Наваждение - Вениамин Ефимович Кисилевский

Отчего все это так сильно подействовало на меня? Обострились, усугубились мои ощущения собственными детективными эмоциями? Но хуже всего — что я размазня и трус. Трясся, как волочимый на заклание баран, глаза пучил. Ну, хорошо, не достало характера вмешаться, но мог же по крайней мере закричать, воззвать к толпе, к людям — их же рядом едва ли не сотня стояла. И почему никто другой этого не сделал? Еще до появления ножа, когда три сопляка-хулигана бесчинствовали?..

Изводя себя этими безрадостными мыслями, плелся по замызганному тротуару и вдруг поймал себя на том, что движусь к Светкиному дому, совсем уже рядом. Сами ноги принесли? А зачем я к ней иду? Сказать, что билеты приобрести не удалось? Она почему-то никогда не приглашала меня в гости. Не хотела, чтобы меня видели родители? Опять же, почему? Смею надеяться, что не шокировал бы их ни внешним видом своим, ни поведением. Пригласить ее погулять? Сегодня — только погулять, поторчать в крайнем случае где-нибудь в укрытии, потому что все другие варианты отпадали, включая гостевание у меня. Я уже несколько раз пытался затащить Светку к себе, но она так упорно всегда сопротивлялась, точно предлагал я ей нечто совсем невозможное, даже предосудительное.

Уныние и досада, прихватившие меня, когда уходил от кинотеатра, вытеснялись всплесками уязвленного самолюбия. И, под настроение, накручивал себя все больше и больше. Пора уже расставить акценты, пора прийти к какому-то знаменателю. Давно пора. Я на добрый десяток лет старше и не должен позволять вертеть собою как мальчишкой. Ну, а рассоримся — так, значит, тому и быть. Топиться не побегу.

Сейчас мне уже хотелось поскорей встретиться со Светкой, выяснить отношения. Поглядеть в ее непроницаемые мазутные глаза. И детектив этот злосчастный брошу к чертям собачьим, охота была над всякой ахинеей голову ломать! Подумаешь, мозгляк Андрей какой-то будет мне еще задания давать! У меня повесть начата — интересная, серьезная, почти автобиографическая, о журналисте, вступившем в борьбу за безвинно пострадавшего человека, затравленного самодуром-директором. Была у меня такая история в прошлом году, на фабрике этой мебельной дневал и ночевал. И вообще мне загуливаться сегодня не следует — статью ведь так и не подготовил.

Светку я навещал, не считая, понятно, вчерашнего вечера, впервые. Обычно созванивались — и встречались на углу возле ее дома. Я мог бы и сейчас позвонить ей из автомата, предупредить, но принципиально не сделал этого. Хватит по струнке ходить.

Открыл мужчина, показавшийся мне очень знакомым. Но память напрягать не пришлось — тут же сообразил, что Светка здорово на него похожа, просто удивительное сходство. Такой же смуглый, чернобровый и курносый, только смуглость его имела другой оттенок — яркий, багровый, словно он из парилки вышел. Поглядел с хмурой подозрительностью:

— Вы к кому?

В нос мне шибанул крепкий спиртовый запах, и сразу же сделалась понятной краснота его лица.

— Здравствуйте. Светлана дома? — вежливо спросил я.

— А зачем она вам?

Этот простейший вопрос поставил меня в тупик. И что вообще можно на него ответить?

— Видите ли… — неуверенно начал я, но в коридор вышла Светка, изумленно выгнула брови. Не похоже было, чтобы испытала особый восторг.

— Иди вниз, — коротко сказала она, — я скоро спущусь.

Забыв попрощаться и чувствуя затылком тяжелый взгляд Светкиного отца, я поспешил к лестнице.

Светка довольно долго не выходила, было время и сигарету выкурить, и поразмыслить. Все склонялось к тому, что она не приглашала меня к себе, чтобы не встретился с алкоголиком-отцом. То ли стыдилась, то ли из других каких-либо соображений. Злость моя на Светку потихоньку испарялась. Не очень-то, наверное, будешь добрым да покладистым, общаясь каждый день с этим мрачным пьянчугой. Мне это известно было не понаслышке — мой собственный драгоценный папочка закладывал частенько и немало нам с мамой попортил кровушки, пока ушел испытывать на прочность другую семью. Потом я подумал о том, что Светка, возможно, не выходит долго ко мне из-за разыгравшегося конфликта с отцом. Не выпускает ее.

— Что случилось? — спросила появившаяся наконец Светка.

Вопрос напрашивавшийся — должно было, по ее разумению, обязательно что-то случиться, чтобы я позволил себе явиться к ней без приглашения.

— Ничего, просто так зашел, — собрал я остатки прежней решимости. Опустил глаза и заметил, что она в домашних тапочках. Значит, вышла лишь объясниться со мной, никуда идти не собирается.

— Отчего ж не позвонил? — И явно недовольная моим молчанием: — Ты в последние дни странно ведешь себя.

— Ты тоже.

— Извини, мне сейчас меньше всего хочется выяснять отношения.

— А не мешало бы.

Мы, как играя в теннис, обменивались быстрыми, жесткими ударами. Я думал, она сейчас уйдет, но Светка не уходила, лишь уголок пухлой губы прикусила. Мне вдруг стало жаль ее.

— С отцом нелады?

Непроглядные глаза ее мстительно сузились:

— Уже выводы сделал? Что ты знаешь о моем отце? Думаешь, если… — Она не договорила, но о чем хотела сказать, я без труда догадался. Во всяком случае, сразу дала понять, что никаких выпадов в адрес отца не позволит. Ссориться мне расхотелось.

— Боюсь, разговор у нас сегодня не получится, — примирительно буркнул я.

Она посмотрела на меня внимательней:

— У тебя в самом деле ничего не случилось?

И я, неожиданно для себя, принялся рассказывать о драке возле кинотеатра, о том, как на моих глазах чуть не убили человека.

— Казнишь себя, что не вмешался? — медленно сказала Светка, когда я закончил.

В проницательности ей не откажешь. Станет, наверное, со временем неплохим врачом.

— Да тут все вместе… — увернулся я от простого ответа.

— Расслабься, — дотронулась она до моей щеки холодной ладонью. — Что проку от самоедства? Ты прав, разговор у нас сейчас в самом деле не получится. Ты звони, не исчезай. — Быстро поцеловала меня и ушла.

Снова, как вчера вечером, возвращался я домой пешком. Но в настроении более светлом. Что придавало мне бодрости? Сказанное ею напоследок «не исчезай»? Поцелуй? Участливые, потеплевшие глаза? Что все-таки не разругались мы, не разошлись? И держался я с ней вроде бы достойно, не уронил себя. Почти как героический Крымов. Недолго, однако, этому Крымову жить осталось. Равно как и заполошному Гуркову… Я взглянул на часы — половина шестого. Весь вечер впереди, успею поработать. Тем более, что других развлечений сегодня уж точно не предвидится. И хватит с меня детективных историй. Добью статью, посмотрю программу «Время», почитаю, пока сон не разберет, — и на боковую. Но одновременно с этой мыслью пришла другая, никак с ней не связанная, выплыла нежданно-негаданно из мглистых сумерек. Я вдруг понял, чего