Сами с усами - Виктор Михайлович Бобылев

class="p1">Старший бухгалтер треста, человек очень суровый, требовательный и принципиальный — гроза нарушителей финансовой дисциплины, вызвал к себе в кабинет младшего инженера производственного отдела.

— Послушайте, уважаемый, это противозаконно, о чем вы написали. — Голос главного бухгалтера грозным эхом отзывался в коридоре и других кабинетах. Глаза его сверкали холодным алмазным блеском.

— Вы собираетесь списать в утиль почти новое оборудование… Почему, я вас спрашиваю? — главбух, чувствовалось, с огромнейшим трудом сдерживает гнев.

— А мне что?.. Мне сказали, и я сделал, — оправдывался младший инженер производственного отдела.

— Значит, вам совершенно безразличен сам факт, что оборудование, которое вы не так давно запрашивали, списывают?.. — Вид главного бухгалтера был страшен: брови сомкнулись на переносице, лицо сделалось багровым, вот-вот — и его хватит удар.

— Да я же говорил, предупреждал, но мне сказали…

— Кто вам, черт возьми, сказал.

— Начальник группы К-ов.

— К-ов?! — затопал ногами главбух. — За цугундер его и немедленно ко мне! Слышите, немедленно! Я из него котлету сделаю…

Инженер не стал дожидаться, пока из К-ова сделают отбивную, и быстро улизнул.

Начальник группы К-ов застал главбуха в большом гневе. На лице его был уже написан смертный приговор тому, кто пытался покуситься на новое оборудование.

— Куда вы смотрите? — зловещим тоном начал главбух. — Вам, по всей вероятности, наплевать на те средства, которые затратило государство на оборудование, которое предлагают выбросить на свалку…

— Не на свалку — в утиль, — уточнил начальник группы, не понимая гневного настроения главбуха.

— Какая разница? Вы еще смеете уточнять! Молчите и не перебивайте меня…

— Я и молчу, как…

— Замолчите! — взвизгнул главбух. К-ову показалось: окажись в кабинете гильотина, главбух, не задумываясь ни на минуту, опустил бы ее нож на его шею. К-ов попятился.

— Это предложение начальника нашего отдела, — промолвил он и исчез.

— Катя! — позвал главбух свою секретаршу. — Катя, живо сбегай за начальником производственного отдела. — Скажи ему, что я прошу зайти. Скажи, что по очень срочному делу. Поняла?..

— Всегда у тебя пожар, — улыбнулся начальник производственного отдела, развалившись в кресле. — Тебе бы руководить пожарной командой города. Представляю…

— Мне, между прочим, не до шуток! Я, между прочим, не для того пригласил вас, чтобы выслушивать ваши шутки. Понятно?

— Николай Петрович, что с тобой? Ничего не понимаю! И потом, какого дьявола ты мне «выкаешь»? Двадцатый год вместе работаем, забыл, что ли?

— Ты в кумовья-братья не записывайся, в родственники-товарищи мне не лезь!

— Удивляюсь! Ни черта не понимаю!

— Сейчас поймете, уважаемый! Зачем вы завизировали документы о списании почти нового оборудования?

Взгляд главбуха не сулил пощады ни другу, ни врагу.

— Так бы и сказал, — облегченно вздохнул начальник отдела. — А я уже подумал, что в тюрьму собираешься меня упрятать. Не от меня сие исходит. Бумагу на этот счет приказал подготовить заместитель начальника управления.

— С-ев?

— Он самый!

— Этот тихоня?.. Ну, я ему покажу, где раки зимуют. Он у меня…

Главбух со скоростью лучшего нападающего хоккейной команды бросился к дверям.

— Я бы просил, товарищ С-ев, не вмешиваться в функции материально-технического управления. — За щитом презрительной вежливости главбуха скрывалась сдерживаемая последним усилием воли вулканическая вспышка гнева.

— ?!

— Вы готовили документ о списании нового оборудования?

— Я, — спокойно ответил заместитель начальника управления.

— Какое право вы имели на это?

— Я выполнял указание начальника управления.

— Ах, начальника управления… Товарища П-ва?

— Да, П-ва. Будьте здоровы!

Главбух позвонил начальнику управления:

— Товарищ П-в?.. Извините меня, но долг службы обязывает. Я вынужден не согласиться с вашим предложением по поводу списания нового оборудования. Не ваше, говорите, предложение. А чье же, если не секрет?.. Ах, самого управляющего трестом… Понятно. Извините великодушно. Понимаю, как же, все понимаю…

Обычно главный бухгалтер треста расписывался крупно, ясно, красиво.

На документе же о списании нового оборудования он поставил свою визу в виде крошечной закорючки в правом нижнем углу листа.

Потом вздохнул и написал число, месяц, год.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ

Дети ушли в школу, и в гнетущей тишине — слышно было, как стучали ходики на кухне — Петро продолжил начатый женой разговор:

— Тебе бы замуж выскочить за бухгалтера, и чтоб работал он в том заводе, где большую прогрессивку платят. За лысого и в очках. Они все, бухгалтеры, как телки, пока дело дебита-кредита не коснется… А какой дома дебит-кредит: на круг 200 рэ. Их, если надо, наша младшая разделить-умножить, сложить-вычесть сумеет.

Вот бы житуха у тебя была — спокойная, тихая. В субботу — в зоопарк. На мартышек глазели бы, да удивлялись, какого лешего они на месте не сидят, все скачут да прыгают. А в воскресенье — в зоологический музей. Тишина, гниды дохлые в спирте…

— В спирте?.. — подчеркнуто уточнила Нюша.

Петро не обратил внимания на ехидную ухмылку жены.

— Утром чай на стол тебе бы бухгалтер ставил, а ты бы целовала его в лысую…

— Да, и ставил бы, — гордо, с вызовом сказала Нюша. — Прямо на стол, а то еще кофе — прямо в постель. Проснусь, еле глаза продеру, а на табуретке — кофе с сахаром, рядом — нарезанный лимон…

— Ну?.. Лимон?!. — удивился Петро и улыбнулся наивной, прямо-таки детской улыбкой, и злость пропала. — Надо же, лимон…

— Молчи! — приказала Нюша и взъярилась по-бабьи, со слезами: — А тебе с утра не кофеи нужны… Тебе бы с утра, дурацкую башку с утра…

— Опять? — спокойно, но с угрозой спросил Петро, так, что жена сразу захлопнула свой зубастый рот. — Опять? — повторил он еще строже и злее. Нюша сообразила, что ее занесло, затараторила:

— Тебе и сказать ничего нельзя! Да что я такого сказала?.. Правду. А она, правда, как дым, глаза есть. Не любишь ты, когда тебе правду…

— Да замолчи ты… — прикрикнул Петро и хотел было добавить «дура», но не добавил, — парень он был добрый, покладистый, — сдержался, выскочил из комнаты…

Пока разогревал мотор самосвала, пока глубокими затяжками высадил сигарету, горько думал о своей неудавшейся жизни: «Сам виноват, дурак!.. Кто торопил?.. Мать двух невест из дома выперла: у одной характер какой-то не такой оказался, другая лицом не подошла. Назло решил сделать, осел: три недельки жал ручку Нюше, целовались, обнимались и… Эх, ё-мое!.. Как заночевал у нее первый раз, так и остался на всю жизнь…»

Петро вспомнил, как на четвертый день его отлучки из родительского дома прибежала на автобазу мать, запричитала:

— Сынок, куда это ты, дурная головушка, пропал?.. Не знаем, что и думать…

— Женился, мать. — Петро отвел в сторону глаза.

— Женился? — охнула мать.

Помолчали. Мать, плача, сказала:

— Хоть бы посмотреть на твою жену-то…

— Так приводил же я Нюшу, — потупился сын.

А смотрины такие состоялись.

Привел он в выходной домой Нюшу и товарища