Солнце против правил - Анна Витальевна Литвинова

Но скажи: куда мама на самом деле ходила в тот день? Какое такое у нее было собеседование? И с кем? Как она в шесть вечера оказалась одна на Хорошевском мосту? А главное: почему прыгнула вниз?

— В смысле… прыгнула? — прошептала Лия.

Отец тоже взорвался:

— Что ты несешь! Это несчастный случай! Мама стояла у перил, у нее закружилась голова. Она упала.

— Мне и милиционеры так сказали, — прошептала Лия, — что мама просто смотрела на воду и не удержала равновесие…

— Ты была когда-нибудь на этом мосту?

— Н-нет.

— Там высокие перила — ей по грудь. Даже выше. Если закружится голова — можно облокотиться на них. Упереться. С какой стати ей было падать?

— Она могла перегнуться через них. Смотрела на воду, пыталась успокоиться, — прошептала Лия. — И не удержалась.

— Сама хоть понимаешь, что это ерунда?

Обернулся к отцу:

— А ты, папа, что скажешь?

Федор Олегович сказал мрачно:

— Я много лет думал об этом. И пришел к выводу: она действительно могла со всем покончить. Кто знал, что она настолько на грани…

— Ты всерьез считаешь, что мама могла сдаться? Предать свою дочь, оставить меня в тюрьме? — спросил Борис. — Она никогда бы не бросила нас. В отличие от тебя.

— Я тоже не могу поверить, что это самоубийство, — прошептала Лия. — Пусть лучше будет несчастный случай.

— Но есть еще один вариант. Третий, — вкрадчиво сказал Борей.

* * *

Борис окончательно завязал с криминалом в две тысячи девятом.

Без профессии и без денег выживать оказалось тяжко. Но куда сложнее, когда в жизни никаких ориентиров и маяков.

Идти за поддержкой к младшей сестре, когда нищ и гол, не позволяла гордость. А больше никого близких у него не осталось.

Съездил к маме на кладбище. Принес охапку любимых ее белых тюльпанов — назло отцу, который дарил по три жалких цветочка раз в год.

Пока крутило его, вертело по криминальной колее, официальная версия — несчастный случай — Бориса устраивала.

Но сейчас задумался.

Съездил на Хорошевский мост. Постоял у перил, посмотрел на неприятно-серую, никогда не замерзающую Москву-реку.

Упасть отсюда непросто — перила высокие.

А что мама могла по доброй воле прыгнуть — никак поверить не мог.

Но как спустя столько лет выяснять правду?

Однако обратил внимание: метрах в двухстах — жилой дом. По виду не новый. Маловероятно, конечно, что найдутся свидетели несчастного случая, произошедшего девять лет назад, но заняться ему, с тех пор как бросил наркотики, все равно нечем. Поэтому решил попробовать.

Раздобывать фальшивое удостоверение или придумывать легенду не стал. Купил пол-литру, закусь, стаканчики пластиковые — и отправился во двор. Местные алкаши охотно приняли в компанию собутыльника. Борей терпеливо выслушал неизбежное про политику и переустройство мира. А потом стал расспрашивать: у кого окна на мост?

— Зачем тебе?

— Да хрущобу мою расселяют, предлагают жилье с видом на дорогу. Хочу понять: не шумно?

Среди выпивох нашлось сразу двое владельцев видовых квартир. Оба заверили: если окно стеклопакет и закрыто, то нормально. Даже интересно. Один (сопляк) начал хвастаться, что однажды крутую аварию заснял, в ютьюб выложил. А пожилой дядька Семеныч заговорщицки поведал:

— А я видел, как мужик женщину столкнул.

Борис постарался сохранить беспечный вид. Собутыльники зашумели:

— Достал ты уже своими сказками!

И объяснили новому другу: Семенычу вечно что-то мерещится. И тот случай — когда якобы мужчина тетку толкал — менты специально проверяли. Не подтвердилось.

— А когда это было?

— Да сто лет назад. В двухтысячном. В январе.

Борис, конечно же, напросился к Семенычу в гости. Тот охотно позвал.

Седьмой этаж. Мост — словно на ладони. И освещен неплохо.

— Вдвоем они стояли! — горячился выпивоха. — На перила облокотились и говорили. А потом он столкнул ее — и бежать.

— Прямо видел, как столкнул?

— Да.

Но без особой уверенности.

Сам Борис, как ни щурился, редких пешеходов на мосту мог разглядеть с большим трудом. Даже непонятно: кто мужчина, кто женщина. Но версия Семеныча все равно легла на его сердце.

Надо обязательно искать еще доказательства.

На опорах моста сейчас камеры. Имелись ли они в двухтысячном?

Борис — на правах сына — добился встречи со следователем. Тот заверил: классический несчастный случай, дело даже не возбуждали. Никаких оснований подозревать злой умысел нет.

— У меня есть свидетель, — сказал Борис.

— Семеныча разыскал? — усмехнулся его оппонент. — Этот вечно воду мутит. Даже в голову не бери.

И с сочувствием произнес:

— Понимаю. Сын. Горе. Виноватого хочется. Но никто не толкал ее.

Однако записей с видеокамер, запечатлевших момент рокового падения, ему так и не предоставили.

И Борис задумался: а ведь никто не проверял, где этот день — десятое января две тысячи первого года — провел отец.

* * *

И сейчас попер словно танк:

— Папуля, ты не учел, что на Хорошевский мост выходят окна многоквартирного дома. Милиция, конечно, это дело расследовать не собиралась. Никто не искал и не опрашивал возможных свидетелей. Но я нанял частного детектива. И он разыскал человека, который утверждает: самоубийца на мосту была не одна. Рядом с ней находился мужчина. И когда женщина облокотилась на парапет, именно мужчина столкнул ее вниз. Что скажешь на это?

— Бред!

— Никто не может подтвердить, что ты торчал в своей жалкой деревне. Ты запросто мог вернуться в Москву и уничтожить маму, как уничтожил меня.

— Но зачем мне это, Борис? — взмолился Федор Олегович. — Ты строишь из себя следователя, так скажи: какой у меня мог быть мотив?

— Затем, что не терпел, когда кто-то идет поперек твоей воли. Я не подчинялся — упек меня в тюрьму. Мама тебя не послушалась, попыталась меня спасти — ты ее за это убил.

— Боря, — голос отца окреп, — тебе не кажется, что ты помешался? На своей великой персоне?

— Но если ты действительно любил маму, — вмешалась Лия, — почему сам не выяснил, как она попала на этот мост? И с кем там была?!

— В милиции сказали, — опустил голову отец, — она встречалась с бывшим одноклассником, пыталась взять в долг у него. Он отказал. Это была ее последняя надежда. Мама просто отчаялась. И уже не контролировала себя.

— Как все удобно и просто. Отчаялась. Не контролировала. Тебя эта версия, конечно, устроила.

— Все, хватит! — рявкнул Федор Олегович.

Но Борей еще больше возвысил голос:

— Ты всех убиваешь! Всех!

— Кого еще? — хладнокровно спросил отец. — Огласи уж весь список сразу.

— И оглашу. Расскажи, сволочь, при каких обстоятельствах ты овдовел в первый раз? Когда мне четыре года было?!

— Боря, Боря, успокойся, — встряла Лия. — Это здесь при чем?