Адепт Источника - Олег Авраменко

— Хорошо, — уступил я. — Кстати, как там Амадис?

— Да так себе. Царствует.

В ее голосе не слышалось энтузиазма — что, впрочем, было естественно, коль скоро она дружила с Брендоном, а Брендон поссорился с Амадисом. И, видимо, ссора была нешуточной, если уж Брендону пришлось покинуть отчий Дом.

— Амадис не собирается жениться? — спросил я.

— Уже, — коротко ответила Пенелопа.

— Так он женился? — изумленно произнес я. Мне было трудно представить Амадиса семейным человеком. В моем сознании прочно укоренился образ этакого убежденного холостяка, меняющего женщин вместе с постельным бельем и упрямо не признающего брачных уз. Таким был мой сводный брат Амадис, ныне — король Света.

— Его заставили жениться, — сказала Пенелопа, видя мое удивление. Семейный совет постановил, что негоже королю быть неженатым. В силу некоторых обстоятельств Амадис не мог проигнорировать волю большинства родственников и подчинился их решению.

— И кого ему навязали в жены?

— Ему никого не навязывали. Он сам выбрал себе жену, и выбор его не без оснований претендует на звание самого громкого скандала века.

— Ты меня заинтриговала, — сказал я. — Так кто же она, новая королева Света?

— Рахиль из Дома Израилева, младшая дочь царя Давида Шестого.

Если Пенелопа хотела меня поразить, то ей это, без всякого преувеличения, удалось. Дети Израиля всегда держались особняком, считая свой Дом единственным истинным Домом, а себя — избранным народом, и вот уже невесть сколько тысячелетий заключали браки сугубо между собой. Я не мог припомнить случая, когда бы член Дома Израилева, нарушивший эту традицию, не подвергся бы остракизму со стороны своих соотечественников. А просить руки израильской принцессы, если ты не еврей, не без оснований считалось самым верным способом нанести глубочайшее оскорбление всему Дому.

— Ну и ну! — проговорил я, качая головой. — Что ж это делается на белом свете, а? Нет, надо же!.. И как это удалось Амадису?

Пенелопа пожала плечами.

— Толком этого никто не знает. Но говорят, что Амадис убедил царя Давида в пагубности неукоснительной экзогамии. Он вроде бы собрал множество фактов и аргументированно доказал, что Дому Израилеву грозит неминуемое вырождение, если не предпринять экстренных мер. Так оно было или как-то иначе, но Амадис женился на Рахиль, а твоя сестра Каролина вышла за Арама Иезекию, правнука Давида.

Я во все глаза уставился на Пенелопу. Эта новость почему-то потрясла меня еще больше, чем предыдущая.

— Каролина?! В Доме Израилевом?!

— Странно, не так ли?

— Еще бы! — Я никогда не питал нежных чувств к моей сводной сестре Каролине, она была чересчур холодна и заносчива, но сейчас я от всей души пожалел ее. Несладко ей приходится в Доме, где ксенофобия с давних пор является неотъемлемой частью семейной идеологии. — Но зачем это понадобилось Амадису?

— Согласно одной из версий — чтобы насолить родственникам, которые заставили его жениться.

— Но есть и другие предположения?

— Да.

— Какие?

Пенелопа замялась. По всему видно было, что она снова хотела уйти от прямого ответа. Поняв это, я решил перевести разговор на другую тему и уже начал было говорить, как вдруг умолк на полуслове и настороженно замер, до предела обострив свое восприятие. Моя рука инстинктивно потянулась к эфесу шпаги.

— Что с тобой, Артур? — встревоженно произнесла Пенелопа.

— Кто-то открыл выход из Тоннеля, — шепотом сообщил я и поднял указательный палец кверху. — Там, на втором этаже.

— А! — Она облегченно вздохнула и усмехнулась. — Хорошее у тебя чутье! Не беспокойся, это Брендон и Бренда. Легки на помине.

— Ты пригласила их на встречу со мной?

— Нет, я пригласила их еще до твоего прихода, когда начала собираться гроза. Они обожают грозу в Сумерках.

Между тем громовые раскаты раздавались уже над нашими головами. Небо вот-вот должно было прорвать.

— Пенни! — послышался со второго этажа звонкий девичий голос. — Где ты?

Ему вторил другой голос, очень похожий на первый, но на пол октавы ниже:

— Пенни, это мы.

Пенелопа поднялась с кресла и крикнула:

— Я здесь, в холле.

Я тоже встал, и мы вместе прошли в центр комнаты, чтобы видеть всю лестницу, ведущую с холла на второй этаж дома. Спустя несколько секунд на верхней площадке появились две ладно скроенные фигуры, закутанные в белые пляжные халаты — парень и девушка, оба с льняными волосами, васильковыми глазами и правильными чертами лица, невысокие, стройные, поразительно похожие друг на друга, только девушка была ниже ростом и изящнее.

Некоторое время они стояли неподвижно, в изумлении глядя на меня. Пенелопа с довольной улыбкой созерцала эту немую сцену.

— Ну что ж, вот мы и встретились, — наконец сказал я. — Здравствуйте, дорогие близняшки.

Первой опомнилась Бренда. Она вихрем сбежала вниз и кинулась мне на шею.

— Артур! Братик!

Следом за ней в холл спустился Брендон. Он крепко пожал мою руку и похлопал меня по плечу.

— Я рад, что ты вернулся, брат, — с чувством произнес он. — Нам тебя очень не хватало.

Честно говоря, я был растроган. Мне всегда нравились близняшки, да и они относились ко мне лучше, чем к другим членам нашей семьи — за исключением, разумеется, матери. Однако же, с тех пор как мы виделись в последний раз, прошло двадцать семь стандартных лет; когда я исчез, им шел одиннадцатый год, и они, должно быть, сохранили обо мне лишь смутные воспоминания. Тем не менее их радость была искренней, без тени фальши и притворства. Они действительно были счастливы видеть меня в полном здравии — а я счастлив был видеть, как они радуются.

Им было уже лет по сорок, но Бренда, следуя примеру матери, избрала себе облик вечно юной девушки. Брендон выглядел постарше и посолиднее и вел себя соответственно.

— Где ты пропадал, Артур? — спросил он.

— Да, — сказала Бренда. — Что с тобой приключилось? Мама говорила, что у тебя была амнезия. Это так?

Как и в случае с Пенелопой, я растерялся. Предварительно прикидывая, кому что говорить, я выпустил из виду близняшек. По старой привычке я думал о них, как о детях, которые удовольствуются сказкой о далеких мирах, тридевятых Домах, о битвах со злобными чудовищами и не менее злобными колдунами, вступившими на путь Хаоса. Теперь я должен был решить, к какой категории отнести мою дочь, Брендона и Бренду — максимальной степени доверия (дед Янус), высшей средней степени (кузен Дионис), умеренной средней (мама и тетя Помона), низшей средней (брат Амадис и главы дружественных Домов) или минимальной (остальные родичи и знакомые, с которыми я поддерживал нормальные отношения). Над этим мне еще следовало хорошенько поразмыслить, а пока что придется ограничиться самыми общими фразами.