Нельзя, Можно, Нельзя - Нина Горланова

К тому же выяснилось, что и до провокации "слабо - не слабо" муж имел любовниц, когда я уезжала с детьми в Калитву. А я не знала. Хотя в письмах тех лет нашлись такие строки: "Видела во сне, что ты мне изменяешь"... Не говорите, что Цветаева не могла не знать о связях Сережи с НКВД - как же о муже-то! А я утверждаю: могла и не знать!.. Я вот много чего не знала. А сны какие сны снились Марине Ивановне в то время? Об этом история пока умалчивает.

Недавно Надя Гашева обронила: "Понимаю, почему ты родила четверых - так ты боролась с режимом. Уходом в частную жизнь". Звучит красиво, но не с режимом я боролась, а с брезгливостью... Смотреть на мужа не могла просто. Но... придет Кальпиди, скажет: "Вам бы дачу купить" - Слава сразу: "Счас сбегаю, быстренько ограблю банк - купим дачу!". И я думаю: хорошо, что он у меня есть - умеет отбиваться от таких советов. "Вам срочно нужно сделать ремонт" - "Завтра в девять утра начнем - не поздно, нет?"

Однако через час прочту на столе запись Славиного сна: "Нужно выбрать для дома кошку, а пришло сразу много. Я их глажу. Каждая прижимается - норовит понравиться"... и я думаю: зря я простила его. (Потом, к счастью, муж будет записывать свои сны на иврите.)

Один раз Тихоновец спросила, доволен ли Слава, что я родила ему красивых детей.

- Что ты, у него совсем другие проблемы - он имена-то запомнить не может. Мне это так странно, ведь не путает же он имена героев "Одиссеи".

- Дура ты, Нинка! Почему же не дала своим детям имена из Гомера! Он бы сразу их запомнил.

Пролились времяпады. От нас ушла Наташа (к тетке). Я перенесла операцию на почке (камни). Много мы всего со Славой пережили тогда, срослись.

...Недавно позвонила одна подруга: "Встретила в больнице твою соперницу у нее лицо совершенно спившейся женщины".

- Я тут ни при чем! Зла ей не желала никогда - наоборот... благодарна, за то, что отдала мне Славу обратно.

С Наташей у нас была идеальная семья: семь "Я". Она ушла от нас, когда ей было двенадцать, а ее выставка должна была поехать в Париж. Не более, но и не менее... Тетка пообещала ей джинсы, что - по тем временам -было, как сейчас шестисотый "мерседес". Когда мы только взяли Наташу, известная журналистка Ольга Березина приехала, чтобы сшить девочке пальто. А когда мы потеряли ее, Ольга ходила с нами по судам и помогла отбить комнату (тетка сдала Наташу в детдом - ей нужна была лишь комната, которую мы с трудом выхлопотали для Наташи). Эта комната оказалась в нашей квартире, потому что в Наташину уехала наша соседка по кухне Люба. И вот жить с теткой мы не хотели - как бы чего не вышло... Уж на что циничен был Главный Гносеолог, но даже он про тетку Наташи говорил: "Не верится, что такие люди бывают на свете".

(Комментарий из 2001 года: к этому времени Главный Гносеолог пережил две реанимации, но это еще ничего, ведь ему оставили жизнь. Впрочем, нам каждый день ее оставляют, надо над этим задуматься и чаще благодарить Бога.)

После ухода Наташи я две недели лежала, отвернувшись к стенке, хотя требовала моей ежесекундной заботы грудная Агния. Груднущая! Мне казалось, что ушло десять детей - так много места приемная дочь заняла в моей душе за эти шесть лет... И сильное заикание у меня всплыло - такого никогда еще не было. Да, потерпели педагогическое поражение! Но поражение внешнее часто приводит к внутренней победе. Мы узнали жизнь, о многом задумались всерьез, стали мудрее. Написали роман, который потом пришлось продолжить, потому что Наташа в шестнадцать лет стала нашей соседкой - вернулась из детдома как хозяйка комнаты.

Потеряв свою художницу милую, я лишилась как бы ежедневного посещения выставки! Обычно каждый раз, возвращаясь домой с работы, из гостей или из магазина, где часами нужно было стоять в очередях, замирала у своего подъезда: представляю, как она закончила картину. В груди плескалось нечто, похожее на большое счастье! (Понимаю, что эту фразу надо в машине времени отправить в "Юность" 60-х годов, но вот такая я была тогда). Помню, первый мой портрет она написала в шесть лет. Сходство схватила, но Лина сказала:

- Это не Нина! Нина не может никогда заговорить металлическим голосом, а женщина с портрета - может.

Последний портрет перед уходом у Наташи был - Тани Тихоновец. Уже внутреннюю жизнь она умела передать: половина головы была прозрачной - сквозь нее просвечивали облака, мечты. В глазах - юмор и мысли об абсурдности советской жизни (примерно формулирую - портрета нет, он остался в Тбилиси, в галерее детского творчества). Бархатное платье - из сна Тани, того, знаменитого, где у людей растут хвосты, в общем, это уже почерк гения, но... после ухода от нас она не написала ни одной картины.

Первые страницы романа о Наташе мы принесли на Новый год к Лине. Глава называлась "Сказание", а сказки и Новый год как будто рифмуются.

От волнения я обратилась к высшим силам: "Пособите!" (это слово бабушки мне нравилось. Пособи - СОБОЙ помоги то есть). И стала читать. А Лев Ефимович Кертман, отец Лины - профессор, любимец истфака, - потом сказал: он бы карандашом мог подчеркнуть несколько мест.

- Неудачных? - спросила я.

- Наоборот - очень удачных.

И это было словно благословенье на продолжение работы. Спасибо, милые Кертманы, за ваш волшебный дом - он был для нас в Перми сразу и Английским клубом и Президентским клубом, где мы - мальчик и девочка, приехавшие из провинции - впитали атмосферу ВЫСОКОГО веселья, которая окрыляла.

Я всегда удивляюсь: как жизнь не устает создавать таких людей, как Лина, один взгляд которых помогает поверить в силу этой жизни!.. Недавно за обедом Даша спросила: откуда берутся такие, как Пьер Безухов?

- Всегда они есть - Лина Кертман, - ответил Слава.

Когда я стала умирать в 1986 году, вдруг появился в моем доме Сема Кимерлинг: оказывается, именно в этот момент он вдруг затосковал по временам университетской молодости, ездил даже в Курган к Паше Волкову. Паша - еще один артист СТЭМа, про которого сейчас бы сказали, что у него сатирическая ХАРИЗМА. Тогда этого слова мы не знали. В общем, анти-Чаплин такой. Чаплин - маленький и быстрый, а Паша - два метра четыре сантиметра и весь замедленный. Когда он начинал читать пародии, многие в зале вскакивали со своих мест и бежали в туалет.

В общем, посмотрел он, Сема, на меня и сказал: есть у него хороший знакомый - известный нефролог, можно лечь к нему на исследование. Я легла. Оказалось, что камни уже разорвали левую почку. Зав. отделением посоветовал мне искать выход на знаменитого Климова. А это был дядя Веры Климовой.

Сшил мне он почку из кусочков и сказал: "Промедол мешает заживлению терпите без него..." / Лежу я ночью в корчах, и сил уже нет выносить шквал боли. И тут я обратилась к Богу: "Если Ты есть, помоги!". В ту же минуту дверь в палату открывается - входит дежурный врач. "Как вы?" - "Хотела в окно выброситься уже..." И он сказал сестре: "Сделайте укол промедола - я распишусь".

Он есть! И я уверовала раз и навсегда, горячо и глубоко!

Все СРАЗУ изменилось вокруг: фридмоны словно треснули, скорлупки их рассыпались, мир стал един. И всюду Бог! Сколько раз мне казалось, что жизнь это тайна, упакованная в секрет, и все это сверху припорошено загадками. Теперь многое прояснилось для меня в тот же миг, иное - после. Почему электроны в проводнике не кончаются? Потому что Бог так сделал. Дома не падают - Бог их удерживает. Я уже не удивлялась, почему белье высыхает - известно, КТО этому помогает.

Сколько же времени потеряно, эх! Если бы раньше...

До операции я примерно раз в полгода перечитывала "Идиота", сама не знала, почему. А тут поняла: не хватало светлого образа Христа - довольствовалась князем Мышкиным...

Прояснело все. Благодать - это расширение духовного зрения. Мы стали ходить к исповеди, причащаться. Раньше я никому не могла помочь, а теперь хотя бы молюсь за всех родных и друзей.

Опора появилась - вот что главное!

Однажды Соня спросила, что я буду делать, если не будет мне писаться.

- А буду поститься до тех пор, пока не запишется опять.

Господи, благодарю Тебя горячо за то, что привел меня к вере! Горячее некуда!

И к Главному Гносеологу я стала относиться вообще нежно - ведь просто через него послали мне испытания СВЫШЕ. Чтобы я родила Дашу и Агнию. То была воля Божья.

"Князь ресторанов" уже не посещал увеселительных заведений, мы все бедствовали. Наступило время пустых прилавков. На рынке, правда, всегда можно было купить мясо-масло, но втридорога.

Я занимала у милого Гносеолога сигареты, говоря:

- Нашла яблоки обрезанные, купила четыре. И деньги кончились.

- А сигарет обрезанных не продают, поэтому ты не купила. - И вдруг он умилился: - Когда ты, Нина, обрезаешь гнилые яблоки, у тебя лицо хирурга, делающего сложную операцию, - ты даже головой качаешь, как бы говоря: "Что же вы, больной, довели себя до такого состояния! Но будете еще жить".

Однажды он вскинулся: "Да что же это мы! Пора устроить мозговой штурм и решить проблему денег. Не может быть, чтоб мы ее не решили. Соберемся, сядем. Подумаем вместе. Решим!". Милый, милый Гносеолог! Он уже решал с помощью мозгового штурма только одну проблему - добывания портвейна, стеклоочистительной жидкости и т.п.