Япония по контракту - Ольга Круглова

Поезд мягко подлетел к платформе — Киото. На станции их встречали организаторы конгресса, и всё было прекрасно. Но в гостинице им почему-то дали два ключа. И номера на них были написаны разные.

— Мы — муж и жена, — попробовали объяснить они.

— Но вы оба — участники конгресса, — пожал плечами администратор. — А каждому участнику забронирован отдельный номер.

— Но вас заранее известили, что мы — супруги, — сердился муж.

— А фамилии у вас разные, — подозрительно посмотрел на них японец.

— Такое возможно в России. У нас многое иначе, чем в Японии.

Она всё ещё надеялась достучаться до разума администратора. До его сердца. Японец улыбнулся, поклонился, но ключи не поменял.

Комнаты оказались на разных этажах. А у них был один чемодан на двоих. И один тюбик зубной пасты. Горячее закатное солнце било прямо в окна. Кондиционер разгонялся медленно.

— Японцы относятся к любви наплевательски! — она говорила так, словно виноват в этом был муж.

И он сказал что-то обидное. Она в ярости выскочила из гостиницы. У подъезда остановилась, осмотрелась автоматически, по привычке. На каменной доске, стоящей у входа, мерцал тусклым золотом столбик иероглифов — название гостиницы. Которое невозможно прочесть. Она сердито отвела взгляд от надписи, запоминая красноватый фасад, магазинчик на углу… Солнце давило голову горячим утюгом. Плюс тридцать пять — нормальный сентябрь в Киото. Клубок узких улочек распутывался неохотно, завязнув в испарениях размякшего асфальта. Ручеёк переулка переливался в петляющую речку улицы, впадал в широкий поток проспекта… Среди одинаково безликих бетонных домов нетрудно было потерять ту улицу, которая ныряла в старый квартал, вела к её гостинице. К счастью, на углу был разбит микроскопический скверик. Запечатлев в памяти лавочку и три куста, она уверенно вышла на проспект.

Широко раскрытые ворота буддийского храма приглашали в густую тень сада. Внутренность старого деревянного храма выдыхала постоянную прохладу, пористое серое лицо каменного Будды смотрело бесстрастно, навевая мысль, что всё в этой жизни тленно. Медленно остывая, она осторожно поглядывала на Будду — не обиделся ли на её незваное вторжение? Но Будда был спокоен. Солнце садилось, и, возвращаясь к обычным обязанностям жены, она зашла в магазин, чтобы купить дешёвый ужин: хлеб, сыр, две баночки йогурта, два апельсина… Она легко нашла микроскопический скверик, свернула с проспекта. Первый поворот налево, потом второй направо… Хоть и была рассержена, когда уходила отсюда, а повороты считала. Потому что знала — в Японии ни спросить, ни прочесть. Сейчас за углом покажется красноватая стена гостиницы. Она представила, как ждёт её муж, как волнуется, и пошла быстрее. Поворот, магазин… Впереди мельтешила сумятица домишек. И никакой гостиницы. Хотя совершенно ясно было, что она где-то рядом!

Она вернулась на проспект, нашла знакомый садик, присела на скамейку, чтобы собраться с мыслями, и снова пошла, старательно отсчитывая повороты. Вот и магазинчик — она не могла ошибиться! За поворотом тянулась вереница домишек, похожих друг на друга, как японцы. Гостиница как сквозь землю провалилась. Дело было дрянь. В открытых дверях домов колыхались от вялого ветра занавески, приоткрывая плотно забитое нутро. Теснота домов выдавила на улицу утварь: пылесосы были развешаны на наружных стенах, стиральные машины и холодильники стояли прямо на тротуарах рядом с велосипедами. На севере, где она жила, такой тесноты не было, потому что все японцы хотели жить именно тут, в самом сердце Японии, в Старой столице. В холодильниках наверняка была еда. А вот замков не было. Так что вечерком, когда хозяева лягут спать, загулявший не очень щепетильный прохожий сможет спокойно выпить-закусить. Она почувствовала, что голодна. Остановилась возле большого холодильника, открыла свою авоську с едой… Занавеска на двери колыхнулась, на пороге показалась пожилая японка. Она поклонилась, улыбнулась и осталась, выжидая. То ли она считала тротуар своим, раз тут стоял её холодильник, то ли иностранцам не доверяла?

Быстро темнело. Перед ней замаячила перспектива провести первую ночь в Киото на улице. Она почувствовала отчаяние. И тут увидела человека с собакой. У него было молодое, интеллигентное лицо. Наверняка, он хорошо говорил по-английски. Извинившись, она задала диковатый вопрос:

— Здесь неподалёку должна быть гостиница, я не помню её названия…

Японец слегка опешил, но быстро справился с недоумением, поклонился и пригласил её следовать за ним. Собака побежала, натягивая поводок, словно взяла след. Через минуту они подошли к стеклянным дверям, за которыми легко угадывался полицейский участок. Она приметила его давно, но простая мысль зайти туда у неё не возникала. А вот японец сразу привёл её сюда, потому что в хорошо организованной стране каждый должен заниматься своим делом: он — гулять с собакой, а полиция — искать что-то потерявшееся, гостиницу, например. Она разочарованно поблагодарила, вошла в участок и принялась объяснять суть дела. Очень скоро выяснилось, что по-английски тут не говорит никто. И не понимает. Она бросилась вернуть человека с собакой, но клубок улиц уже бесследно поглотил его.

Полицейский куда-то позвонил по телефону, кому-то что-то объяснил. А, положив трубку, обратился к ней, словно рапортуя о проделанной работе. Она улыбнулась в ответ, стараясь не заплакать. Полицейский забрал у неё сумку с ужином, подал ей стакан воды, усадил на стул под прохладную струю кондиционера. Она немного успокоилась. Минут через пять завыла сирена и к двери подлетела полицейская машина с мигалкой. Молодой полицейский, выскочив на ходу, вбежал, запыхавшись. Хозяева участка встретили его радостно и бурно, повторяя явно для неё:

— Инглиш, инглиш!

Восстановить ход событий было нетрудно — по телефону вызвали из другого участка человека, владеющего английским. Очень скоро выяснилось, что по-английски парень знает почти столько же, сколько она по-японски. За окнами совсем стемнело. Запас сил и слов для объяснений был исчерпан. Она сидела понуро, представляя, как мечется в гостинице муж.

Теребя лежащую перед ней бумагу, она вдруг вспомнила о пристрастии японцев к наглядным пособиям и решила попробовать. Она стала рисовать. Полицейские заинтересованно сгрудились у стола. На листе обозначилось некое подобие Кремля — во всяком случае, пятиконечная звезда и куранты получились неплохо. Для верности она несколько раз повторила слова "Москва" и "Россия" на всех известных ей языках. Наибольшее оживление вызвал испанский вариант. Потом от башни отделился самолётик, двигаясь вдоль стрелки, у конца которой появились смутные контуры Японских островов. Кружок посередине самого большого острова был надписан словом "Токио", от него побежала другая стрелка к югу, к кружку с названием "Киото". Полицейские радостно закивали. Рядом с этой стрелкой возник вагончик и в нём две фигурки, выполненные в знаменитой манере палка, палка, огуречик… Один из человечков получил штанишки, другой юбочку, руки их сплелись и она произнесла слово "семья", для убедительности подписав под парой фамилию мужа. Затем человечки были помещены в домик с надписью "отель" на крыше. Взгляд знатока английского прояснился.