Зверь - Ги Декар

—        Господин комиссар, — сказал председатель,— предыдущий свидетель мсье Анри Тераль заявил, что вы, так же как и он, были удивлены, не найдя в каюте оружия, которым было совершено преступление.

—       Да, господин председатель, и самое странное в этом деле то, что, несмотря на последующие поиски, это оружие так и не было найдено.

—     В этом нет ничего удивительного,— перебил ге­неральный адвокат Бертье.— В дальнейшем ходе про­цесса для суда и присяжных прояснится характер этого оружия и то, каким простым образом, как свидетельст­вует сам преступник, он от него избавился.

—     Господин комиссар,— снова заговорил председа­тель Легри,— скажите нам точно, что вы сделали пос­ле того, как заключили Жака Вотье в корабельную тюрьму?

—       Позволю себе заметить суду, — сказал Виктор Дельо,— что защита выражает удивление по поводу не­медленной и по крайней мере смелой инициативы ко­миссара Бертена, который заключил в тюрьму—и, сле­довательно, арестовал — моего клиента, хотя ничто не доказывало, что Джона Белла убил именно он.

—      Как ничто? — задохнулся комиссар. — Ну и ну! Это уж слишком! Любой здравомыслящий человек по­ступил бы так же на моем месте. Не мог же я позволить свободно разгуливать по теплоходу человеку, которого я только что обнаружил сидящим с окровавленными руками рядом с еще теплым трупом!

—      Я заявляю протест, — крикнул мэтр Вуарен, — против этого вторжения защиты! Комиссар Бертен вел себя именно так, как требовал от него долг. Впрочем, правильность такого поведения едва ли не через час была подтверждена собственными признаниями Вотье, который в присутствии многих свидетелей безоговороч­но признался в том, что он — убийца.

—     Инцидент исчерпан,— спокойно сказал председа­тель,— и вернемся к моему вопросу, на который вы так и не ответили, господин комиссар.

—      Господин председатель, как только Вотье отвели в камеру, я направился к капитану, которого поставил в известность о том, что обнаружен труп. Капитан тот­час спустился в каюту, где было совершено преступле­ние и где все было оставлено на своих местах, за ис­ключением Вотье, которого мы вынуждены были увес­ти. Тело жертвы оставалось в прежнем положении, пальцы по-прежнему сжимали дверную ручку. Капита­на Шардо сопровождал бортовой врач Ланглуа, кото­рый произвел первоначальный медицинский осмотр. Тем временем по совету капитана, сопровождавшего меня до моего кабинета, и в его присутствии, я посчитал сво­им долгом поставить в известность о случившемся ма­дам Вотье. Когда я ей это рассказал, она упала в обмо­рок. Придя в себя, мадам Вотье согласилась пойти с нами в камеру и быть переводчиком на предваритель­ном допросе ее мужа. Должен подчеркнуть ради репута­ции Генеральной трансатлантической компании, что все было сделано с максимальной аккуратностью. К не­счастью, мы были обязаны сообщить об убийстве фран­цузской полиции и просить ее подняться на борт теп­лохода по прибытии в Гавр. Пересылка такой телеграм­мы, хотя и шифрованной, не исключает чьей-то возмож­ной нескромности. К вечеру следующего дня все пасса­жиры знали, что на борту было совершено преступле­ние.

—        Каким было поведение Жака Вотье во время первого допроса в корабельной тюрьме, в присутствии его жены? — задал вопрос председатель.

—      Он казался спокойным. Единственный ответ, ко­торого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я официально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, который сам Жак Вотье написал с помощью точечного алфавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр.

—      Документ, о котором идет речь,— уточнил гене­ральный адвокат Бертье, — находится в распоряжении суда.

—      Хочу обратить внимание господ присяжных, — сказал мэтр Вуарен,— на основополагающую важность этого заявления, написанного рукой самого обвиняемо­го, в котором он признает, что убил Джона Белла.

—      Свидетель может нам сказать,— спросил Виктор Дельо,— какой была реакция мадам Вотье, когда она узнала от самого мужа, что он убил?

—      Мадам Вотье,— ответил комиссар,— держалась очень мужественно. Помню, что, прочитав ответ, напи­санный с помощью алфавита Брайля, она сказала нам, капитану Шардо и мне: «Жак напрасно утверждает и письменно заявляет, что он убил этого человека. Я ут­верждаю, что это невозможно! Жак не преступник и не может им быть! Зачем он стал бы убивать человека, которого он никогда не встречал, которого ни он, ни я не знали и с которым у нас не было ни малейших от­ношений со времени отправления из Нью-Йорка?».

—      Вы уверены в словах, которые сейчас сообщае­те?— спросил председатель свидетеля.

—    Это собственные слова мадам Вотье.

—     В свою очередь обращаю внимание господ при­сяжных на тот основополагающий факт, что мадам Соланж Вотье отказывается допустить мысль о виновно­сти мужа.

—     Было бы удивительно, если бы утверждалось об­ратное,— вставил генеральный адвокат Бертье.

—    В этом зале, господин генеральный адвокат,— от­ветил Виктор Дельо,— случалось видеть и слышать и более удивительные вещи.

—    У защиты есть еще вопросы к свидетелю? — спро­сил председатель.

—    Других вопросов нет.

—     Суд благодарит вас, господин комиссар. Можете быть свободны. Пригласите третьего свидетеля — ка­питана Шардо.

—      Господин председатель, — начал капитан «Грасса»,— о преступлении мне сообщил первый комиссар Бертен, который из соображений предосторожности на­меревался заключить предполагаемого преступника в корабельную тюрьму. Также он хотел получить от меня инструкции. Хотя пассажир или член команды может быть подвергнут заключению только по моему офици­альному приказанию, я одобрил решение комиссара Бертена, который действовал таким образом, чтобы из­бежать огласки этого злополучного дела. Вместе с ко­миссаром Бертеном и корабельным доктором Ланглуа мы направились в каюту класса «люкс», которую зани­мал Джон Белл. У ее двери дежурил стюард. Я приста­вил к нему еще и матроса. Убедившись, что все в каюте остается на прежних местах, я велел опечатать дверь. Передо мной стояла одна проблема: в Гавр мы прибы­вали только через неделю, и невозможно было, следо­вательно, оставить труп в каюте — он разложился бы. После тщательного осмотра тела доктором Ланглуа я решил ночью, когда пассажиры спят, переместить его в холодильник, чтобы по прибытии в Гавр следователь и судебно-медицинский эксперт нашли его в полной сохранности. Затем я направился в кабинет комиссара Бертена, где обеспокоенная мадам Вотье ждала извес­тий о пропавшем муже. Стараясь щадить ее, насколько это было возможно, мы сообщили ей о драме, в которой ее муж оказался серьезно замешанным.

—      Какова была реакция мадам Вотье? — спросил Виктор Дельо.

—      Мадам Вотье упала в обморок. Только спустя час она смогла проследовать с нами в камеру к мужу.

—       Как держали себя супруги в тот момент, когда они встретились? — спросил защитник Жака Вотье.

—         Сцена была душераздирающая. Мадам Вотье бросилась к мужу, который прижал ее к себе. Она громко повторяла в отчаянии: «Ты не совершал этого, Жак! Это невозможно, любовь моя! Почему?»

—      Прошу господ присяжных обратить внимание на то,— сказал Виктор Дельо, — что Жак Вотье не мог слышать и понимать эти слова отчаяния, произнесенные его женой. Позволю себе задать последний вопрос сви­детелю: держала ли мадам Вотье мужа за руки?

—       За руки? —с удивлением переспросил капитан «Грасса».— Теперь я уже не помню. Кажется, да...

—      Вспомните, капитан, это очень важно, — с на­стойчивостью произнес Виктор Дельо.

—     Суд позволит мне выразить удивление, — язви­тельно сказал мэтр Вуарен,— по поводу того упорства, с которым защита пытается подвергнуть сомнению сви­детельские показания, добросовестность которых оче­видна...

—      Речь здесь идет не о добросовестности, дорогой собрат,— воскликнул Виктор Дельо,— а о человеческой жизни! Все имеет значение! Малейшие детали! Если я настаиваю на этом частном пункте, то просто потому, что, держась за руки, оба супруга могли переговари­ваться незаметно для комиссара Бертена и капитана Шардо.

—       И что дальше? — заметил генеральный адвокат Бертье.— Даже если супруги Вотье и переговаривались, как это может отразиться на ходе процесса?

—      Это могло бы существенным образом все изме­нить, господин генеральный адвокат! Я попытаюсь по­казать это в ходе процесса, но я хотел именно к этому пункту привлечь внимание господ присяжных.

Виктор Дельо сел.

—     Что произошло далее в тюрьме,— спросил пред­седатель,— когда волнение супругов улеглось?

—     Я тотчас же приступил к допросу, протокол кото­рого вел комиссар Бертен. Мадам Вотье переводила вопросы. Жак Вотье отвечал, используя пуансон, кар­тонную бумагу и трафарет,— все это его жена всегда имела в сумочке при себе. Ответы, написанные собст­венной рукой Жака Вотье, приложены к протоколу ко­миссаром Бертеном.