Русы во времена великих потрясений - Михаил Леонидович Серяков

культур лесостепной и степной Скифии, следует отметить, что они наиболее отчетливо выступали в VII–V вв. до н. э. Со второй половины V в. и особенно в IV–III вв. до н. э. наблюдается установление интенсивных связей лесостепи и степи и греческими городами Северного Причерноморья, что в значительной мере нивелировало эти культуры. Однако и в этот период лесостепь сохранила свои особенности как в обрядах погребений, так и в отдельных формах инвентаря. Особенности лесостепной культуры скифской эпохи объясняются тем, что эта культура сложилась на другой основе, чем та, которую мы находим в степи»[78]. В обеих частях Скифии отличен был и погребальный ритуал: если в степи, как отметил Д.С. Гречко, он изначально восходил к образу заупокойного жилища-повозки, то деревянные гробницы лесостепи связываются с домостроительными традициями местного населения. В целом ареал лесостепных культур скифского времени был достаточно распространен, и его население приняло впоследствии участие в сложении черняховской культуры.

Вопрос о взаимоотношении степи и лесостепи в скифскую эпоху остается дискуссионным. Часть исследователей исходит из подчинения лесостепных племен кочевниками, другие отрицают это, третьи предполагают, что речь может идти о подчинении только южной части правобережной лесостепи. Д.С. Гречко предполагает, что Геродотовы царские скифы заняли как степь, так и лесостепь Восточной Европы, а их потомки, связанные родством, впоследствии сохраняли между собой союзные отношения.

Как уже отмечалось выше, первоначальные русы, жившие на Средней Волге во II тыс. до н. э., принадлежали к узколицему долихокранному типу. Поляне в Средние века хоть и принадлежали к узколицему типу, однако к мезодолихокранной его разновидности. Хоть некоторое несоответствие антропологических характеристик двух групп населения, которых мы вправе называть русами, имеется, однако последние исследования антропологических признаков лесостепной полосы Поднепровья показывают, что в скифское время там присутствовал интересующий нас узколицый долихокранный тип: «В Правобережье отмечены два крайних морфологических варианта – длинноголовый узколицый (Медвин, Стеблев) и мезокранный широколицый (Мотронинское городище), а также промежуточный между ними комплекс Светловодского грунтового могильника. (…) Средние значения краниометрических признаков сравниваемых лесостепных групп показывают, что для большинства населения лесостепи преобладающим был долихокранный узко– и низколицый европеоидный комплекс»[79]. Поскольку уже в скифское время в лесостепи фиксируется проникновение степных групп, а также в результате контактов между самими лесостепными группами становится понятно, почему к эпохе возникновения Древней Руси в Днепровском регионе мы видим следы узколицего долихокранного населения, а не сам тип в чистом виде. Что касается его возникновения в скифскую эпоху, то окончательные выводы пока значительно затрудняет почти полное отсутствие данных о населении лесостепи в предшествующее время. К настоящему времени известна лишь очень фрагментарная серия комаровско-тишнецкой культуры с Западной Украины, долихокранная и очень узколицая. Как отмечает С.Г. Ефимова, наряду с предположением об автохтонном происхождении лесостепного населения скифской эпохи вполне правомерно выглядит и гипотеза о формировании скифского массива на основе населения срубной культуры. Данная культура была неоднородна в антропологическом отношении, и в Волго-Уральском ее регионе наряду с преобладающим широколицым комплексом был зафиксирован и узколицый компонент. Последний, как отмечает исследовательница, вполне соотносится с интересующим нас лесостепным населением Поднепровья: «Выделяемые в составе серий срубного культурного ареала материалы так называемого “средиземноморских” форм, среди которых наиболее узколицыми являются серии белозерского типа – могильники Широкое и Чернянка, – типологически сходны с лесостепными сериями скифского времени»[80]. Хотя окончательную ясность в происхождение предков полян внесут последующие исследования, однако данные антропологии показывают, что по крайней мере часть из них вполне могла происходить из Волжского региона и, следовательно, принесла на новую родину свое самоназвание. Что же касается археологической стороны дела, то многие специалисты в этой области полагают, что именно срубная культура оказала решающее влияние на формировании культуры скифской. В Среднем Поднепровье мы видим именно тот антропологический тип, который был изначально свойствен русам, который хоть и не в чистом виде, но сохранил свою преемственность в данном регионе со скифского до древнерусского времени. Одновременно с антропологической преемственностью населения источники позволяют сделать вывод и о сохранении примерных границ занимаемой данным племенем территории. Соответственно, можно сделать вывод, что «Русская земля» в узком смысле слова восходит не к хазарскому, как думал А.Н. Насонов, и не к антскому, как думал Б.А. Рыбаков, периодам, а к скифской эпохе в истории Восточной Европы.

Что касается неожиданного названия племени, то оно тождественно и некоторым личным именам, встречающимся в древности за пределами Скифии. В Греции под именем Амадок был известен какой-то гиперборейский герой. Павсаний описывает чудесное его появление при попытке галлов разграбить Дельфийский храм: «Когда они (этолийцы. – М. С.) вступили в рукопашный бой, вдруг молния ударила в галатов, на них низверглись камни, сорвавшиеся с Парнаса, и перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины. Говорят, что двое из них, Гиперох и Амадок, явились из страны гипербореев, а третий был Пирр, сын Ахилла»[81]. Встречается это имя и во Фракии, где его носили два одрисских вождя – Амадок I (405 – 391 до н. э.) и Амадок II (359 – 351 до н. э.). Поскольку фракийцы были достаточно хорошо известны грекам, маловероятно, чтобы они их именовали гиперборейцами, и в случае с Дельфами речь идет, по всей видимости, о каком-то более северном народе.

Еще В. Томашек объяснил название племени амадоков из санскритского amadaka – «сыроядцы». Однако эта этимология не только указывает на контакты данного племени с индоариями, но и вызывает ряд вопросов. Уже задолго до V в. до н. э. огонь был знаком различным европейским племенам, и характеристика одного из них как «сыроядцы» вызывает недоумение. Тем более странным звучит такое имя для двух фракийских царей. Наиболее логичным объяснением подобного разительного несоответствия между рассматриваемым названием и известными по археологическим данным условиями жизни людей в ту эпоху является предположение, что это понятие есть отражение какого-то религиозного культа, одной из отличительных черт которого было поедание сырого мяса. Культовая омофагия (пожирание сырого мяса) отмечается исследователями у бога – поглотителя сырого Диониса Оместа, или Омадия, то есть Диониса Сыроядца[82]. В «Вакханках» Еврипида об этом боге говорится:

Он хищника жаждет услады:

За свежей козлиною кровью

Гонялся сейчас[83].

В науке есть несколько точек зрения на происхождение культа Диониса. Первоначально выдвигались две гипотезы – фригийско-фракийская и минойско-микенская. М. Нильсон не без основания полагал, что образ этого бога в Греции образовался из этих двух различных традиций. Еврипид в своих «Вакханках» неоднократно упоминал в связи с данным культом Фригию и Лидию. Аполлодор рассказывает, что Гера наслала на Диониса безумие, от которого он избавился именно во Фригии. «Там исцеленный Реей, постигнув таинства и получив от