Совесть в кармане - Виктор Ефимович Ардов

такой товарищ, деловой и толковый инженер. Спроси-ка, Батищев: тут ли он живет?

— А чего спрашивать? Слышишь? Его голос…

Действительно, из дачи доносился разговор. Главенствовал хрипловатый сварливый баритон. Представители общественности прислушались.

— Прошу всех помнить! — бубнил баритон. — Это вам не шуточки. Приедут люди, которые могут мне ой-ой как напортить!

Робкий женский голос заметил:

— Они ж тебя навестить хотят, Петенька… Так сказать, в порядке чуткости…

— Знаем мы ихнюю «чуткость»! Чуть что заметят, сейчас пришьют «моральный облик». А то еще в газете трахнут… Давайте еще раз прорепетируем: кто что должен делать и говорить…

Карпухина, Батищев и Свиристенко остановились как по команде и переглянулись. А баритон продолжал:

— Ольга, ты что должна сделать?

Теперь заговорил детский голосок, шепелявя и заикаясь от волнения:

— Поднешти это… чветы…

— То-то — «чветы»!.. А где они?

— В полошкательниче. Штоят.

— Ну пускай стоят. Как вынешь, сперва оботри. Чтобы со стеблей не капало! Кстати, срезанные астры в ведро поставили? Сегодня продавать их на станцию не понесем: не до того! А они к завтрему и завянуть могут — убыток!.. Только вы это ведро подальше отставьте! Чтобы у них и подозрения не могло быть, что мы тут цветочками поторговываем… И вообще, надо следить, чтобы эта самая «общественность» в цветник не лезла бы! Про клумбы говорить, что не наши. Дескать, соседский цветничок. А которые мы им поднесем — полевые цветочки. Насобирали в чистом поле для дорогих гостей. Ясно?

— Ясно! — выговорили несколько домочадцев сразу.

— Так. Идем дальше. Вовка на углу стоит?

— Стоит…

— Сбегайте к нему еще раз: чтобы не проглядел, ротозей паршивый!.. Как увидит зеленую «Волгу» на повороте шоссе, пусть сейчас же бежит сюда!

— Ему уже сказано…

— Еще раз повторишь! Молод ты — отца учить… Дальше: вы, мамаша… Ну что вы на себя напялили?! Неужели лучшего халата не нашлось?!

— Откуда же, Петенька?

— Да! И боже вас сохрани, мамаша, говорить, что вы живете в доме для инвалидов-хроников! Если спросят, скажите: мол, живу с сыном, ничего, кроме внимания, от него не вижу… Клавдия, дашь ей на сейчас свой пуховый платок. А вы, мамаша, как обратно пойдете к себе, то не забудьте платочек вернуть: вещичка-то ценная. Ну-с, что же еще?.. Ах, да! Павел, спросят: как учишься? — ответишь: на «отлично»!..

— Как же на отлично, когда переэкзаменовка?

— Вот дуреха — а?!. Что они у него дневник что ли потребуют? А потребуют, скажешь, что дневничок остался в школе. Теперь, если оказывается, что у детей успеваемость или там поведение — так себе, за это нашего брата — родителей — тоже гоняют… Пашка, скажи им, что в учебном году я с тобой лично занимаюсь школьными предметами ежедневно по часу — по два. Понял?

— Понял…

— Боюсь, не поверят они, Петенька…

— Поверят! Вот мне самому уже который год верят…

Услышав последние слова, представители общественности переглянулись еще раз и даже крякнули (но негромко). А Лавренышев и далее продолжал выдавать «руководящие указания»:

— Ты, Клавдия, тоже не рассказывай, что, как вышла за меня, то ушла с третьего курса института. Наоборот, говори: дескать это я тебя довырастил до среднего технического персонала… И потом вот что: как они будут входить в дом, ты сядешь за чертежный стол и возьмешь в руки рейсфедер. Ясно? Дальше теперь: про ту половину дачи не сметь рассказывать, что мы ее сдаем. А особенно настоящей квартплаты не называть. В райфо мы сведения дали, что я беру с жильцов десять рублей в месяц. Так и говорите, ежели припрут к стенке… А лучше объяснять, что наша, мол, эта полдача, а там — свои владельцы… Да, а калитку с той стороны заперли или до сих пор — не на замке?

— Так ведь…

— Что «так ведь»?

— За мной хотела зайти Наташа Зайцева: мы условились на волейбольную площа…

— Никаких Наташ! Еще чтобы мне пристегивали бытовое разложение: дескать, какие-то там девицы ходят…

— Петенька, она же — не к тебе, она — к Павлику… Ихнее дело молодое…

— Вот именно: ихнее дело — молодое, они еще нагуляются!.. А мне на старости лет не хватает отвечать — за что? — за девиц!.. Нет уж, до завтра потерпите без волейбола!.. Ну, кажется, все!

— Ты еще не говорил: что именно на стол ставить — в смысле угощения.

— А, да, да… Водку, безусловно, не подавать. Водка по нынешним временам — сигнал для проверки по линии того же быта. А вот с вином — как?.. Лучше ты, Клавдия, оберни бутылочку портвейна бумагой, и сделаем вид, будто специально для них посылали за алкоголем. А так, мол, в доме не держим!.. Да не в газету заворачивай, а возьми настоящей оберточной бумаги… Что Вовка сигнала не подает еще?

— Пока нет…

— Странно!.. Что же их могло задержать?..

Детский голосок вступил еще раз:

— А вон в шаду дяди и тетя штоят…

— Где, где, где?! — нервно переспросил Лавренышев. — Какие дяди и тети?..

Через полминуты он уже высовывался из окна и сладким голосом зазывал:

— Товарищ Свиристенко! Товарищ Батищев! Товарищ Карпухина! Куда ж вы, друзья?.. Мы вас, можно сказать, с утра ждем…

Но представители общественности в это время уже выходили в боковую калитку. А когда сам Лавренышев добежал до калитки, все трое садились в машину. И на вопрос шофера:

— Что ж так скоро?

Свиристенко ответил:

— Нет, не скоро… пожалуй — именно долго. Чересчур долго даже мы терпели, а кого? Как вы думаете, товарищи?

Товарищи только вздохнули. Машина тронулась и, набирая ход, сравнительно легко оторвалась от догонявшего ее Лавренышева. Лавренышев остановился, но еще некоторое время делал рукою вслед машине пригласительные жесты: дескать, просим, ждем вас, стол накрыт и прочее. Он даже щелкал себя по горлу, обещая угостить вином…

Пассажиры машины молчали с полчаса. А потом Карпухина, так сказать, подбила итоги:

— Вот что значит, если зайти к иному… со стороны кулис…

И все трое представителей общественности грустно покачали головами.

СЛОЖНОЕ ДЕЛО

И на старуху

бывает проруха.

Пословица

В нынешнее время не так легко быть взяточником. Во-первых, не со всех можно в наши дни получить мзду без ущерба для самого взяточника. Во-вторых, надо еще знать: кто какими ценностями способен дать эту взятку. И вот, например, небезызвестный в областном масштабе лихоимец — некто Пантелеев — (заведующий москательно-скобяной базой) больше всего гордился тем, что ему-то уж доподлинно было известно: с кого можно было требовать дань, а с кого — нет, у кого надо вымогать наличные деньги, а с кого брать домашней утварью или носильными вещами, дефицитными товарами, театральными и