90х60х90 - Кирилл Берендеев

- И утирали? - полюбопытствовал Алексей.

- Приходилось. Не часто, но все же. Зато память какая.

- Само собой. Я, правда, такой привязанности не имею, в "пирамиду" играю более для разрядки, чем для азарта.

- Тоже понятно, - Вагит Тимурович кивнул. - Перекинуться иной раз совсем неплохо. А я перестал с тех пор, как перешел во Внешэкономбанк. Совсем другой мир, другие люди и игры, все больше теннис и боулинг. Не представляю, что можно найти в бросании шаров в кегли.

Алексей поддакнул, более для поддержания духа разговора, нежели из соображений согласия; все же в боулинг он играл вполне сносно.

- Когда я работал в секретариате Внешэкономбанка, первое время пару за пирамидой мне составлял тогдашний министр иностранных дел Бессмертный. Сейчас неплохо устроился. Какая-то консультационная фирма, ныне принято говорить, консалтинговая. Варварское, какое-то слово.

- Обычно министры так и поступают.

- Да, - Вагит Тимурович почесал легонько переносицу указательным пальцем. - Он мне здорово помог с банком, как это принято говорить, после революции девяносто первого. Связи в то время были на первом месте.

Вагит Тимурович имел в виду коммерческий банк "Анатолия", основателем которого и бессменным генеральным директором на протяжении всех восьми лет его существования он и являлся. Алексею пришла в голову язвительная мысль, а не спросить ли у Караева, что он подразумевал под "связями", не те ли активы и пассивы правящей прежде партии, которые много лет как бесследно исчезли и о которых и поныне слагаются легенды и предания.

История "Анатолии" вообще была полна тайн и загадок, во многом из-за своего руководителя. Вагит Тимурович пришел в новый российский бизнес, хотя и тертым калачом и обладателем замечательных организаторских способностей, полученных во Внешэкономбанке, но слишком уж малозаметной фигурой, не имевшей никаких связей с власть предержащими. Тем не менее, его взлет впечатлял. Еще совсем недавно имя банка и его владельца было на слуху у подавляющего числа простых смертных, что ж говорить о тех, кто правил бал в этой стране. И все это за какие-то лет пять-шесть. Буквально из ничего.

Алексей хмыкнул. История появления на Олимпе власти Караева оставалось для многих белым пятном. Для такого стремительного взлета необходимы были исключительные условия. Нужен огромный, в сотни миллионов еще не успевших обесцениться инфляцией рублей, стартовый капитал для разгона. Нужны связи из высшего эшелона власти, на основе которых можно было бы вести начальную подготовку, предваряющую столь серьезное и крупномасштабное дело. Необходим сработанный коллектив единомышленников, состоящий из людей, хорошо знающих свое дело, и без промедления готовый выступить крупными силами в заданном направлении. Необходима благоприятная атмосфера в тех кругах, куда двинулись его капиталы.... Да много чего было нужно.

А что было на самом деле, что имелось у Вагита Тимуровича, в те годы известно только самому Вагиту Тимуровичу. И тем людям, что сошли со сцены, по своей или чужой воле.

И все же, банк "Анатолия" взлетел стремительно, завоевал рынок почти мгновенно и без сопротивления малочисленных конкурентов. И довольно долго оставался вне их досягаемости, один на неприступной, хорошо охраняемой, высоте.

Что же привело "Анатолию" к нынешнему своему положению, сказать так же сложно, как и пытаться выяснить причины ее взлета. Может быть, нарочитое неучастие капиталов Караева в президентской гонке девяносто шестого. Может, кризис девяносто восьмого ударил по его успеху куда сильнее, чем казалось со стороны. А, может быть, что-то внутреннее, какой-то междусобойчик в руководстве банка. Чьи-то необоснованные претензии и закулисные партии, чья-то игра на сторону, кто знает.

Интересно, что скажет обо всем этом сам Караев, так легко и непринужденно, словно речь шла о чужой биографии, рассказывающий о взлетах и падениях собственной карьеры, но никогда не намекающий на первопричины этих взлетов и падений? Или все же предпочтет отмолчаться, перевести разговор на безопасную тему. Не потому что скрытен характером или прирожден оставаться молчуном, напротив. Дело даже не в профессии, скорее, в том, когда и как эта работа пришла к нему.

Или с кем пришла. Алексею только сейчас пришло в голову, что Караев мог быть не один и в своих действиях руководствоваться не только собственным мнением, но и чьими-то настойчивыми желаниями. Мог просто подвергаться давлению, особенно в последнее время. Тем более что прецедент уже имелся: на Караева совсем недавно дважды - и оба раза, по счастью, неудачно, - покушались лица, так и оставшиеся неизвестными. Можно предположить, что они есть следствие того самого давления, что ранее оказывалось на Караева в более мягкой форме.

Впрочем, все это только его домыслы. Никогда ведь не скажешь, о чем он думает сейчас. Алексей, сколько не присматривался, искоса ли или в открытую к Караеву, так и не мог ни разу определить ход его мыслей. Вот, к примеру, сейчас, когда разговор меж ними шел о полотнах Гейнсборо, что на самом деле, какие мыслительные процессы происходят под его черепной коробкой? наверняка ведь отличные от темы их неспешной беседы. Алексей не знал, почему он так уверен в этом, что-то, неведомо что, подсказывало ему думать именно так, будто за каждой мыслью Вагита Тимуровича скрывается другая, невысказанная вслух.

Сейчас лицо Караева, прорезанное сетью мелких морщин, обрамленное благородной сединой волос, было внешне спокойно, даже безмятежно, ничто в нем не выдавало истинных его чувств, ни по отношению к Алексею, ни в отношении проводимой сделки. А они наверняка имелись, эти чувства, и довольно нелицеприятные. Вагит Тимурович не привык иметь дела с посредниками, но семья Серафимы решила сделать именно так, настоять на участии Алексея, возможно, в отместку за непроданные полотна, возможно, по иной, сходной причине. Алексей от неподобающей ему роли и сам чувствовал себя не в своей тарелке еще и опоздал и на машину, и на встречу, заставив хозяина дома потратить время в неприятной компании с собственными мыслями, натыкающимися на тему предстоящей сделки.

Хотя, наверное, он уже смирился. И с условиями договора, и с присутствием Алексея, а не самого Андрея Георгиевича, и с уходом из собственности особняка в Икше. Как пришлось совсем недавно смириться, с постепенным развалом банковской империи, вытеснением ее с занимаемых прежде неохватных позиций, закрытием филиалов, отторжением подвластных структур, сокращением доходов и урезанием расходной части....

Конечно, его оставшегося состояния хватит, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, до конца дней своих. И оставить в качестве наследства кругленькую сумму, до которой найдется немало охотников. Денег никогда не бывает много, говорят иначе только те, кто не имеет их, больших денег. Заработанный неважно как и на чем миллион тянет к себе другой, тот третий, и так далее, по нарастающей. Этот процесс может приостановиться на время, может пойти медленнее, быстрее, неважно, но, прекратиться, замереть совсем.... Нет, это будет означать только одно - банкротство.