Ничтожно маленькая Аэйровия - Ника Никулина

Будь воля адресанта, он бы вообще не стал писать вам, мастер, но отнюдь он вынужден. А вы – единственный представитель рода Алари, поэтому вам и рассказывается правда относительно Аэйровии. Самое интересное, знаете, в чем? А в том, что вы – не единственный Алари, который получал такие письма. До вас были и другие. Всех перечислить не получится, ибо это будет длинный список, потому что в определенный момент времени адресант вынужден писать ВСЕМ выжившим Алари, а раз вы – единственный, то это существенно сокращает работу отправителя.

И тут возникает закономерный вопрос. А стоит ли доверять всему, что записано на этой бумажке? Безусловно да, но с одной оговоркой. Это есть некая «художественная интерпретация» событий, которые произошли так давно, что о них никто не помнит, кроме участников этих самых описываемых событий, с которыми адресанту довелось поговорить, дабы составить сей рассказ. Если тут и будет парочка выдуманных диалогов, то это все равно сути не поменяет.

А что же сам адресант? Пока что просто тень. Пересказчик. Летописец, если так будет угодно. Но большего вам пока знать не нужно.

Это было небольшое вступление, теперь надо переходить непосредственно к самому рассказу, а то времени совсем не будет на другие дела.

Главный герой этого повествования вошел в покои сестры. На улицы было темно, как и в комнате с широко распахнутыми оконными ставнями, откуда дул ледяной ветер, однако ни Аллариану, ни Ассертши не было совсем холодно. Они выросли в суровых краях, а ночная прохлада Ашкватуриона казалась такой приятной и освежающей. А сестрица вообще спала в невесомой сорочке, скинув одеяло на пол. В ее комнате было просторнее, чем в покоях ее братьев и отца, однако вещей было минимум. Даже в раскрытом платяном шкафе было не так много нарядов для принцессы.

– Ася, уже пора, – тихо проговорил Аллариан. Будил он, а не слуги, потому что представители дома Алари предпочитали делать все без чьей-нибудь помощи. Его сестра еле раскрыла глаза и нехотя уставилась на темно-фиолетовое небо с едва различимым розовым пятном. Затем тут же закрыла глаза и медленно села, поправив петельки сорочки. Затем сонно пробормотала:

– Зачем в такую рань?

– Ты же знаешь, местные законы…

– Это был риторический закон, – Ассертши, не открывая глаза направилась к туалетному столику, где также была оборудована раковина, взяла графин с водой и принялась умывать лицо, силясь разлепить глаза, приговаривая. – Дурацкие ашкватурионцы со своими низинскими богами.

– Если мы будем жить по собственному времени, то все пропустим. Да, мы прибыли из края, где почти всегда царствует ночь, и у нас несколько другое времяисчисление, – Аллариан сверил свои механические часы, где на белом циферблате, было только двенадцать делений, с большими настенными, где сектор был разбит на двадцать четыре равные части, причем верхние двенадцать были покрашены в мягкие теплые пастельные оттенки, а нижние двенадцать – в темные холодные. Часы Аллариана показывали, что скоро будет пять часов утра, в то время как стрелка настенных приближалась к единичке на светло-розоватом фоне.

– Скоро начнется час Тьера, покровителя благоразумия. А сегодня особенный день, когда…

– Просто помолчи, и дай мне собраться, – закончив умываться, Ассертши полезла в шкаф, и продолжила сонным голосом. – Да, я знаю, что сегодня все, так называемые хорошие, двенадцать часов будут в светлое время суток, от заката до рассвета, а плохие – в темное. Сегодня, так называемый день Соответствия. Низины разверзнитесь, я говорю, как ты, – она нашла светло-бежевое платье с белыми вставками на горле и рукавах, опоясанном таким же белым пояском, и бросила его на ширму. – Какие у нас сегодня планы?

– Мне надо будет отправиться в Центрийский Институт Изучения Магии, чтобы разобраться с волнениями среди магов.

– Что еще за волнения… среди магов? – сестра принялась переодеваться, скрывшись за ширмой.

– Магия в нашей жизни используется так часто, что маги наиболее востребованы, как немногие другие. В их руках наиболее всего сосредоточенно силы, и она опасна. А это обозначает, что мы должны внимательно следить за ними. Дабы не повторилось магическое восстание 1517-го года в Пурпурном…

– Я поняла, нечего меня загружать с утра пораньше всякими скучными фактами, лучше помоги мне застегнуться, – Ассертши подошла к своему брату и развернулась спиной, убрав волосы. Аллариан выполнил просьбу, одна его сестра тут же прибавила. – И пояс завяжи. – Рыжеволосый вздохнул и выполнил и это, спросив:

– Не слишком туго?

– Нормально, дышать можно, – ответила сестра, зевая на ходу, и отправилась обратно к столику, где села на небольшую табуретку и принялась расчесывать лохматые ото сна волосы.

– Кстати. Ася, – тут же строго начал Аллариан. – Я бы хотел знать, нам так и не удалось поговорить на эту тему. Что у тебя у тебя дела с этим мутным типом?

– Что? – громко зевнув, ответила Ассертши. – Утром? Тебе надо знать это прямо сейчас что ли?

– Да. Это серьезно. Я опасаюсь за тебя. Просто тут дело в том, что Этильберт принадлежит желтому дому, лишенному прав, и через тебя он может добиться признания, – вздохнул Аллариан. – А потом и…

– Эх, не держи меня за дурочку, Аллар, – ласково сказала Ассертши. – Я вполне понимаю, что хочет отец Тиля, но сам Тиль – хороший человек. И мы просто друзья. И ничего больше. Я понимаю, что отец меня все равно отдаст в какой-нибудь знатный дом. Но ведь мне не запрещено вести дружеских бесед?

– Это тоже надо делать с превеликой осторожностью. А дружба может перерасти в нечто большее… – грустно сказал рыжеволосый, вспомнив себя и Ши. Он прокрутил в голове все события, связанные с этой девушкой, и отметил, сколько он сделал попыток, чтобы понравиться Ши с ее взрывным характером, а это было очень непросто. Но в конце концов, он победил ее излишнюю нервозность, и между ними возникла сначала дружба, а потом нечто…похожее на любовь. Хотя Ши время от времени все равно любила построить сцены, но теперь она никогда так больше не сделает…

Аллариан весь сжался и вспомнил труп его жены, покачивающийся на березке, а рядом, на других деревьях, были развешаны все ее родственники, ее мать с отцом, ее многочисленные браться с сестрами, их дети, племянники. И он… сидящий на коленях и вопящий от горя, разбитый шестнадцатилетний подросток, который за три года успел искренне полюбить всех этих людей.

– Вы уже собрались? – на пороге комнаты появился Сильверин, суровый голос которого тут же вывел из транса Аллариана. – У нас сегодня много дел, и ты, Ассертши, мне сегодня понадобишься. Ты еще не собрана?! Через несколько минут начнется час Тьера. И я уже назначил встречу в это время.

– Я почти готова, папа, – сказала девушка, закрепляя на волосах застежки в виде брусочков полимерной глины, затем подвела глаза карандашом, и встала. – Все, я собралась.

– Слишком долго, – прищурился отец семейства и строго приказал. – А теперь за мной. Ты, Аллариан, сегодня, кажется, собирался куда-то?

Его сын ответил презрительным взглядом и ответил:

– Да, у меня дела. Мне надо разобраться с магическими делами, в которых ты совсем не силен.

– Делай что хочешь. В темницу тебя заключить я всегда успею, – фыркнул Сильверин. – А мне нужно пока переговорить со своей дочерью. И чтобы ты не лез со своими дурацкими советами, так что проваливай быстрее, пока гости ко мне не явились.

Аллариан не стал ввязываться в перепалку с отцом, лишь посмотрел на него уничтожающе, и поспешил покинуть дворец. Он преодолел бесконечные белоснежные коридоры замка, и в приемной зале увидел пару бритых темнокожих людей, одетых в цветастые одежды с яркими, даже аляповатыми рисунками, в которых преобладал интенсивно-апельсиновый цвет. Они тут же поспешили поклониться Аллариану со словами:

– Приветствуем вас, белый принц.

– Вам тоже доброго утра, – кивнул рыжеволосый и пошел дальше. Но это ему не понравился. Он про себя подумал: «Что там за дела у моего отца с оранжевым домом? Надеюсь, у него хватит мозгов не делать того, о чем я подумал.» Но у него было важное дело, которое он также он просто не мог игнорировать.

Желтое светило начало показываться из-за горизонта и окрашивать своими полупрозрачными лучами округу в сочные малиновые цвета. Аллариан поглядел на часы. Час Тьера уже начался, так называемый час благоразумия, стрелка встала на пяти утра. Он, конечно, мог бы заменить часы, но он привык именно так ориентироваться во времени. ЦИИМ находился далековато от дворца, а это означало, что он пребудет туда в справедливый час Мегельшана.