля держала королевскую руку в своих ладонях.

Сколько лет она уже в этом мире? Сколько нитей связало ее с Ативерной? Были и хорошие, и плохие дни, но его величество — хороший человек. Хотя и король в первую очередь. Но и король он хороший.

— Лилиан?

Король пришел в себя и смотрел серьезными глазами.

— Ваше величество.

— Давно вы здесь?

— Давно, — кивнула Лиля.

Эдоард улыбнулся.

— Ты хорошая девочка, Лилиан. Не бросай его, ладно?

Лиля медленно склонила голову.

— Пока я жива, буду рядом.

— благодарю тебя. За сына благодарю.

Все они знали, и все понимали. И ничего не могли сказать. Не те тайны, которые надо произносить вслух, ох, не те...

— Моему сыну повезло. Как мне.

Эдоард опять закрыл глаза. А Лиля вздохнула.–

Это даже не признание. Это — принятие. Для Эдоарда она стала такой же дочерью, как Джее — его сыном. Это дорогого стоит.

• Она погладила высохшую ладонь, обтянутую желтой, словно пергаментной кожей.

— Я его не брошу. Я их всех не брошу. Пока жива — буду рядом, буду беречь свою семью и защищать ее. Клянусь...

Эдоард уже не слышал. Он опять ушел туда, где был молод, где танцевал на балу с Джесси Иртон, и синие глаза искрились совсем рядом, и счастье было так близко и возможно, и не было еще ни боли, ни грязи...

А Лиля сидела, смотрела на огонь свечей и о чем-то плакала, сама не замечая слез, катившихся по щекам.

О чем?

Кто знает...

Уже позднее. Спустя несколько часов, она пригляделась к Эдоарду и встала. Да, уже скоро. Надо сказать Ричарду. И остальным... пусть хоть попрощаются.

»!< ❖ *

Его величество ушел на рассвете.

Открыл глаза, посмотрел на рассвет и улыбнулся. Тепло и счастливо.

По первому солнечному лучу, как по дороге, шагали к нему те, кого уже давно не было рядом. Как и в те времени, веселые, молодые, еще не принявшие на свои плечи весь груз забот и лет.

Его Джессимин — легкая, веселая, шестнадцатилетняя, кик при первой их встрече, на балу. И Джайс — нахальный, храбрый и готовый всей своей жизнью защищать сестренку.

Сильно заколотилось сердце. Эдоарду безумно захотелось дотронуться, подойти к ним, хотя бы позвать... и он потянулся, даже попробовал встать. Протянул вперед

, РУКУ-–

— Джесс! Джайс!

Друг и любимая женщина тоже переглянулись. И одновременно протянули к нему руки.

— Эд, идем к нам! Сколько можно тебя ждать...

Где-то там, на солнечном лучше, на шею молодому королю бросилась счастливая синеглазая женщина. И хлопнул по плечу верный друг, оставшийся таким и за чертой смерти.

А в реальности Эдоард откинулся назад.

Лицо серело, из него уходило нечто неуловимое, Лиля коснулась руки и вздохнула.

— Его величество умер.

Анжелина разрыдалась, бросаясь на шею мужу. Джолиэтт отступила подальше, в тень, но Лиля видела слезы на ее лице. Принцесса любила отца, а вот мужа не любила. Его здесь и не было.

Ричард замер у постели отца скульптурой олицетворенного горя.

Мария коснулась его плеча и застыла так. Джее покачал головой, взял ее за руку и без лишних церемоний заставил стиснуть ладонь мужа.

— Держи его крепче. Пусть не будет один. Не оставляй его сегодня.

Фамильярность прошла незамеченной, даже наоборот, Мария посмотрела с благодарностью.

Лиля подошла к мужу и крепко обняла. Джее не считал Эдоарда своим отцом, но все равно любил. И терять близкого человека ему было больно и горько.

Несколько минут все молчали, свыкаясь с мыслью, что Эдоарда больше нет.

А потом Ричард поднялся и расправил плечи, словно привыкая к тяжести короны. Поднял голову, вздохнул.

— Дамы и господа, прошу вас оставить меня с отцом. Я скоро приду. Джее, распорядись там... ты знаешь.

Джерисон кивнул.

Все вышли. Ричард остался один. Мария хотела задержаться, но его