90х60х90 - Кирилл Берендеев

Конечно, его оставшегося состояния хватит, чтобы жить, ни в чем себе не отказывая, до конца дней своих. И оставить в качестве наследства кругленькую сумму, до которой найдется немало охотников. Денег никогда не бывает много, говорят иначе только те, кто не имеет их, больших денег. Заработанный неважно как и на чем миллион тянет к себе другой, тот третий, и так далее, по нарастающей. Этот процесс может приостановиться на время, может пойти медленнее, быстрее, неважно, но, прекратиться, замереть совсем.... Нет, это будет означать только одно - банкротство.

Например, такое, какое настигло и терзает, иначе не назовешь, Караева. Алексей всегда сравнивал процесс краха или с болезнью или с голодным зверем, сорвавшимся с цепи. Скорее первое, ведь иной раз человек начинает терять веру в себя, в свое предназначение, связанное с капиталооборотом, в котором он принимает живейшее участие, в том, что он может больше, чем имеет сейчас. Но того хуже, потеряй он веру в могущество денег, кои есть априорная мера всех вещей и мер.

Впрочем, причина не важна, важен итог, - человек заражается инфантилизмом, начинает думать о чем-то, что волновало его прежде, до того момента, когда он обрел нового идола, погружается в воспоминания, вспоминает о совести и морали, становится фаталистом. И тогда он конченый человек.

Конченый для бизнеса, поспешил поправить себя Алексей. Хотя... что он без привычного себе дела... что он может найти взамен привычной меры, какая иная вера придется ему ко двору? Выпав из привычного круга, особенно, коли долго находился в нем, он вряд ли сможет перестроиться так, чтобы получать удовольствие от чего-то другого: религии, семьи, дома в деревне, воспитания детей.... Как и вряд ли сможет вернуться назад. Не вера, так форма уже не та, а условия стали еще жестче.

Да, форма. Может, в ней все дело. Прошло время, почти десятилетие минуло с той поры, когда либеральная идеология протоптала себе хоженую дорогу в Россию. За это время сменились правительства, стали иными условия работы в новой экономике, стали иными люди, даже язык уже не похож на тот, коим пользовались в прежней империи.

И - время Караева вышло как бы само собой. Он уже не стал успевать, перестал верно реагировать, где-то по привычке отвлекался на старое, не стоившее нынче ни гроша, где-то не принимал что-то новое, что уже вошло в быт и прочно закрепилось в нем. Отдавал предпочтение одному, забывая про другое, доверял по старой памяти тем, кто так же перестал верно оценивать происходящее.... Да мало ли что.

Пришли новые люди, которым нужно место под солнцем, которые более агрессивны, более напористы и куда дальновиднее старых чудаков, о коих уже ходят не слишком приятные анекдоты и остроумные легенды из личной жизни. О новых же людях, пробивающихся на смену тем, кого в силу привычки зовут еще новыми русскими, пока не сформировалось ничего из этого, ни времени, ни поводов пока не было. Да и будет ли сформировано? - может, да, но, скорее всего, обойдется без этого. Этот класс едва ли даст повода без нужды судачить о себе. Не то время, не те нравы. Да и люди, пришедшие на смену, уж слишком отличаются от тех, кто был прежде, слишком похожи на тех, кто делает тоже в других, странах. Что нового можно придумать о них, какую деталь для анекдота выбрать?

Он затруднялся сказать сам. Алексей не раз думал на эту тему, перебирал немало, но всякий раз спотыкался и отступал. Наверное, действительно, не пришло еще время. Но он не мог не признавать, что гордится своей принадлежностью к новым людям, к новой формации, новым хозяевам земли русской.

Может быть, в данный момент, в этой комнате, это единственный его козырь против Вагита Тимуровича.

- Вы согласны со мной? - он вздрогнул. Занятый своими мыслями, Алексей начисто забыл о беседе с Караевым. Он неопределенно хмыкнул в ответ.

- Сомневаетесь? - Вагит Тимурович истолковал его покашливание по-своему. - Напрасно. Видите ли, опыт приходит с годами, это непреложная истина, но каждому, видимо, следует оценить ее на собственном горьком опыте. Иной раз просто необходимо относиться к людям с известной долей скепсиса, особенно, если речь идет о противоположном поле, и ежели вы влюблены в него без оглядки. И неважно, сколько у вас, у нее денег, важно другое - понять, что именно у вашей возлюбленной на уме.

Алексей, поняв, наконец, куда клонит Вагит Тимурович, попытался было протестовать, но не успел.

- Да, ваша жена и без того богата, но едва ли это может быть серьезным аргументом в ее пользу. Вы человек респектабельный и без ее семьи, были им до брака и являетесь, естественно, и ныне.

- Совершенно незачем говорить это о Серафиме, - холодно заметил Алексей. - Не думаю, что вы хорошо ее знаете, и в отличие от меня, не можете судить о ней с уверенностью.

- Вы романтик, раз верите в любовь до гроба, - Вагит Тимурович вздохнул. - Чаще всего бывает как раз наоборот, до гроба люди помнят о чужих недостатках и потерянных годах. И семейные узы являются катализатором взаимной неприязни. Никогда нельзя с уверенностью сказать, что будет с вашим - да, с вашим, Алексей, - браком по прошествии достаточного количества лет. Сейчас вы любите ее, завтра - через десять лет, если хотите, - готовы на все, лишь бы не видеть и не слышать ее больше. И хотите уйти. А тут выясняется, что это себе дороже. Более того, что большая часть этого "себе дороже" была попросту спланирована брачующейся стороной. Я говорю о разделе имущества, вашего, обыкновенно, как-то уж слишком неожиданно попавшего под разряд совместно нажитого.

- Вы на брачный контракт намекаете? - тускло поинтересовался Алексей. - Но в своих чувствах по отношению к ней я уверен, в ее так же не сомневаюсь. Разговоры о бумагах, в чем-то и как-то обязывающих друг друга, на мой взгляд, попросту излишни, особенно в нашей ситуации.

- А вы, я так понимаю, эту деталь в ходе приготовлений к брачной ночи опустили.

- Разумеется, я... - Алексей не договорил, его прервала короткая фраза Вероники, которую он так и не разобрал. Ее слова заглушило тарахтение принтера, встроенного в мини-компьютер, и начавшего выдавать исправленные и дополненные листы контракта.

- Сейчас все будет готово. Надеюсь, вы недолго ждали, - быстро произнесла она, поглядывая в сторону Караева. Поневоле тот улыбнулся.

- В допустимых пределах, сударыня, - и повернулся к поднявшемуся Алексею. - Вижу, над этим вы даже не задумывались.

- Конечно, нет. Равно как и моя половина, - сказать так о Симе ему показалось просто необходимым. - Уверяю вас, Вагит Тимурович, вы ее плохо знаете, коли все время намекаете на какие-то возможные претензии с ее стороны ко мне.

- Я хорошо знаю ее семью, - парировал Вагит Тимурович, но вдаваться в подробности не стал, вполне справедливо полагая, что его собеседнику тема будет неприятна.