Василий Храбрый - Сычев К. В.

Словом, князю Василию досталось печальное наследство от жестокого узурпатора.

Помимо устройства внутренних дел и наведения порядка, брянский князь был вынужден заниматься и внешними, не менее важными, делами, связанными с поездками в Орду. Немало брянского серебра ушло в Сарай на подарки хану Тохтэ и его мурзам за щедрую военную помощь.

– Мы рады видеть тебя здоровым и сильным, – говорил, улыбаясь, Тохтэ-хан, когда князь Василий приехал в Сарай после возвращения себе Брянска. – Ты хорошо и правильно поступил, отрубив глупые башки тем бесстыжим коназам!

Но в это лето князь Василий уже не увидел своего покровителя: к его глубокой скорби хан Тохтэ скончался, и во дворце восседал новый ордынский повелитель – хан Узбек.

Тревога и неуверенность воцарились в душе князя Василия, когда он узнал о переменах в Сарае. Но брянский купец Мирко Стойкович, посетив своих влиятельных друзей – ханского тайного советника Субуди и его сына Тугучи – успокоил брянского князя. – Не стоит беспокоиться! – заверил он Василия Александровича. – Во дворце теперь сидит молодой и добрый царь…Покойный государь Тохтэ приказал ему перед своей смертью относиться к тебе с уважением и любовью…Поэтому иди к молодому царю с покоем и радостью!

Князь Василий, как обычно, вошел с опущенной головой в приемные ханские покои, приблизился, не падая ниц, к ступеням трона и только там встал на колени.

– Салам тебе, коназ Вэсилэ! – весело сказал, оглядывая рослую крепкую фигуру русского князя, новый ордынский хан.

– Салам и тебе, великий государь! – ответил брянский князь и поднял голову. На него пристально смотрел красивый, стройный, черноглазый юноша. Небольшие усики и бородка, пробивавшиеся на лице юноши, делали его особенно привлекательным, а его взгляд – чарующим.

– Какой красивый молодец! – подумал про себя князь Василий. – Немало женок и девиц будут по нему сохнуть!

– Я слышал о тебе и твоих славных подвигах, Вэсилэ, – сказал мягким приятным голосом Узбек-хан. – Мой дед тебя очень за них ценил!

– Я знаю, что славный покойный государь любил меня, – сказал, вытирая слезы, брянский князь, – как родной батюшка…Уж не думал я, что переживу этого великого государя и познаю такое тяжкое горе…

– Неужели ты испытываешь горе, когда смотришь на меня, нового хана? – усмехнулся Узбек.

– Когда я смотрю на тебя, государь, я чувствую не горе, но радость! – ответил брянский князь. – Мне еще не доводилось видеть такого молодого и красивого повелителя! Это большое счастье иметь в нашем ханстве такого государя!

– Да еще правоверного! – поднял брови хан Узбек. – Мы теперь покончили с безверием и богохульством! Пора всем нашим ордынским людям принять истинную веру – священный ислам! А ты не хотел бы, Вэсилэ, стать правоверным мусульманином?

– Во всем твоем ханстве и прочих землях, государь, – склонил голову князь Василий, – не найдется человека, который бы не захотел принять твою веру, если бы увидел тебя. Но так уж повелось у нас на Руси, что мы исповедуем христианскую веру и молимся своему, тоже единому Богу! Этот порядок сложился очень давно, и мы даже не знаем, с какого времени…Есть такое поверье, что если мы откажемся от своей веры, наш тяжкий грех приведет к гибели и нас, русских, и другие соседние народы!

– Неужели так? – улыбнулся хан Узбек. – Ты думаешь, что Аллах не хочет вашего перехода в праведную веру?

– Слава тебе, великий государь! – воскликнул князь Василий. – Как просто и ясно ты выразил мои слова, показав высочайшую мудрость! Великий Аллах так и повелел, чтобы одни народы имели такую веру, а другие – иную!

– Мне жаль, коназ-урус, – грустно склонил голову хан Узбек, – что у тебя нет возможности жить в правоверии и заслужить после смерти райские кущи!

С этими словами хан Узбек ушел от неприятной, как ему показалось, темы и вскоре, поговорив о делах, отпустил брянского князя. – Владей же с миром своей землей! – сказал он ему на прощание. – И каждый год приезжай ко мне на поклон! А если мне понадобится твоя военная помощь, будь всегда готов сражаться за меня и славу нашей Орды!

После этого приема князь Василий пошел к своему другу, темнику Шигуши, который устроил для него богатый пир, а утром уехал домой в Брянск.

Но не успел он отдохнуть после этой поездки и недели, как к нему явились люди из Смоленска с извещением о тяжелом состоянии здоровья его отца – великого смоленского князя, который, вернувшись как-то с осеннего объезда волостей, почувствовал боли в груди и слег. Усилия же княжеских лекарей и присланных от епископа монахов, знавших травы, не привели к улучшению его состояния. Чувствуя приближение смерти, князь Александр созвал всех своих детей и внуков, но с сыном Василием хотел поговорить наедине. Однако тяжелый сон сморил утомившегося от страданий князя, и он заснул как раз в тот момент, когда князь Василий вошел в Смоленск.

– Пусть батюшка отдохнет, – думал брянский князь, вглядываясь с теплотой и любовью в дорогое лицо. – Лучше я тихонько посижу и дождусь его пробуждения!

Неожиданно князь Александр открыл глаза и улыбнулся. – Вот как, сынок, – сказал он слабым тихим голосом. – Я видел тебя во сне, а ты, оказывается, уже тут…Расскажи-ка мне теперь о своей жизни и брянских делах. А также об Орде…Я слышал о твоей поездке туда…И о новом ордынском царе…Как он, понравился тебе?

Князь Василий подробно рассказал отцу о своей жизни за последние годы, о тяготах и трудах, выпавших на его голову после хозяйничанья в Брянске дядьки Святослава, о своей поездке в Орду и об ордынском хане.

– Ордынский хан приятен лицом и очень умен, – сказал он в завершение, – хотя довольно молод! Он был ласков ко мне и добр…

– Это хорошо, сынок, – пробормотал князь Александр. – Вот только жаль, что он бусурманин, а не человек истинной веры! Но ты правильно сказал ему, что так устроено самим Господом! Ну, а теперь, сынок, поговорим о деле…Ты – наследник моего великого удела! Тебе придется переехать сюда, в Смоленск, а Брянск уступить своему младшему брату Ивану…Что ты на это скажешь?

– Я думаю, что это неправильно, батюшка, – покачал головой князь Василий. – Я не хочу покидать Брянск и принимать наш родной Смоленск! Я привык к своему городу и уделу. Кроме того, я чувствую себя там, как настоящий хозяин. Никто меня не поучает, и я не перед кем не склоняю головы! А наш черниговский епископ Арсений – лишь мой советник, а не тяжелый груз! А здесь, в Смоленске, ничего нельзя сделать без согласия владыки! Это, батюшка, не по мне! Отдай лучше свой город и удел моему славному дядюшке Роману – это его право!

– Ты хорошо об этом подумал, сынок? – тихо спросил князь Александр. – Неужели отказываешься от Смоленска?