Мелодия убийства - Валерий Георгиевич Шарапов

вы, конечно, позволите, непременно буду всячески содействовать вашему расследованию. Если понадобится, я подключу к этому и весь наш персонал, и мы непременно найдем настоящего убийцу.

– Настоящего? – Зверев сдвинул брови. – А вы разве не в курсе, что мои коллеги уже арестовали главного подозреваемого?

– Стаса? Вы хотите сказать, что он главный подозреваемый? – Старостин вскочил и стал метаться по кабинету. – Да как же так? Чушь! Это же полная чушь!

– Сядьте! – сухо распорядился Зверев. – Перестаньте истерить! Чего вы так засуетились? Да, ваш уборщик Станислав Гулько арестован по подозрению в умышленном убийстве, с ним уже беседуют, и я уверен, что скоро он либо признается…

– Что?!! Признается? То есть его будут допрашивать, как это у вас называется?

– Перестаньте! Я уверен, что ничего с вашим Стасиком не случится.

Старостин застонал, подошел к столу и плюхнулся в свое кресло.

– Я же вижу, вы здравомыслящий человек. Неужели вы могли подумать, что этот несчастный мальчик способен на такое?

– Отравить слепого? А почему бы и нет?

– Да перестаньте!

– Насколько я знаю, Стаса Гулько не особо жалуют в вашем заведении. Из уже полученной мной информации многим неприятно его присутствие здесь. Возможно, у них с Прохором произошел конфликт, и Стас решил отомстить…

– Да перестаньте же! Я знаю Стаса, он на такое не способен.

– Я знаю, что у парня есть отклонения. То есть он не совсем психически здоров, а такие люди способны на самые странные поступки, в том числе могут и убить…

– Нет! Стас на такое не способен! – Старостин вскочил.

– Сидеть! – рявкнул Зверев. – Я приказываю вам сесть!

Старостин осел, вытер пот со лба, потом открыл ящик стола и стал там что-то искать. Зверев с интересом наблюдал за тем, как собеседник трясется. А ведь этот тип вовсе не слабак, почему же он так себя ведет? Ну что ж, скоро мы это выясним. Зверев, который и сам не верил в виновность Гулько, выждал паузу и, когда хозяин кабинета захлопнул ящик и откинулся назад, спросил:

– Что вы сейчас искали?

– Папиросы. Так-то я давно бросил, но сейчас мне просто необходимо закурить.

Зверев достал пачку «Герцеговины Флор» и небрежно кинул ее на стол.

– Угощайтесь.

Главврач «Эльбруса» схватил пачку, сунул в рот папиросу, Зверев чиркнул спичкой и помог собеседнику прикурить.

– Ладно! Я думаю, что вы все осознали. Поэтому… если вы действительно хотите помочь найти убийцу Прохора Глухова, пообещайте, что впредь будете слушаться меня во всем и оказывать всяческое содействие следствию.

Старостин поперхнулся и надрывно закашлялся:

– Я готов! Что от меня требуется?

– Для начала я хочу знать, что вас связывает со Стасом Гулько. Почему вы так о нем печетесь? Ведь все, что сейчас здесь происходит, я имею в виду нашу сегодняшнюю встречу, вызвано не чем иным, как внезапным арестом вашего драгоценного уборщика. Я прав?

Старостин снова вытер пот, потом дважды нервно затянулся.

– Да… вы правы!

– В таком случае отвечайте на поставленный вопрос!

Старостин загасил папиросу, раскурил новую и начал рассказ…

г. Кисловодск, 9 августа 1942…

Жара стояла такая, что пот тек даже по тем, кто просто лежал на носилках. Многие просили пить, скрипели зубами, сдерживая стоны, но запасы воды кончились уже давно, однако отправить машину до ближайшей колонки и привезти пару-тройку фляг никто и не думал. Три старенькие «полуторки», закрепленные за седьмым госпиталем, бесперебойно курсировали по маршруту госпиталь – железнодорожный вокзал, подвозя все новых и новых пациентов.

Раненых отправляли в Минводы для дальнейшей транспортировки в Баку, поспешно и сумбурно распределяя их по вагонам. Ходячие забирались в вагоны сами, тяжелых везли на носилках. Санитаров не хватало, так что к погрузке привлекали не только ходячих, но и прибывших к месту эвакуации местных, детей, женщин и стариков. Издалека доносился гул и хлопки, канонада не смолкала, судя по всему, бои шли уже на подступах к городу. Немцы наступали с севера, и по слухам, вражеская авиация уже дважды бомбила мост через реку Подкумок, стараясь разрушить единственную железнодорожную ветку, ведущую к спасению. По заверениям военных, наши зенитчики пока что с поставленной задачей справлялись, но это не давало повода для того, чтобы замедлить работу.

Когда, груженный под завязку, ушел последний – третий эшелон, тогда, в то время еще начальник хирургического отделения тринадцатой больницы города, Василий Андреевич Старостин с четырьмя санитарами на старенькой «полуторке» выехал в сторону полуопустевшего госпиталя. По дороге к госпиталю, где оставались еще несколько десятков раненых красноармейцев и гражданских, Старостин приказал молоденькому водителю «полуторки» Отару Биджиеву заскочить к ним домой на Красноармейскую. Когда они проехали мимо здания горисполкома и остановились у дома номер шесть, Старостин вышел из кабины, Отар поинтересовался:

– Ты надолго, Василий Андреевич?

– Сына проведаю – и поедем!

– Хорошо, дарагой! Уж не задерживайся.

– Андреич, водички принесешь? – сидевший в кузове дюжий санитар Жора Алешин выскочил из кабины и протянул Старостину два армейских котелка и фляжку.

– Принесу, если только ее не отключили.

Старостин подхватил посуду и вбежал в подъезд, тем временем еще трое санитаров: Степка Калугин, Янис Асланидис и Петя Коргин – тоже выпрыгнули из кузова и стали смолить «Беломором».

Когда Василий добрался до своей «однушки», он не сразу попал ключом в замочную скважину: руки тряслись, глаза щипало от пота. Когда он наконец-то вошел в квартиру, то не сразу увидел сына. Раздался грохот, Василий нагнулся и понял, в чем дело.

Ромка сидел, сгорбившись, и с остервенением стучал по паркету молотком.

Растрепанные сальные волосы, полупустые глазки с длиннющими ресничками и, конечно же, приоткрытый рот. Ромка гримасничал, громко сопел и как будто вовсе не замечал вошедшего в комнату отца. В нос ударил привычный запах несвежего тела.

– Отдай молоток! – Старостин протянул руку, но Ромка снова начал стучать.

Только сейчас Василий понял, что мальчик стучит не по паркету. На полу перед сыном лежала вдребезги разбитая рамка с фотографией жены.

– Что ты?.. Сейчас же отдай молоток!

– Н-н-не отдам! – Ромка снова ударил по рамке и скорчил рожицу отцу.

Стараясь говорить спокойно, мужчина спросил:

– Зачем ты сломал рамку?

– Я н-н-не ломаю рамку!

– А что же ты делаешь?

– Бью!

– Кого?

– Е-е-ее!

– А зачем?

– П-п-потому что он-н-на н-н-нас бросила!

– Ты ошибаешься, сынок. Она нас не бросала!

– Н-н-но она же у-у-ушла…

– Нет, она улетела. Улетела на небо и сейчас, очевидно, очень сильно расстраивается из-за того, что ты так поступил с ее портретом.

– Н-н-ну и пусть!

Василий положил руку на молоток и с силой потянул его на себя. Ромка тут же обмяк и заплакал.

Василий убрал молоток, сходил за веником