Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство

посредством игры в куклы)[115]. Но, как ни парадоксально, хотя бумажная кукла и играет в книжке главную роль, автор высмеивает любовь девочки к куклам. Эджуорт тоже связывала игру в куклы с «первыми признаками любви к моде и нарядам»[116]. Далее по сюжету тщеславие и праздность приводят Фанни к потере куклы, а также и общественного положения. Возвратившись, Фанни снова надевает красивое платье, но теперь вместо куклы в руках у нее — книга.

Сложное и порой противоречивое отношение к куклам у авторов педагогических текстов того времени дает нам полезный контекст для понимания того, что девочки делали с куклами и как они с ними играли. С одной стороны, по утверждению Эджуорт, кукла считалась пустой забавой, ведущей к ветрености и праздности. Но другие мыслители, например Руссо, отдавали должное кукле как главному инструменту знакомства девочки с миром вещей и с практиками общественной жизни женщины[117]. Так или иначе, оба автора сходились на том, что кукла «прививает девочке склонность к опрятности в одежде и желание делать вещи своими руками, не прибегая к услугам мастериц»[118]. Пошив кукольных нарядов, которые были миниатюрной версией одежды взрослых, выполнял ту же функцию, что и ученические работы мальчиков-подмастерьев, обучавшихся мебельному ремеслу. Но кроме того, кукольные наряды вырабатывали у девочек представление о мире вещей и способность к самостоятельной покупке красивого платья. Исследование кукольной одежды, предпринятое Музеем Лондона, показало, что самодельные кукольные наряды XIX века, как правило, сделаны достаточно небрежно, тогда как кукольные наряды XVIII века идентичны полноразмерной одежде того времени.

По образцу кукольного платья 1805 года из коллекции Музея Лондона можно судить о высоком уровне мастерства создателей миниатюрной одежды[119]. Согласно сохранившейся истории происхождения этого платья, оно было сделано ученицей Лондонской школы для обедневшего дворянства, оставшейся в школе на летних каникулах. Это платье — миниатюрная (около 33 сантиметров в длину) копия платья «а-ля фартук», которое было в ходу в то время. Платье сшито из белого хлопка, с крупным клеточным плетением, превышающим масштаб платья, а лиф обшит белым льном. Внимательно присмотревшись к этому сделанному вручную предмету одежды, мы обнаруживаем, что юная ученица очень хорошо разбиралась в материалах и достигла высокого уровня мастерства. Кружевные вставки на передней части лифа вшиты идеально, их концы уходят в аккуратно подвернутый край, при этом их линия совпадает с линией клеточного плетения самой ткани. Понимание ткани и техники разрезания заметно и в том, как сделаны рукава: они отрезаны по косой, что позволяет ткани тянуться. Спинка изделия демонстрирует особый навык отстрочки задних боковых швов, в которых боковина спинки аккуратно наслоена на спинку и зафиксирована обратным стежком. Ткань для платья использовалась очень экономно, подкладка передней части лифа была сделана из простого, более дешевого полотна.

Обучение швейному делу в XVIII веке стало точкой слияния педагогического дискурса с непосредственным опытом юных мастериц, научившихся разбираться в мире вещей. Девочек начинали учить азам шитья с пяти лет, поощряя ручной труд с раннего возраста[120]. Архивные источники подтверждают, что малышки сами участвовали в создании миниатюрных нарядов для своих кукол и становились потребительницами сделанных, а не только купленных вещей. Уже в 1770 году дочь глостерширского джентльмена Энн Хикс одевала свою куклу в богатое парчовое платье[121]. То же самое подтверждается и источниками XIX века. Мисс Бетси Натт в письме к своей подруге Матильде Босуорт, дочери деревенского викария, пишет, что занималась своей куклой и сделала ей «такое милое платьице и юбочку»[122]. Точно так же в 1830 году семилетняя Каролина Пеннант, родственница натуралиста Томаса Пеннанта, писала своей бабушке, что была рада «сделать своей кукле первый носовой платочек»[123].

В иных примерах дошедших до нас кукольных платьев мы видим ошибки в крое. Это может служить доказательством того, что пошив кукольной одежды служил обучением портняжному мастерству и развивал умение разбираться в мире вещей на практике. Для примера возьмем шелковую кукольную мантилью, также из коллекции Музея Лондона, в целом сделанную на довольно высоком уровне[124]. Почти все детали изделия выкроены в технике, которую применяют для полноразмерной одежды. Правый рукав выкроен правильно, по косой, с тем чтобы он облегал предплечье и создавал объем на плече. Однако левый рукав выкроен под неправильным углом: не то чтобы ровно, но и не по косой, как нужно было бы для создания симметричного эффекта. Возможно, наряд просто кроился из очень небольшого куска ткани. Однако на кукле этот огрех должен был быть заметен. Ведь даже на просто хранящейся в музее мантилье видно, что ткань легла неправильно. Маловероятно, чтобы платье с таким явным дефектом было куплено: скорее всего, его сделали дома. Такое совмещение покупки фабричных кукол с обучением шитью одежды снимает противоречие в отношении Эджуорт к игрушкам и куклам. С одной стороны, покупная кукла способствовала интересу к новым и модным товарам. С другой, забота о кукле и пошив новой одежды требовали практических умений, ребенок все больше постигал материальный мир и получал представление о ценности предметов вне зависимости от их стоимости.

Среди самодельных игрушек, сдерживавших потребительство и воспитывавших умение разбираться в материальном мире, были не только кукольные наряды. Дети делали своих собственных бумажных кукол и собственные книги-игрушки с поучительными рассказами, наподобие популярных изданий С. и Дж. Фаллеров. В 1832 году Энн Сандерс Уилсон смастерила для героини своего сочинения шестнадцать разных костюмов. Они были нарисованы акварелью и вырезаны из картона. В ее «Истории мисс Уайлдфайр» рассказывалось о помешанной на моде девочке, которая впадает в нищету после смерти своего отца[125]. Она вынуждена зарабатывать на жизнь кружевницей, но спасается браком и квакерством. «История мисс Уайлдфайр» поразительно похожа на изданную для продажи книгу Фаллеров «Историю маленькой Фанни». Это подражание неопровержимо свидетельствует, что подобные поучительные истории оказывали влияние на читателей. Однако эта история и шедшие к ней в комплекте куклы никогда не были детскими игрушками. В посвящении Уилсон написано, что это подарок ее сестре Мэри, которой на то время был двадцать один год. Куклы артикулировали уже полученные знания и делались с полным пониманием хорошо знакомого литературного жанра. По сути, они были продолжением классического и домашнего образования юных леди и доказательством влияния книжек Фаллеров.

Заключение

Непосредственное вовлечение в финансовые подсчеты и знакомство с миром вещей стали главным дидактическим инструментом для воспитания ребенка-потребителя в XVIII веке. Соблазнительный мир товаров, который в ту эпоху расширялся со всевозрастающей скоростью, нес в себе угрозу морального разложения, падения качества и