Сами с усами - Виктор Михайлович Бобылев

Сами с усами

РАССКАЗЫ И ФЕЛЬЕТОНЫ

КАК СЕМИГЛАЗОВ ЗА РУБЕЖ ЕЗДИЛ

Вернулась из туристической поездки одна группа советских тружеников и, перед отъездом домой, собрали туристов в Белокаменной, чтобы, как и следует, обменяться впечатлениями.

Среди них был Семиглазов. Он тоже ездил и имел полное право высказаться.

И люди разговорились, как-то по-доброму стали говорить, будто собрались родственники перед расставанием поглядеть друг на друга, сказать несколько заветных, значительных слов перед дальней дорогой.

…Семиглазов пропустил мимо ушей отдельные выступления и обратил внимание только на молодую женщину в ярко-красной мохеровой кофте, с острым носиком, кончик которого, когда она говорила, заметно шевелился.

— …В этой типографии печатаются журналы, которые мы читаем у себя на русском языке, — это «Женщина», «Огни» и другие. А также нам рассказывали, что одна из бригад, которой руководит Борис Георгиев, носит имя первого космонавта мира Юрия Гагарина и что в День космонавтики ее члены направляют в Звездный городок телеграмму о ходе выполнения производственных заданий… — Женщина говорила, а Семиглазов слушал ее с видом человека, на которого неожиданно выплеснули ушат холодной-прехолодной воды. «О чем это она? — буквально изумился турист. — Какая бригада?.. Какие телеграммы?.. Журналы?.. Журналы, пожалуй, да, что-то показывали в этой друкарне-типографии, как будто журналы, помню цветные картинки…»

Задумался Семиглазов так крепко, что не заметил, как вслух стал разговаривать. Опомнился, когда на него зашикали, а один, в очках, с едва заметным осуждением сказал:

— Мы вам обязательно предоставим слово…

— В этом городе, думаю, нет ни одного дома, который не представлял бы известной исторической ценности. Мы проходили по улице, мощенной крупным булыжником, а по сторонам тянулись фасады старинных домов, сложенные из огромных камней. Деревянные ворота с коваными шляпками больших гвоздей, старинными засовами…

Семиглазов резко шевельнулся, но одернул себя и остался сидеть. А хотел встать и сказать, что он вполне допускает: могут кому-нибудь нравиться и эти старые, в дырах, ворота, и эти слоновьи гвозди, но мостовая — простите великодушно! Это же настоящий ужас!..

Пока шел, чуть все пальцы в босоножках не обломал, а каково, скажите, девушкам да женщинам шагать по этим ямам-ухабам на высоких каблуках, а?..

А лысый, с фотоаппаратами, между тем продолжал:

— Но исключительный интерес представляет археологический музей. Среди уникальных экспонатов — орудия труда, оружие и сосуды доисторической эпохи, железные ножи, топоры, бронзовые стрелы, украшения и драгоценности. Мировой известностью пользуется Золотой клад из Панагюриште. Он состоит…

Семиглазов протяжно вздохнул: эх-хе-хе-е… И вспомнил, как он обалдел, увидев в витринах под стеклом отливающие тяжелым светом блюдо, амфору, кувшины и ритоны, общим числом девять штук.

Не верилось, нет, не верилось, что такие вот тяжеленные штуковины могут быть сделаны из чистого золота: в каждой было не меньше кило. И что уж совсем ни в какие ворота не шло, так это то, как из них ели и пили. Семиглазов, напрягшись, пытался представить себе, что ест вареную картошку или жареную рыбу с золотого блюда, и не смог. Сколько ни представлял, не получалось…

А ведь кушали же из золотой посуды.

Ели!

И когда?

В четвертом или третьем веке, еще до нашей эры! Это же надо! Черт знает когда ели, а теперь даже представить себе невозможно такое, нельзя даже вообразить…

Семиглазов снова, как тогда в музее, мысленно плюнул на несметные богатства, закрытые от него за семью печатями и замками, и прислушался к тому, что говорила сменившая лысого фотографа девчушка с белым бантом в косичках:

— Не могу передать тех высоких чувств, которые охватили меня, когда нас привели в храм Александра Невского. Это сооружение было воздвигнуто в знак признательности павшим в боях за освобождение болгарского народа русским воинам. Особенно большое впечатление на меня произвела внутренняя роспись. Оказывается, наряду с местными живописцами, ее выполняли и наши художники — Васнецов и Мясоедов. А церковь Георгия с ее фресками одиннадцатого-двенадцатого веков!.. А римские баки!.. А Буюк-мечеть, где находится Археологический музей!.. А церковь Семи святых!.. А…

Девчушка с бантом, сияя восхищенными глазами, захлебывалась от восторга, говорила и говорила.

Семиглазову же эта воображаемая экскурсия напомнила совсем другие маршруты — по магазинам. Правда, время туристической поездки было самым строжайшим образом расписано, на магазины выкраивались незапланированные минуты в часы запланированного отдыха, однако…

Семиглазов выпытывал у гида, где и в какой час их группа должна была завершить день, уточнял координаты, чтобы не заблудиться, и незаметно, улучив минутку, исчезал, нырнув с головой в бурный поток покупателей, который вскоре выносил его прямиком к торговым центрам.

Откровенно говоря, в своем родном городе Семиглазов не любил шлындать по магазинам и смеялся над женой, которая, попав в магазин, не могла уйти из него, не перещупав все ткани, и только уступая ее настойчивости, он иногда заходил туда.

Но здесь, за границей!..

О, здесь был совсем другой коленкор.

Большими валютными фондами Семиглазов, понятно, не располагал, но знал, что за смотрок деньги не берут, и он вовсю пользовался преимуществами, которые открывали перед покупателями прогрессивные формы торговли. В меховых отделах наш проворный турист без стеснения мял своими жесткими пальцами мягкие полы легких, почти воздушных женских шубок, примерял на себя все мужское: полушубки, шапки, даже перчатки и рукавицы, которые, известно, приобретаются так, без примерки.

В одном из магазинов Семиглазов вконец измотал продавца примеркой курток на меху, которые предназначались для шоферов и мотоциклистов, хотя, как нам доподлинно известно, прямого отношения к этим специальностям не имел: не было у него ни автомобиля, ни мотоцикла.

Но другие-то смотрят, почему бы и ему не взглянуть? — в этом есть железная логика, согласитесь…

Обмен мнениями между тем продолжался. Кто-то диву давался тому, что причудливые скалы под городом Белоградчик носят удивительно поэтические названия: Адам и Ева, Медведь, Кукушка, Ученица, Дервиш, Монах…

«Монах, монах, — повторил про себя Семиглазов, недоумевая: не ездил он в этот Белоградчик, однако что-то стояло рядом со словом «монах». — Что же это могло быть, а?..» Подумал хорошенько Семиглазов, подумал и вспомнил: это ресторан под названием «Монастырь», где сумрачно, как в настоящих кельях, и обслуживают посетителей девушки в черных одеждах.

Еще Семиглазов был в «Овчарне», где по желанию гостей потрошат барашков прямо в загоне у входа в ресторан. Посетил он и ресторан «Мельница». Сидишь не сидишь — трудно понять, потому что все сооружение