Книга рецептов жизни - Мила Че

Макс встал здесь в полный рост, ему бы пришлось наклонить голову. Стены выбелены известкой, но очень давно. Рядом с собой Света обнаружила опилки и труху от бывших в этом месте, когда то деревянных, поленьев, а чуть далее угадывались очертания козел для пилки дров. Свет проникал через два маленьких оконца расположенные возле одной из стен. То ли мутные грязные стекла не пропускали дневной свет, то ли уже настолько стемнело, но они видели лишь очертания друг друга, ничем не освещенные.

– Светка, а там кто?

Макс кивнул в сторону двух тел, что лежали поодаль.

– Мама с папой.

– Живые?

– Не знаю.

Макс, лег животом на бетонный пол и быстро, как гусеница пополз в сторону родителей.

– Живые, – облегченно выдохнул Макс через несколько долгих томительных минут.

– Что будем делать?

Голос Светы звучал безжизненно.

– Для начала приведем родителей в чувство.

Через несколько минут, Макс, повторив манипуляции которые проделала с ним Светлана, привел родителей в чувство и освободил их от повязки на глаза.

– Ну, давайте, кто что помнит последнее?

Глава 8

– Я находилась дома, – начала Света. Я спала, – про мокрый матрас Света решила умолчать, – потом, я проснулась, пошла на кухню пить чай и тут что-то или кто-то ударил меня по голове. Очнулась я уже здесь.

Голова в месте предполагаемого удара болела нестерпимо, Света чувствовала, как под черепом пульсирует болевое красное ядро, то увеличиваясь в размерах, то опадая, хотелось, обмотать голову холодным полотенцем и лечь на кровать в комнате с задернутыми шторами. Лечь она, конечно, могла, но только на бетонный пол.

– Мам? Пап? – протянула Света, – Вы как здесь?

– Да как, – начал Петр Семенович, отец Светки, – приехали мы на дачу, зашли в дом, все как положено. В доме чистенько, спасибо вам с Максом. Разложили продукты. Нина Михайловна, мама значит, принялась что-то стряпать сразу, чтоб к обеду поспело. А я пошел по участку бродить, смотреть что там, значит, по делу надо будет сделать.

Речь Петра Семеновича была несвязная, часто прерывалась. Света надеялась, что это из-за нервного потрясения, а не из-за инсульта или еще чего похуже. Света с любовью посмотрела на отца. Густая шевелюра с возрастом не поредела, только цвет сменился с каштанового на серебряный. Несмотря на свой возраст, не молодой все-таки, за шестьдесят уже, Петр Семенович выглядел крепким мужчиной, но в глазах плескалась растерянность. Не думал он, что добропорядочный школьный учитель физики на пенсии может попасть в такое приключение. Мама, Нина Михайловна, тихонько сидела, привалившись спиной к деревянной стене дровяного сарая. Ее глаза смотрели в пол, она почти не моргала, волосы, окрашенные в темно-русый цвет и всегда собранные в пучок и тщательно заколотые на затылке, сейчас растрепались и свисали жиденькими прядками вокруг лица, делая его еще несчастней. Света не могла понять от чего более несчастна мама, от того что их похитили с неизвестной целью или от того, что прическа растрепалась.

«Аккуратная голова, прежде всего для учителя. Если на голове орлиное гнездо, то как можно что-то донести ученикам» – вот ее девиз. Но учеников прическа их учителя биологии не волновала, хоть гнездо, хоть гладкий пучок. Нина Михайловна преподавала настолько интересно, что даже великовозрастные старшеклассники-двоечники сидели на ее уроках тихо и пытались вникнуть в то, что она говорила. Она никогда не повышала голос на своих учеников, обращалась к ним уважительно, внимательно выслушивала их ответы и никогда не говорила что ответ неверный. Если ученик отвечал неверно, она, задавая наводящие вопросы, выводила ученика на правильный ответ. На ее уроках всегда предлагалось обменяться мнениями, поспорить. За оценками Нина Михайловна не гналась, главной задачей для учителя всегда считала горящие глаза учеников и, если ей удавалось заинтересовать своим предметом школьников, для нее это было высшей наградой.

– Нина, Нинуся, ну, Нюсечка, – ласково позвал папа, – Ты чего? Мы отсюда выберемся, обязательно.

– Да, конечно, выберемся, – голос мамы звучал безжизненно.

Света почувствовала внутри острый укол тревоги. Если человек сдался и не хочет бороться, то как ему помочь?

Света подтянула свое тело к маме и прижалась своим бедром к ее ноге, а голову положила ей на грудь и прошептала, прижимаясь:

– Мам, все будет хорошо.

Потом поцеловала ее в мягкую щеку и, положив голову ей на плечо, так и осталась сидеть, стараясь передать свое внутреннее спокойствие, через соприкосновение тел, маме. Посмотрела вопросительно на папу, мол, давай дальше рассказывай, как вы здесь оказались.

– Ну вот, значит, – продолжил, запинаясь, Петр Семенович, – брожу я по участку, смотрю где какое дерево, где ветки ему спилить, а какое дерево совсем убрать, где что новое можно посадить, а вот тут я огородик сделаю, а вот тут землю вскопаю, чтобы Нинуся могла розы посадить, она у меня любит розы.

Глаза Петра Семенович увлажнились, он с любовью посмотрел на жену, та даже не шевельнулась при упоминании о своих любимых розах, вздохнул и продолжил дальше.

– Соседка к нам зашла. Сначала поздоровалась через забор, потом вспомнила Полину с Алексеем, потом Нинуся пригласила ее чай пить, для знакомства, так сказать. А потом я ничего не помню. Помню сидели на веранде, помню Нинуся варенье в вазочку положила, вкусное варенье, ежевичное, соседка принесла, из своей ежевики, нынешнего года. Папа замолчал и уставился в одну точку на полу.

Светка перевела взгляд на Макса. Он посмотрел на нее, Света вопросительно изогнула бровь, типа теперь твоя очередь. Макс замялся. Как им рассказать про Диану, а главное, как рассказать, как она появилась в его жизни.

– Ну…, – протянул Макс.

– Макс, не начинай, – жестко оборвала его Света, – не до шуток сейчас, дело серьезное. Мы должны разобраться, или хотя бы попытаться разобраться в чем дело.

– Ко мне в гости пришла Диана.

– Что за Диана? Одна из твоих подружек что ли?

– Ну да, подружка, – замял Макс, не вдаваясь в подробности, – мы пили вино, потом фильм смотрели, потом…

– Макс, опусти подробности своей интимной жизни и давай по сути, – оборвала его Света. Даже слышать о том, что Макс проявляет внимание к какой-то девушке для нее невыносимо, а если еще в подробностях слушать как он занимается с одной из них любовью – это выше ее сил.

– Что последнее ты помнишь?

– Как Джонни Депп ударил посохом о землю и сказал: «ненавижу Париж», а потом кладбище загорелось.

– Макс, – голос Светы похолодел, – ты о чем?

– Да о фильме я. Это кадр из фильма, последнее, что я помню. Потом провал, а очнулся я от того, что ты за ухо