Осада - Юлий Файбышенко

На маслозаводе тесно стояли человек двести мужчин и женщин. Говорила Верка Костышева, секретарь комсомольской ячейки. За ней, неподалеку от стола, за которым сидели трое - президиум, горбился на табурете Бубнич, что-то записывая себе в книжечку.

- Товарищ Ленин, - четко отделяя слова, чеканила Верка, глядя в толпу, - говорит нам прямо: революция в опасности! Белые паны, барон Врангель и всякая нечисть - все лезут на нас! Наши ребята умирают в Таврии, и, может, оттого умирают, что мы им, тифозным и голодным, не можем прислать хлеба! А почему мы не можем его прислать, почему мы сами голодуем? Потому что некоторые завалились на лежанки и не видят, что бандюки под самым носом! Мы в ячейке все признали себя мобилизованными! Вчера мне Машка Панфилова чуть глаза не выцарапала, что я ее Ваньку по ночам домой не отпускаю...

В толпе захохотали. Стоящий рядом с Гуляевым парень с винтовкой за плечом сплюнул и пробормотал:

- Опозорила, дура горластая!

Гуляев тронул его за плечо:

- Здорово, Иван!

- Здорово, Гуляев! - радостно обернулся парень. - Как живешь-можешь?

- Потом поговорим, - остановил его Гуляев и стал пробираться к Бубничу. Верка заканчивала.

- Вам, товарищи, глаза себе тряпочкой повязывать незачем и плакаться друг другу в жилетку, что хлеба нет, и сахарина нет, и детишки раздеты-разуты - как тут Грищенко плакался, - ни к чему. Ежели допустим, что придет Клещ, он вам такую малиновую жизнь устроит, что, кто сегодня не очень красный был, весь покраснеет. От крови все покраснеют! Они, бандюки, миловать не умеют, а рабочего - с чего им миловать?

- А ты ихнюю программу читала? - крикнул кто-то из-за угла. Толпа задвигалась, заговорила.

- Ихняя программа - бей коммунистов, режь рабочего! - кричала своим громким голосом Верка. - И ты это не хуже других знаешь, Грищенко! А на твои предательские возгласы отвечу только одно: я бы таких, как ты, тут же к стенке ставила.

Теперь все вокруг загомонили, и Гуляев, пробившийся в первые ряды, увидел, как Бубнич что-то сказал Верке и она, вся багровая, распаренная от ярости и усилия, которое вызвала у нее речь, отошла в сторону, а сам Бубнич стал на ее место.

- Товарищи! - он поднял руку. - Попрошу тишины.

Толпа, разбившись на кучки, горячо обсуждала свое.

- Хлеб! Сахар! Мануфактура! - громко сказал Бубнич, и все сразу смолкли и подались вперед. - Все это революция и наша партия гарантируют вам, товарищи! Но разве нам до этого сейчас? Если бандиты захватят город, то не будет пощады ни старому, ни малому! У нас есть силы, и мы выстоим! Надо отмобилизовать все силы - Клещ будет разгромлен, и в город снова доставят хлеб и другие продукты! Только рвач и обыватель, - повысил голос Бубнич, - в такие дни думает о своей шкуре! А вы рабочий класс! Пролетарий! Я призываю вас под ружье!.. - Он замолчал и оглядел серые суровые лица вокруг. - Революция в опасности! В опасности наш город, важен каждый штык! Все, кто понимает это, должны записаться в отряд! Запись объявляю немедленно. Сознательные, вноси свои фамилии.

Толпа задвигалась. Вперед вышел худенький парнишка и подошел к столу. В общей тишине он прозвенел простуженным дискантом:

- Пиши. Фамилие мое Корнев.

И сразу за ним начала выстраиваться очередь.

А тем временем Бубнич подозвал Гуляева к столу президиума:

- Вот что, Гуляев. Информирую. Поскольку вестей никаких нет, наши товарищи, засланные к Клещу, наверное, провалились. Судя по всему, Клещ знает о нас многое. В городе действует контрреволюционное подполье, готовое в любую минуту помогать Клещу атаковать город. Надо быть готовыми к обороне. Собрать силы. Все коммунисты, чоновцы, уже на казарменном положений. На заводе пятьдесят человек получат оружие и будут пока оставаться в цехах. У нас шесть пулеметов, караульная рота, эскадрон Сякина. Сякин, к сожалению, дисциплины не признает. Нападение на город произойдет вот-вот. У монастыря наши обстреляли клещевский разъезд. Один из раненых сообщил, что со дня на день Клещ пойдет на город. Я сейчас организую все силы наших работников на проникновение в контрреволюционное подполье. Милиция в последнее время опередила нас и шла по следу, теперь след прервался. Надо его отыскать, Гуляев. - Бубнич жестко взглянул на Гуляева и опустил глаза. - Не знаю, как это сделать, знаю одно: дьякон нам нужен и нужен в ближайшие часы. Тут тоже очень многое скрыто... Сейчас судьба Советской власти в городе зависит от того, насколько у нас будет крепок тыл. Надо не дать вражеским элементам поддержать Клеща.

Иншаков встал.

- Слыхал? - спросил он Гуляева. - Хоть из-под земли, но добудь дьякона. Это тебе приказ. Не найдешь, пеняй на себя.

Гуляев вошел в пролом забора и зашагал между плодовых деревьев. У самого дома какой-то скрип насторожил его. По приставленной к дому лестнице карабкался Полуэктов.

Гуляев смотрел с любопытством. Что это задумал его хозяин? Откуда вдруг такая активность: подновленная дверь, посещение чердака?

Через несколько минут голова Полуэктова в картузе показалась в чердачной двери, он окинул сад взглядом и вдруг увидел Гуляева. С минуту они не отрывали глаз друг от друга.

- Смотрю, Онуфрий Никитич, ожили вы, - сказал Гуляев, - делом занялись.

Купец трудно протиснул в дверцу свое тело, повернулся задом к Гуляеву, медленно спустился.

Гуляев подошел. Полуэктов, далеко запрятав медвежьи узкие глаза, поздоровался, затоптался на месте.

- Скажите, Онуфрий Никитич, - вдруг вспомнил Гуляев, - вы в свою лавку, что напротив нынешней кооперации, кого-нибудь пускали?

У Полуэктова глаза полезли на лоб:

- Какая лавка, кого пускал? Избави господи от напастей!

- Да вот лавка у вас была... Напротив склада кооператоров.

- Так тот... склад, он опять же моей лавкой был. Так я что... Я не в претензиях... Новая власть, новые порядки.

- И Фитиля не пускали? Ключи-то от этой лавки у вас есть?

Полуэктов уставился в землю.

- Какой Фитиль? Какие ключи? - заморгал он. - Конфисковали у меня лавки-то эти, какие ключи тут?

- Значит, нет ключей?

- Нету, нету, - пробормотал Полуэктов и, вдруг повернувшись, резво ударился рысцой к дверям дома.

Гуляев поднялся к себе. "Странно, - думал он. - От одного вопроса пришел в неистовство".

И вдруг он понял: паника! Полуэктов был охвачен паникой, и причиной тому был он, Гуляев!

Пробраться в город оказалось легко. Лазутчики Клеща давно освоили один путь, который красные патрули не могли перекрыть. Это был путь через лабиринт оврагов.

На рассвете, прячась в садах, они нашли адрес, данный Клешкову Князевым. Несколько раз Клешков под разными предлогами пробовал оставить Семку в каком-нибудь саду, удрать от него, но у Семки, видно, были свои причины не покидать Клешкова, и он на все предложения разделиться безоговорочно отказывал.

Они постучались условным стуком в ставню. В домике началось движение, потом дверь приоткрылась на ширину цепочки.

- Кто такие? - спросил старушечий голос.

- От Герасима вам привет и пожеланье здоровья, - зашептал Клешков.

- Спаси Христос, давно весточки ждем! - голос у старухи дрожал. Пристально вглядевшись в Клешкова, она отворила дверь. - Проходите.

Через узкие сенцы они прошли в комнату. Там было жарко натоплено.

- Вы, соколики, тут пока погрейтесь, - говорила старуха, поспешно накидывая потертую плюшевую кацавейку и платок, - а я побегла за самим.

Она исчезла. Семка сидел на скамье, вытянув длинные ноги, и скучливо оглядывал комнату. Клешков тоже сел, придавшись спиной к печке. Его темное пальто почти не грело, и он изрядно намерзся.

- Интересно поглядеть, что это за братия? - сказал Семка и стал свертывать самокрутку.

- А чего смотреть-то? - отозвался Клешков.

- Куркули! - презрительно сплюнул Семка. - Я вашего лысого козла, Князева этого, враз раскусил. Он с батькой только для виду.

Послышался скрежет замка, и в комнату вошел невысокий стройный человек в военной форме, в красноармейской фуражке, в шинели, перетянутой ремнями. Шашка билась у него на одном боку, кобура хлопала по другому.

- Здравствуйте, - сказал он, оглядывая их темными зоркими глазами. От Князева?

- От него, - встал Клешков. Семка не двигался. - Это адъютант Клеща.

Военный пожал обоим руку, сел.

- Я руководитель суховского отделения "Союза спасения родины", - он еще зорче всмотрелся в посланцев батьки. - Какие задачи ставит перед нами атаман Клещ и какими силами он располагает?

- У батьки пятьсот сабель, - сказал Семка, сплюнув, - и хлопцы за батьку хошь в воду, хошь в огонь.

- Ясно, - оглядев его, перебил военный. - А каким образом атаман хочет действовать против суховского гарнизона?

- Через два дня по получении от вас ответа, - лениво заговорил Семка, - мы вдарим с двух сторон. Большая часть войска со степи, остальные обойдут город и кинутся от монастыря.

- Со стороны Палахинских болот? - недоверчиво сощурился военный. Там же места непроходимые, тем более для конницы.