Игра в ложь. Я никогда не… - Шепард Сара

Эмма снова достала телефон, но в папке «Входящие» было по-прежнему пусто. Было бы здорово осмотреть дом… Но что, если по дороге она наткнется на что-то? Или, еще хуже, на кого-то? Вздохнув, она принялась набирать новое сообщение Саттон: «Я в твоей комнате. Где бы ты ни была, ответь. С тобой все в порядке? Я беспокоюсь».

Она нажала кнопку «Отправить» и почти в ту же секунду подпрыгнула от неожиданности: в комнате что-то негромко тренькнуло. Осторожно, стараясь ступать бесшумно, Эмма двинулась в сторону источника звука: серебристого клатча, лежавшего на столе возле ноутбука. Внутри почти ничего не было: только небольшой голубой кошелек и iPhone в розовом чехле.

Выудив его из сумочки, Эмма едва сдержала удивленный возглас: на экране бегущей строкой отображался текст, который она только что отправила.

Поддавшись импульсу, девушка сняла блокировку и просмотрела все полученные за день сообщения. Там было и ее предыдущее послание, и короткое «Ну, спасибо, черт тебя подери!» от Лорел, отправленное в 20.20, – видимо, когда они должны были вместе ехать на вечеринку.

Осознав, что сейчас произошло, Эмма выпустила из рук телефон и отшатнулась от него, как от ядовитой змеи. «Я не должна была заглядывать в сумку и читать переписку Саттон! – думала она. – Что, если сестра в этот момент вошла бы в комнату? Не лучший способ познакомиться после долгих лет разлуки».

Эмма достала телефон и отправила то же самое сообщение, но через Facebook – на случай, если у Саттон где-то в доме есть второй компьютер, а телефон она забыла в комнате, – а потом принялась внимательно рассматривать комнату. Над столом висела пробковая доска с приколотыми к ней фотографиями подружек Саттон – Эмма рассталась с ними меньше часа назад. На одном из снимков на Шарлотте было то же самое голубое платье, которое она надела на вечеринку. Другой запечатлел девушек в обществе темноволосого молодого человека: Лорел плескала на него водой, Саттон и Мадлен на заднем плане изображали утомленных жизнью красоток. Все эти фотографии, казалось, были сделаны совсем недавно, но на доске хватало и других – времен средней школы или даже раньше: подружки на чьей-то кухне делают печенье (точнее, тычут друг в друга вымазанными в тесте ложками), Мадлен в балетной пачке и трико (но без тех округлостей, которыми она обзавелась, став постарше), Шарлотта со скобками на зубах, Саттон… Эмма долго смотрела на ее лицо, пытаясь избавиться от ощущения, что видит саму себя, только на четыре года младше.

Оторвавшись от разглядывания фотографий, она на цыпочках подкралась к двери гардеробной и потянула ручку, мучаясь вопросом, что хуже: читать чужие сообщения или рыться в чужих вещах? Так и не решив для себя этот вопрос, она заглянула внутрь и обнаружила целую комнату, заполненную вешалками и полками с одеждой. Проходя вдоль платьев, свитеров, блузок и юбок, Эмма то и дело касалась их рукой или прижимала мягкую ткань к щеке, не без зависти думая о том, каково это – носить такие наряды.

Возле дальней стены гардеробной ютилось несколько коробок с играми: Cluedo, «Монополия», небольшой «Набор юного орнитолога» с размашистым «С любовью, папа» на так и не распечатанной коробке. Видимо, подарок пришелся Саттон не по душе. Сверху лежала папка со школьными работами. Сочинение за пятый класс было написано на «отлично»; недавняя рецензия на роман «451° по Фаренгейту» удостоилась лишь «тройки» и учительского комментария «Книгу не читала!». Под ней обнаружилось эссе, озаглавленное «История моей семьи».

«О родителях мне ничего не известно, – писала Саттон, – потому что я – приемный ребенок. Папа и мама сразу рассказали мне об этом. Свою биологическую мать я не встречала и ничего о ней не знаю».

Эмма усмехнулась, хотя ей было стыдно за эту усмешку.

На одной из полок она заметила небольшую шкатулку для украшений, в которой оказались широкие браслеты, изящные золотые подвески и длинные серебряные серьги. Кулона, который так запомнился ей по видеозаписи, там не было. Как знать, вдруг Саттон носит его и сейчас?

Я провела рукой по шее. Кулона не было. Возможно, он остался на моем теле? Где бы оно сейчас ни находилось.

Эмма тем временем наткнулась на трельяж и замерла, разглядывая три своих ошарашенных отражения.

«Где же ты, Саттон? – мысленно обратилась она к сестре. – Почему заставила меня проделать весь этот путь и даже не показалась?».

Она вышла из гардеробной и села на кровать. Усталость тут же навалилась на нее тяжелым грузом, голова поникла, мышцы заныли. Вздохнув, Эмма откинулась на матрас, мягкий, как облачко, и так не похожий на все, что доставалось на ее долю в домах опекунов. Потянувшись, она скинула сандалии – те с легким стуком упали на пол. Можно подождать Саттон и здесь. Это ее комната, рано или поздно сестра вернется и тогда…

Дыхание Эммы стало глубоким и ровным. Закрыв глаза, она попыталась придумать сенсационный заголовок, который опишет долгожданную встречу с Саттон после всего, что случилось. «Близняшка Выдает Себя за Сестру на Школьной Вечеринке! Общественность в шоке!». Завтра. Завтра все наладится. «Потерянные Близнецы Обрели Друг Друга». Так-то лучше.

Эмма перевернулась на бок и уткнулась носом в пахнувшую свежестью подушку. Очертания комнаты поплыли у нее перед глазами.

Еще несколько секунд – и мир на время перестал существовать для нас обеих.

8. Кофе, ананасы, чужая личина

– Саттон. Саттон!

Эмма проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Полосатые – белые с зеленым – шторы едва заметно раздувал ветерок из открытого окна; потолок, который она привыкла видеть потрескавшимся, был абсолютно ровным. В углу, где полагалось находиться обшарпанному платяному шкафу, стоял невысокий комодик, на котором примостился плоский телевизор. Ничего этого в доме Клариссы не было…

«Так ведь и самой Клариссы здесь нет!» – Эмма едва не подпрыгнула на кровати.

– Саттон, – сказал кто-то у нее над ухом. Повернув голову, она увидела у изголовья светловолосую женщину. В ее волосах серебрилась седина, возле глаз уже наметились морщинки, почти скрытые умелым макияжем. Голубой костюм идеально подчеркивал фигуру, а туфли на высоком каблуке – длину ног. Приглядевшись, Эмма вспомнила фотографию в профиле сестры и поняла, что перед ней – мама Саттон.

Эта мысль так поразила девушку, что она буквально выпрыгнула из кровати.

– Который час?

– У тебя десять минут, чтобы собраться в школу, – миссис Мерсер положила на постель платье и пару туфель, затем придирчиво осмотрела Эмму. – Надеюсь, ты только спала в таком виде?

Проследив за ее взглядом, Эмма быстро прикрыла грудь руками. Ночью во сне она выпуталась из платья и сейчас стояла посреди комнаты в одном нижнем белье.

Тут ее внимание привлекла серебряная сумочка Саттон и ее iPhone в розовом чехле. Они лежали там, где Эмма оставила их прошлой ночью, – как и сандалии, сброшенные в полудреме с кровати. С неожиданной ясностью она поняла, что Саттон прошлой ночью не вернулась домой и до сих пор не знала, что сестра ждет ее.

– Простите, – Эмма в отчаянии вцепилась в руку миссис Мерсер. Все зашло слишком далеко. С Саттон наверняка что-то случилось. – Простите, это моя вина.

– Разумеется! Чья же еще? – резким движением миссис Мерсер схватила с полки пару спортивных шорт, тренировочную майку, кроссовки и теннисную ракетку, и сунула их в большую красную сумку с биркой «Саттон» на боку. – Ты что, забыла поставить будильник?

Тут она замерла и легонько шлепнула себя по лбу:

– Хотя о чем это я… Конечно, ты забыла.

Я наблюдала за тем, как она собирает вещи, бросает сумку на кровать, чтобы застегнуть молнию, и меня охватывала паника. Даже мать, растившая меня с детства, не поняла, что перед ней другая девушка.

Миссис Мерсер закончила сборы и кивнула на одежду, все еще лежавшую на кровати. Когда Эмма не предприняла ни малейшей попытки одеться, женщина лишь вздохнула, расправила подол платья и натянула его на девушку через голову.