Снова вместе - Суки Флинт

плотнее кутаюсь в свой пиджак, свободной рукой прикрывая глаза от солнца. Я вздрагиваю от рева сирен, проезжающей мимо полицейской машины. Из-за похмелья мои чувства обострены до предела и всё кажется слишком ярким, громким, холодным. Даже мои мысли.

Я стараюсь не смотреть на Бенджи, когда говорю:

— Знаешь, я все равно попрощался бы с тобой, даже если бы моя обувь была на мне, я б не свалил просто так. Наверное, торчал бы на улице, пока ты не вышел, или что-то в этом роде.

Бенджи достает из своей сумки пакет сока и протягивает его мне. Маракуйя. Я улыбаюсь, чтобы показать ему насколько благодарен за сок, а на деле, все еще вспоминаю с каким выражением лица он выбежал через входную дверь сразу после моего дурацкого побега.

Вчерашние слова Симоны не идут у меня из головы. Бенджи смотрел тебе вслед так, будто беспокоился, что ты собираешься уехать на ближайшем поезде, и он больше никогда тебя не увидит». Потому что, черт возьми, это был вероятный исход. И я чувствую себя отвратительно из-за этого. Может быть, мне вообще не следовало приходить на вечеринку Джема? И было бы лучше, если бы прошлой ночи не было. Надо было остаться на кольцевой линии и кататься по кругу, подобно шарику, брошенному на колесо игральной рулетки, снова и снова, до самого закрытия метро.

Мы идем все медленнее. Трудно понять настроение Бенджи. Куда там, если я даже в своем разобраться не могу.

— Знаешь, у нас теперь новые соседи, — говорит Бенджи после долгого молчания. — Они милые. И у них есть золотистый кокапу, который любит прикидываться мертвым на нашей подъездной дорожке (Прим. ред: Кокапу — это помесь собак, выведенная от кокер-спаниеля и пуделя, чаще всего миниатюрного пуделя). На днях мама даже подумала, что сбила его. Хитрый засранец. Иногда он пролезает под нашим забором и носится по саду. Мама без конца жалуется по этому поводу, но я уверен, что теперь она сама, вероятно, хочет завести собаку. По-моему, ей не помешает немного спонтанности в жизни. Так сказать, добавить огонька, — он замолкает. — А вот мне очень не хватает обмена приветствиями с твоей мамой. Она в порядке?

Я фыркаю, потому что моя мама определенно вносила немного хаоса в жизнь семьи Бенджи и Джема. Хотя и сомневаюсь, что они скучают по тем временам, когда она занималась йогой на их лужайке, потому что наша была слишком заросшей, или по добровольно-принудительному участию в каком-нибудь очередном обряде, которые она тогда совершала.

— Ей нравится в общине, — говорю я. — Думаю, она в порядке. — Телефонные разговоры слишком эмоциональны, но мы переписываемся. — Она присылает мне свои рисунки. — Небольшие фантастические портреты каждого, кто согласится ей позировать. Именно по ним я и понимаю, что она в порядке, потому что в периоды стресса она обычно теряет вдохновение.

Я не добавляю, что мы никогда не говорим об отце. Думаю, Бенджи это сам понимает. Клара Адамс — взрослая женщина, вполне способная принимать собственные неверные решения, мое мнение насчет которых, думаю, ей известно. Меня выводит из себя мысль, что она снова сошлась с изменщиком, который постоянно, пока я рос, разбивал наши сердца.

Но она из тех, у кого вся душа нараспашку. Мне невыносимо это видеть. Но изменить ничего нельзя.

Когда мы сворачиваем за угол и в поле зрения появляется железнодорожная станция, меня охватывает отвратительное чувство тревоги, которое даже хуже, чем мое похмелье. Вероятно, оно вызвано мыслью о возвращении в крохотную одинокую квартиру, которую я, к тому же, больше не могу себе позволить. Слишком быстро мы оказываемся на платформе в ожидании моего поезда, который отправляется одним из первых. В такую рань, так еще и в субботу, кажется, будто вокруг ни души. Мне хочется попросить Бенджи обнять меня в последний раз.

— Собираешься домой? — вместо этого говорю я.

— Да, хочу немного поработать. Может поразвлекаюсь с грудой хлама в гараже. Пить воду всю ночь — просто офигенно. Можно не беспокоиться о похмелье, — он одаривает меня озорной ухмылкой.

Я бы закатил глаза, но уверен, что это вызовет приступ боли.

— Так ты наконец-то получил свой «Мустанг»? — Он всегда хотел «Форд-Мустанг».

— И он 1977 года. Конечно, сейчас он не на ходу, ну это только пока. Ты мог бы прийти заценить.

Я бы пришел хотя бы для того, чтобы увидеть, с каким восторгом он говорит об этом. Но я не могу.

— Может напишешь мне об этом? Пришлешь пару фоток?

Бенджи опускает взгляд.

— Знаешь, я правда понимаю почему ты уехал.

Я уехал по множеству причин. И все они не были достаточно вескими. Да, я мог бы сказать, что одной из них было нежелание видеть маму и папу снова вместе. Это было настолько больно, что я не смог этого вынести. Было ужасно постоянно жить в ожидании того, когда он снова ей изменит. Но это была не единственная причина.

Хреново, но порой то, чего ты больше всего боишься, происходит из-за того, что страх полностью парализует тебя и он единственное, что ты видишь. Я так боялся потерять дружбу Бенджи и Джема из-за своих чувств к Бенджи, что в конечном итоге оттолкнул их обоих.

— Прости меня, — говорю я, понимая, что этого недостаточно. — Я так по тебе скучал.

— Тебе необязательно уезжать. — Видеть искреннюю надежду в его глазах, было также тяжело, как смотреть на слишком яркое солнце, которое сейчас выглядывало из-за крыши станции. Я закрываю глаза.

— Я должен… — найти работу, заплатить за квартиру, — во всем разобраться… — другими словами, продолжать бежать, потому что я просто не знаю, как остановиться.

Хотя, я и не уверен, что вообще хочу двигаться сейчас. Я так устал, все это так чертовски утомительно.

Мой поезд подъезжает к платформе. Сомневаюсь, что мир, и правда, настроен против меня, но в моменты как этот, мне реально так кажется.

— Мне понравилось быть с тобой прошлой ночью. Больше всего на свете. — Он касается пальцами моего запястья, пока говорит, прикосновение настолько легкое, что я беспомощно тянусь к нему, желая большего.

И мне нравится, как он смотрит на меня, говоря такие вещи. Как будто позволяет мне заглянуть себе в душу. Я никогда не чувствовал себя так ни с кем другим.

— И мне, — тихо говорю я. — Но… —