Опера и смерть - Вера Русакова

Это словесный фонтан изливался со скоростью, сильно затруднявшей восприятие, а между тем был захватывающе интересен.

– Умеет ли синьор стрелять?! О, мадонна! Да синьор Роберто неподражаемый стрелок, волшебный, лучше Вильгельма Телля! Он воевал под знамёнами Гарибальди! Он всех потрясал своей храбростью! Да я Вам покажу…

Тут толстяк замолчал и дал мне опомниться. Но не надолго: вскоре перед моим лицом замаячила открытая коробочка с бронзовой медалью «За воинскую доблесть». Я постарался изобразить изумление и восторг.

– Кого ещё? Синьору Терезу. Выдумал какую-то гадость, но она отказалась платить. Какую гадость? Не знаю.

– Есть ли у моего хозяина оружие? Да я Вам сейчас покажу…

У хозяина нашлись два превосходных револьвера, ничего общего не имеющих с дамской игрушкой, сыгравшей столь странную роль в этой истории. Я вспомнил, что не спросил об оружии синьору Ангиссолу.

– А Вашу хозяйку Паркс шантажировал?

Молодой слуга был явно шокирован:

– Моя госпожа – невинная девушка, она никогда не делала ничего плохого.

– А оружие у неё есть?

– Нет.

Он разговаривал с каким-то странным акцентом. Но мне было не акцентов слуг.

В коридоре я попытался осмыслить услышанное. В известном романе Дюма «Граф Монте-Кристо» есть прекрасная сцена, когда гостиничный слуга кричит: «подать карету ко дворцу»! Это грубая ложь, потому что подают дрянную телегу к дрянной гостинице, но ложь эта основана на правде: ведь транспортное средство подают к месту проживания. Насколько сильно приврал слуга в своих рассказах? Отчасти об этом можно судить по медали: никаких сверхъестественных подвигов этот Роберто, понятное дело, не совершил, иначе бы ему дали золотую медаль или Савойский военный орден. Но штабным писарям медаль «За воинскую доблесть» не вручают – значит, всё же участвовал в боях. Все англичане знают, что актёры и учёные – трусы и слабаки, но этот Кассини, наверное, был неправильный актёр. Или медаль у него фальшивая?

Ещё примечательно, что Паркс отказался драться на дуэли с этим Роберто, но дрался с майором Рейс-Морганом. Но это как раз понятно: одно дело – какой-то итальяшка, другое – английский джентльмен.

Затем я постучался в дверь номера, где обитали, согласно записи в гостиничной книге, «сеньор Октавио Ларраньяга с женой, сыном и служанкой». Почему «сеньор»? Он малограмотен?

В комнате находились две женщины: одна молодая, смуглая и скуластая, с замедленными движеньями; вторая – пожилая и толстая, с усиками над губой. На коленях у молодой лежал младенец. Она говорила медленно, не совсем правильно выговаривая слова, представилась:

– Донья Лус Пердомо де Ларраньяга. Моя служанка, Чечилия.

Она, наверно, из какой-то дальней провинции. И явно из низших слоев общества.

– Майор? Нет, не помню. Сеньор Паркс был у нас музыкант, играть на контрабас. Приятный человек.

Он улыбнулась.

– Он говорить: кто держит pet, тот хороший человек. У нас есть собака, а у доньи Рубины – кошка.

Симпатичный спаниэль как раз обнюхивал мои ноги.

– Вы дружили?

Лус Пердомо де Ларраньяга обдумала ответ.

– Наверное, да.

Неожиданно она оживилась:

– Почему Вы спрашивать? Он приехать?

– Нет. Он умер.

На этот раз я увидел живейший отклик: донья Лус ахнула и всплеснула руками, служанка вскрикнула и замахала руками, как мельница крыльями, хозяйка перекрестилась, служанка перекрестилась, сложила молитвенно руки и помянула мадонну.

– Почему?

– Его убили, – сообщил я. И бестактно добавил. – Майор Рейс- Морган.

Не успел я мысленно осудить себя за неуместную болтливость, как она была вознаграждена.

– Майор Рейс… Это он убить свой сын?

– Что?!!

Глава 11.

Рассказывает Пол Эверсли.

– Мы гулять с собака. Мой муж и я. Встретить Паркс с его friends. Нет, сначала Рубина, потом Паркс и friends.

Она, похоже, знала отдельные английские слова.

– Дон Артур плохо говорить о синьоре Ангиссола. Она брать деньги свой отец, он нищий. Died in povery…. In poverty, yes? I’m speak English badly. Донья Рубина говорить: I don’t believe. Friend говорить: майор Рейс убить свой сын.

Она подумала и добавила:

– Моя мать умерла, меня брать добрая женщина, сеньора Марта Ортис. Её муж был полковник Рийес. Он глядеть строго, но быть добрый. Я думать: Рийес был добрый, а Рейс злой.

Чушь какую-то она говорит.

– О, мадонна, какие ужасы вокруг, – вмешалась служанка. – С каждым днём всё страшнее и страшнее!

– А Ваш муж где? Спросил я. С таким знанием английского она способна всё что угодно переврать, поэтому желательно сопоставить её рассказ с рассказом другого человека.

– На сцене, – сообщила дама с гордостью. – Исполняет партию Надира. He is amazing!

– У моего хозяина прекрасный тенор, – опять встряла служанка. – И синьора выступала на сцене, хористкой, пока не стала матерью.

Тут у меня возникла идея. Конечно, расспрашивать слуг недостойно джентльмена, но я уже ступил на этот путь.

– Вы позволите, мадам, задать несколько вопросов Вашей служанке?

Кивок.

Служанка оказалась гораздо словоохотливее своей госпожи, и, кстати, говорила гораздо грамотнее.

– Луджи? Предан своему хозяину, но болтлив без меры, хуже бабы. Безусловно, честный, не ворует. Можно ли верить его словам? Наверное, можно, хотя может и приврать, просто так, ради разговора, прости господи.

– А Вы в хороших отношениях со служанкой синьоры Ангиссола?

– Лаурой?! Нет, конечно! Что госпожа, что служанка мне не нравятся. Она прекрасная певица, но ведёт распущенную жизнь, замуж не выходит, меняет любовников. Конечно, не молода, но у неё есть приданное, могла бы постараться, но не старается. У неё есть любовник, какой-то русский: он часто приезжает по своим делам в Италию и всегда встречается с синьорой Терезой, а когда они ездили в Россию, то она у него жила – меня тогда здесь не было, и хозяева мои в труппе не состояли, но мне рассказали. Но в отсутствие русского донна Тереза и другими мужчинами не брезгует. Мы сначала поехали во Францию, в Марселе и Париже были, в Кале, а потом сюда, так в Марселе хозяин гостиницы всё увивался вокруг донны Терезы, и она его у себя принимала.

– Чечилия, нехорошо так говорить, – мягко упрекнула её госпожа. Но прислуга уже разошлась:

– И безбожница она, прости господи! А Лаура берёт с неё пример, кокетничает с мужчинами, в церковь ходит два раза в год, дерзит старшим. Синьора Тереза живёт одна, про её родителей или родственников никто ничего не знает. Она как с неба свалилась, прости господи. Охотно верю всему, что говорит синьора Лус: такая особа вполне способна на непочтительность по отношению к старшим.

– Я не говорить, – уточнила бывшая хористка. – Дон Артур говорить.

– Родителям Лауры следовало бы иметь в виду, что ничему хорошему их