Солнце против правил - Анна Витальевна Литвинова

Борей заржал:

— Почему Порш?

— Люблю скорость.

Брат показал на лошадь, что паслась неподалеку со спутанными ногами:

— Собачек с кошками на твоем канале уже перебор. Спасешь, может, ее? А я сниму.

— С конем в дом точно не пустят, — развеселилась Лия. — Ладно, давай есть уже.

Удивительно легко ей с Борькой. Прямо жаль, что брат, а не потенциальный сердечный друг.

Устроились над пропастью, на большом мшистом камне. Лия достала скромную вареную колбасу. Борею в санатории собрали целый экскурсионный мешок — там и салями, и помидорчики, и булочки ее любимые. Выпили кофе из термоса. Полюбовались складками-скалами, покричали в пропасть, послушали, как отзывается эхо. Когда шли обратно, Борей со смехом предположил:

— «Уазик», наверно, успел от нас оторваться — километров на пять.

— Поймаем. На Каракая-Су дорога одна.

Лию горный воздух опьянил — пустилась вскачь. Борей притворялся, что хочет поймать, она хохотала, уворачивалась. Как не хватало ей все эти годы надежного, близкого человека рядом!

На парковку вышли запыхавшиеся, счастливые, румяные. А у кафе — вот злосчастье! — с папироской стоит сосед Левушка. Ну, конечно. Суббота. День экскурсий. Можно было ожидать.

— Блин, — прошептала Лия, — уходим!

Но тот орлиным взором кавказским углядел, загрохотал:

— Так-так! С кем это мы тут?!

Она мигом стерла улыбку с лица. Сухо сказала:

— Привет.

Лева взглянул неласково. Ледяным тоном попросил:

— Познакомь меня со своим молодым человеком.

— Борис. Лева, — представила она.

Экскурсовод испепелить готов, брат улыбается:

— Кто сей горец с большим кинжалом[2]?

Лия не сильна в классике, но эту цитату знала. Эх, не с тем человеком Борька острит. Левушка туристов по лермонтовским местам возит и Михаила Юрьевича горячо осуждает. Лию убеждал, что классик сам в своей гибели виноват — нечего было Мартынова доводить.

— Я тебе щас дам горца, — побагровел сосед. — А ну отошел от девушки моей!

— Это твой парень? — с сомнением спросил Борей.

— Нет, конечно. Просто сосед.

— Ну и сам иди тогда лесом, — посоветовал брат.

Лия примирительно сказала:

— Лева, что ты, правда? Я тебе никогда повода не давала.

— Так понятно, почему не давала! — отозвался запальчиво. — Искала себе джип подороже!

Она старалась не хамить местным, но тут даже ангельского терпения не хватит. Выпалила:

— Захлопнись, дебил.

И поспешила к «Ранглеру».

Сосед зловеще выкрикнул вслед:

— Ладно-ладно! Попомню тебе.

Борей притормозил, развернулся к нему:

— Что ты сказал?

— Боря, все, хватит, — взмолилась Лия.

В машине сказала брату:

— Не бери в голову. Этот Левушка несчастный какой-то. Вроде профессия располагает — экскурсовод, на своем джипе, постоянно туристок-красоток фотографирует, в Инстаграм свой выкладывает. А жениться никак не может. Пару раз какие-то девчонки оседали у него, но быстро сбегали.

— Не обидит он тебя? — спросил с тревогой брат.

— Пусть попробует, — фыркнула Лия.

— Не понимаю, как ты вообще выживаешь в местном колорите? В кафе не сходи, перед соседом оправдывайся. Поехали со мной в Москву! Найдем тебе там дело.

— Да ну. Пациенты-москвичи — самые несчастные. Напряженные, вспыльчивые. Недельку отдохнут — хоть на людей становятся похожи.

— Зато в столице динамика. А у вас тут болото.

— Если стану крутой тиктокершей, тогда подамся, конечно, к вам. Поближе к светским тусовкам.

Дорога медленно, но неуклонно поднималась все выше в горы. Лия предупредила:

— Сейчас будет теневая сторона. Там наверняка снег.

Боялась, что Борей красоваться начнет, но тот сразу сбросил скорость, сосредоточился на дороге. Когда снова выехали на сухой асфальт, спросил:

— А этот водопад — совсем дикое место?

— Ну… айран продают, сыр домашний. Курортный сбор берут — с выдачей чека. Но если ты про отели с ресторанами, то ничего такого.

— И туристы все точно разъезжаются до темноты?

— Обычные да. Йоги и разные прочие тоже только летом ночуют. Зимой опасно. Холод адский, ветер может подняться, лавина сойти. Так что наш папаша герой.

— Посмотрим… какой он герой, — лицо Бориса заледенело.

Девушка внимательно посмотрела на брата.

Официальная версия гласила: они явятся к бате, когда тот не ждет. Используют эффект неожиданности. Слегка испугают.

Но сейчас Лия начала подозревать: у Борея на уме, похоже, нечто иное, чем просто высказать детские обиды.

Спросила со страхом:

— Борька. Что ты задумал?

Суровая складка меж бровей мгновенно разгладилась:

— Лиечка, ну я же тебе сказал. Просто милая семейная встреча.

«Зачем я вообще согласилась с ним ехать?»

Но Борьку обратно не развернешь. И из дела выходить тоже поздно. Тем более самой до цивилизации все равно не добраться. Только если у Левушки милости просить.

* * *

Двадцать два года назад

В среде обывателей считается: тюрьма — ад, и коли там оказался, жизнь закончилась — унизят, «опустят», низведут до уровня животного.

Борька тоже ждал: голода, издевательств, жестоких «прописок». А оказалось — ничего, нормально. Койка собственная имелась, и белье, и душ, и кормили — ха-ха! — даже иногда мясом, повкуснее, чем домашнее сыроедение.

В тюремном регламенте он не разбирался, но интуитивно повел себя правильно. Не юлил, не гоношился. С тертыми калачами разговаривал уважительно. Себя не выгораживал. Статья тоже не позорная. Хотя сам поверить не мог, что попался — за такое.

Красть — в масштабах, чтобы срок получить, — Борис не дурак. Когда по мелочи в магазинах подворовывал, прекрасно знал, куда можно соваться, а куда лучше не надо. В дорогих супермаркетах управляющие жалостливые, иногда даже делают вид, что не заметили. В магазинах попроще выносили мозг, могли и по шее дать. А к «Ашану» даже близко нельзя подходить — там за любую ерунду десять тысяч отступных требуют или сразу в полицию.

Тридцать первого декабря двухтысячного года воровать он не собирался. И в чужую квартиру попал случайно.

Все из-за соседей. С ними Борька враждовал с малолетства. Те жили в квартире этажом ниже и вечно бегали к родителям жаловаться: дети топочут. Дети кричат. Окурки на их балкон швыряют — и бесполезно объяснять, что сверху еще три этажа. Хотя сам сосед, как и супруга его, — те еще перцы. Он бухал, жена пьяного в квартиру не пускала. Тот вытрезвлялся во дворе. Участковый считал его мирным, не тревожил. Сосед и правда не буянил. Но, когда под газом, доставал всех конкретно — особенно подростков любил жизни учить.

А супруга его в другом отличалась. Она хронически не умела парковаться. Когда в очередной раз цепляла заборчик или бордюр, народ не возражал. Но и вход в подъезд могла загородить, и машину чужую зацепить (честно признаться и заплатить за ремонт не предлагала, а видеокамер повсюду тогда еще не было). Борьке после доноса соседей пару раз изрядно влетало