Оникромос - Павел Матушек

не была готова к бою. Атака формиков Килиманаруса была настолько стремительной и неожиданной, что у нас просто не было времени пустить в дело эти орудия. Кроме того, они стояли довольно далеко от бункера, в котором я прятался, а грохот доносился с близкого расстояния. Ну и частота, с которой раздавались выстрелы, была недостижима даже для искусных артиллеристов. Я понял, что происходит, еще до того, как это увидел. Гигантские ноги, толстые, как баобабы, пошатнулись и начали движение в сторону пустыни. После каждого оглушительного грохота сверху падали огромные, рваные куски темной хитиновой брони. В водоворотах кипящей земли появились наши формикруды, которые без страха ныряли в нее, успешно защищались от нападений черных щупалец, вырывали у них шипы и использовали против нападавших. Следом за ними медленно шли телуми. Я действительно не знаю, почему их называют людьми-пушками, если их головы больше похожи на минометы… Они почему-то не проваливались в кипящую землю. Они шли впереди, невозмутимые, стреляли снова и снова и огромными кулаками сокрушали черных ползунов. Над ними проносились волатрисы, нечеткие силуэты, размазанные скоростью, срезающие все на своем пути. В какой-то момент телуми отстрелили одну из этих огромных баобабовых ног, и волатрисы буквально искромсали ее на мелкие ошметки в воздухе, прежде чем она упала на землю. Когда атака закончилась, когда наступила тишина и можно было уже покинуть бункер, я стал совсем другим человеком. Наконец-то, я понял, что мир действительно изменился, и мы ничего не сделали, чтобы адаптироваться к этим изменениям.

– Что за кошмар… Теперь я понимаю. Ты хотел отомстить за брата и своих друзей, но не как монстр, а как человек. Вот почему ты не собирался превращаться в формика Матери Императрицы. Тебя пугала сама мысль, что ты можешь стать одним из них. Это не удивительно. Ты упорно искал другие возможности и в итоге пришел к выводу, что только одним способом можешь сохранить свою человечность и в то же время уравнять шансы в столкновении с силами чужого Беленуса…

– Это не так. Тогда я еще не знал, что существует такая вещь, как сознательное оружие, и никогда не думал о мести. После той битвы я долгое время пребывал в странном подвешенном состоянии, отрешенном от реальности, изолированном. От меня остались только привычки, ежедневные ритуалы, механизмы навыков. Я спал, но не спал, питался едой, не имевшей вкуса, дышал, как бездушный кузнечный мех, умывался, но мое тело на ощупь напоминало грубый камень. Я сосредоточился на выполнении обязанностей, которые больше не имели никакого смысла, потому что формики не носили форму или обувь, не пользовались постельным бельем, питались песком, камнями и солнечным светом. Однако, что интересно, несмотря на то, что они взяли под свой полный контроль базу, они позволили мне продолжать делать то, чем я занимался до сих пор. Поэтому я считал простыни, считал одеяла, считал униформу, считал банки с фасолью и говядиной, считал обувь, считал мешки с рисом и кукурузой. Я переносил все это с места на место и приводил в порядок, бесконечно, беспрестанно, с утра до вечера, с перерывами на сон и трапезу. И они оставили меня в покое. Они ничего от меня не хотели. Я был единственным человеком, которому удалось пережить натиск формиков Килиманаруса, и рефлекторно, в силу какой-то сомнамбулической инерции, я жил среди грозных детей Матери Императрицы, диковинных существ, которых совершенно не понимал. У меня не было ощущения проходящего времени, и я не мог бы сказать, как долго это продолжалось, но теперь я полагаю, что в этом состоянии я находился две, может, три недели. И тогда моя пустая, бесполезная и совершенно бессмысленная рутина закончилась.

Вдруг в полумраке склада что-то большое встало у меня на пути. Это был комисори, его звали Толос. Как ты знаешь, эти формики бывают очень разные. Этот имел вид трехъярусной человеческой скульптуры, сделанной из тонкой, плотно переплетенной и, вероятно, медной проволоки. Он сказал, что я должен пойти с ним, и повел меня на берег, туда, где между скал, под открытым небом, устроил штаб нынешний начальник базы, телуми, к которому все обращались «капитан Берк». С ним был человек, которого я видел впервые в жизни. Он больше походил на путешественника, чем на солдата. На нем была потертая и рваная гражданская одежда и нелепый пробковый шлем, а на поясе болталась большая кожаная кобура. Непропорционально большая. Он походил на ребенка, укравшего у отца пистолет. Это сразу привлекло мое внимание. Так же, как и его ботинки, разбитые до такой степени, что только чудом еще держались на ногах. Несмотря на то, что в тот момент я почти не испытывал никаких эмоций, вид человека пробудил во мне нечто, отдаленно напоминающее радость. Капитан Берк не представил его мне, а только сказал, чтобы я выдал ему новые ботинки и отвез вездеходом в пустыню. Я так и сделал. Я нашел обувь для него, а затем мы сели в вездеход и поехали. Сначала незнакомец был не очень разговорчив. Это меня устраивало, потому что я отвык от привычного обмена мнениями и опасался, что даже сдержанный разговор может пойти с трудом. Во время почти двухчасового путешествия этот человек подавал голос только тогда, когда нужно было указать дорогу. Он говорил: «Поверни сюда», «Остановись», «Разворачивайся». Мы не сильно удалились от боззоканской базы. На пятнадцать – максимум двадцать миль вглубь пустыни. А потом стали кружить, петлять между дюнами. Как будто что-то искали. Хотя там ничего не было. Нетронутый песок, никаких следов. Ну, ничего. Незнакомец неторопливо озирался, наклонял голову, прислушиваясь к звукам, которых не слышал я, и показывал, в какую сторону нам ехать. Я смотрел, смотрел на него и наконец не выдержал и спросил: «Мы что-то ищем?» «Да, ищет», – ответил он. «Ищет? Кто?» – спросил я, уверенный, что ослышался. «Тот, кто сможет найти», – с лукавой улыбкой сказал незнакомец. Я решил, что нет смысла допытываться, кого он имеет в виду, и замолчал. Я надеялся, что мы еще немного побродим по пустыне и вернемся на базу, потому что устал от этой безумной экспедиции. Было жарко, как в печке, и мокрые от пота руки скользили по рулю. Внезапно незнакомец приказал мне остановиться и выключить двигатель. У меня возникло искушение спросить его, что все это значит, но незнакомец приложил палец к губам, давая понять, что мне нужно замолчать. Затем потянулся к своей огромной кобуре и извлек из нее нечто, похожее на топорный и лишенный деталей муляж пистолета, изготовленный из цельного