Апокриф - Владимир Гончаров

Мало того, некоторая часть обширной «белокаменной» паствы города стала посматривать в сторону единственного иноверческого храма. И чем тверже отцы-настоятели зарекали своим овцам глядеть в том направлении, тем большее их число поворачивали головы к запрещаемому соблазну.

К исходу второго года своего настоятельства Хаардик Фантес добился сразу двух впечатляющих результатов.

Во-первых, количество постоянных прихожан его храма увеличилось не менее чем в десять раз, а с учетом разного рода сочувствующих, интересующихся и просто любопытствующих, «краснокаменная «церковь стала одним из популярных мест города. Особенно многолюдно там бывало во время главных религиозных праздников — Обретения Завета и Первого Явления.

Во-вторых, сам Хаардик сделался притчей во языцех, а также предметом открытой неприязни и даже ненависти со стороны «белокаменного» клира, впервые почувствовавшего реальную угрозу роста иноверия со всеми самыми неприятными, в том числе, экономическими последствиями.

Прямым следствием этого второго достижения настоятеля Фантеса стала организация против него мощной контратаки. Среди его противников оказалось достаточное количество умных людей, которые сумели быстро понять, что впрямую агитировать против популярного священнослужителя бесполезно. Этим можно лишь создать ему дополнительную рекламу. А конкурировать с «краснокаменным» священником на его поле далеко не всем по способностям, но, главное, недостанет готовности и смелости отодвинуть ортодоксальную догматику с первого плана на второй, или третий, или еще дальше…

Посему умные люди, пораскинув мозгами, решили, что самый лучший способ избавиться от Хаардика — это сделать так, чтобы его съели свои же. Всего и дел, — опорочить молодца в глазах его же собственного священноначалия. И самый короткий путь к этой цели — борьба за чистоту веры и безгрешный облик пастыря.

Благочестивый поход, как и полагается в таких случаях, возглавил архиепископ местной «белокаменной» епархии. Он справедливо рассудил, что писать прямой донос на священника конкурирующей церкви соответствующему «краснокаменному» премьер-епископу будет и противоестественно и вряд ли эффективно. Такой шаг там, несомненно и совершенно верно расценят, как попытку иноверцев избавиться от талантливого и слишком успешного миссионера. Проклятого Хаардика в этом случае, скорее, подкрепят, чем придержат или уберут.

Из двух оставшихся способов: обратиться с молитвой о помощи против схизматика к Великой Сущности или прибегнуть к подобающей в таком случае интриге, — опытный архипастырь выбрал второй, поелику от природы был деятелен и за многие годы служения твердо убедился в абсолютном практическом смысле народной пословицы: на Господа надейся, а сам не плошай. По тем же соображениям, наиболее действенным средством против невооруженного противника он полагал не слово Божье, а слово печатное, под коим разумел все, что доводится до сведения широкой публики через газеты, радио или телевидение. Метод был не из дешевых, но стоил того, так как потеря паствы и активный рост иноверия на духовно окормляемой территории могли, в итоге, обойтись гораздо дороже и самому архиепископу, и церковной организации, которую он имел честь представлять.

В качестве застрельщика задуманного сражения архиепископ решил использовать заслуженного и проверенного борца с иноверием, состоявшего в Теологическом Совете аж при самом Первосвященнике. Этот деятель носил неофициальный титул главного светила «сектоведения» и, когда по указке духовного начальства, а когда по собственной инициативе, лепил ярлык: «Осторожно, секта!» — на любое новое религиозное объединение граждан, слишком буквально воспринявших положения конституции о свободе совести. Правда, случай с настоятелем Фантесом не был столь однозначным. Все-таки этот человек формально являлся представителем одной из крупнейших церквей, имевших многовековую конфессиональную историю. Исходя из этого, «сектовед» для своей разоблачительной статьи выбрал тон недоуменного сочувствия по поводу явного недомыслия «краснокаменного» священноначалия в отношении самого существа активной деятельности, развитой в своем приходе Хаардиком.

В результате в самой читаемой кантональной газете появился обширный комментарий с названием: «Сектантство во Храме», — имевший подзаголовок: «Слепота пастырей или новый курс «краснокаменной» церкви?»

«Мы не делаем секрета из наших расхождений с Церковью Бога Единственного и Светоносного, — вещало светило «сектоведения», — но до последнего времени у нас не оставалось сомнения, что, несмотря на весьма существенные разногласия в догматике, мы поклоняемся одной Великой Сущности, внемлем одному и тому же Завету Истины и слушаем тех же Пророков. Все это внушало светлую надежду, что когда-нибудь имеющиеся заблуждения себя исчерпают и обе Церкви сольются, наконец, в свете истинной веры под знаменем раз и навсегда общего Венца Истины».

После этого велеречивого запева «сектовед» перешел непосредственно к анализу деятельности настоятеля Фантеса. По его словам выходило, что Хаардик, совершенно забыв о долге священнослужителя, действующего от имени уважаемой в мире Церкви, создал при храме под красным камнем некое полуязыческое сборище людей, в большинстве своем равнодушных или даже враждебных к основным догматам религии и упражняющих свою гордыню в собственном понимании и веры, и места в ней церковной иерархии. «Сектовед» приводил ужасающие образцы проповедей настоятеля Фантеса, из которых неискушенный верующий мог легко сделать вывод, например, о том, что высокие нравственные начала не являются прямым следствием глубокой религиозности, а могут вполне нормально существовать параллельно ей, или даже вне ее. Еще одним грехом, тонко подмеченным автором статьи, являлось то, что главным моментом, притягивавшим людей в храм под красным камнем, стали не красота и величие богослужения и не желание получить отеческое назидание в рамках канонических ритуалов, а развязное общение прихожан между собой и с самим настоятелем, который, явно используя приемы психотехники, подчиняет обращающихся к нему людей своему влиянию и подменяет авторитет церкви собственным авторитетом. В результате, верующие в стенах храма, принадлежащего к одной из ортодоксальных церквей, обманом приобщаются к некому суррогату религии, не имеющему ничего общего с Церковью Бога Единственного и Светоносного… Старательное светило, кроме сказанного, нашло еще массу оснований для того, чтобы, хотя и белыми нитками, соорудить из настоятеля Фантеса злокозненного сектанта, использующего стены храма во вред той самой религии, которой он должен служить. В конце статьи, разумеется, были заданы вполне провокационные вопросы: не означает ли поставление в настоятели «краснокаменного» прихода такого человека, как Хаардик Фантес, признаком некого крутого поворота всей этой Церкви от достойной сожаления схизмы к глубокому еретичеству? Либо это факт печального неведения или наивной слепоты архипастырей Бога Единственного и Светоносного, не способных увидеть явного зла, свившего себе гнездо внутри самой иерархии?

На статью валом пошли хорошо подготовленные отклики. Свое возмущение покушением на самые основы веры высказывали и «белокаменное» священство, и младшие клирики, и рядовые прихожане. Нашлись недоброжелатели и среди паствы самого настоятеля Фантеса, правда, в основном, анонимные.

«Вы посмотрите, как при новом настоятеле стали проходить шествия по случаю религиозных праздников! — восклицал кто-то из таких возмущенных. — Это какой-то карнавал и бесовское действо, а не ритуал во славу Божию! Разве фейерверк, пляски и неуемное веселье толпы пристали святому торжеству?»

В постепенно разгорающийся костер скандала были подкинуты и порции весьма вонючего материала иного сорта. Через пару желтых газетенок реализовали грязненькие намеки о якобы возможном увлечении целибатного «краснокаменного» священника молоденькими особами женского пола. Была даже опубликована мутная фотография, представлявшая со спины некую мужскую фигуру, одетую в повседневное облачение священника и при этом обнимавшую за талию довольно юную, судя по некоторым признакам, девицу. Фон, на котором находились оба персонажа, выглядел вовсе невразумительным, но подпись под снимком сообщала о том, что «господина, похожего на настоятеля Фантеса, сфотографировали в столь пикантной ситуации прямо в церковном дворе». Более серьезные издания с положенным в таких случаях жеманством замечали, что, с одной стороны, верить бульварной прессе как бы и нельзя, но, с другой, — дыма без огня, знаете ли…

Нашлись люди, которые решительно встали на защиту травимого священника. Но все они, как назло, оказались людьми самых либеральных взглядов, в том числе и в вопросах веры. Один из них вообще оказался записным атеистом. Они действовали из самых лучших побуждений, но своими выступлениями только усугубили ситуацию. Ортодоксы буквально взвыли от восторженной злобы: «Вы посмотрите, кто его защищает!!!»