«За други своя…». Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности - Е. Ю. Голубева

приходил и рассказывал нам, что последние дни он ежедневно писал сыну на фронт, чтобы сын, может быть, в эти свои последние дни каждый день имел связь с отцом. И когда узнал, что кончилась война и сын останется жив, он бросился бежать к людям и разделять с ними свою радость. Екатерина Яковлевна, жена его, однако, заплакала.

– Чего ты? – спросил он.

– Да что Дима (убитый сын) не с нами.

15 мая. В 4 вечера начался Пленум ССП[280]. Слушали доклад о современной литературе. Доклад был цинично спокойной передачей духа ЦК. В отношении религии были приведены слова Ленина о том, что заигрывание с боженькой всегда приводит к мерзости.

21 мая. Чувство истинной победы мы не испытали, напротив, тревога все больше ощущается и «Христос воскресе» уходит все дальше и дальше в будущее.

4 ноября. Кто не видал смерть на войне, тот увидит ее непременно в старости, вот, как я теперь вижу. Люди как будто уходят куда-то, и так явно видишь, что там, куда они уходят, настоящая жизнь, а это был какой-то необходимый для всех обман.

(Пришвин М. М. Дневники)

Н. П. Коротков

Из фронтового дневника

В новых условиях традиционные религии, до войны традиционно же преследовавшиеся большевиками, уже не представляли угрозы советскому строю, наоборот, освящая своим авторитетом честное исполнение воинами и тружениками тыла патриотического долга, они работали на новую советскую духовность. Это очень точно почувствовал артиллерист Николай Петрович Коротков. В сущности, борьба гитлеровской Германии и советской России была отражением столетий противостояния «умового» Запада и духовного Востока. В первый период войны нацистская квазирелигия сражалась с безбожным советским материализмом, и последний оказался на грани краха, но как только дух Востока оживотворила новая патриотическая религиозная идея, гитлеризм и его предтеча германизм был обречен.

И как возвышала патриотическая идея своих новых «крестоносцев»! Как выросла личность за годы войны! К сожалению, поколению фронтовиков еще предстояло убедиться в справедливости наблюдения ветерана Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., скрывшего свое имя за инициалом «Д.» (см. главу 4). Герои Великой Отечественной возвращались к мирной жизни, выплескивая свою тоску по чистоте и правде фронтового братства на страницы мемуаров и художественных произведений.

5 июня 1944 г. Меняются времена, а вместе с ними меняются и люди. Читаю «Известия», письмо курултая духовенства Закавказья к И. В. Сталину: «…Мы обращаемся к Вам, посланному Богом мудрому главе… Мы молимся Великому Аллаху о даровании Вам доброго здоровья и долгих лет жизни. Аминь».

Для нас, привыкших по стереотипу смотреть на религию, как на орудие рабского повиновения, все это кажется странным. Кто бы из нас мог подумать, ну, скажем, в 41-м году, о том, чтобы духовенство обратилось к лидеру коммунистов с такими словами, чтобы эти слова напечатала газета «Известия»? Я думаю, религию давно надо было поставить не только на службу Родине, но и коммунизму, потому что эти два понятия в условиях войны неотделимы друг от друга. Нельзя разрушать и отнимать у народа то, что является духовной частью его истории и культуры.

1 декабря 1944 г. Война – это не только героизм в наступлении. К ужасной обстановке тоже привыкаешь, она становится повседневным бытом, в котором как-то создаешь наиболее благоприятные условия, для фронтовиков – вполне терпимые, для человека, только что из тыла – ужасные.

Зря мы не дорожили мирной жизнью, не ценили, иногда понапрасну растранжиривали ее… Мы жили, – говорить нечего, – небогато. Но ведь только в войну мы познали, что значит кусочек хлеба. Над смыслом жизни я задумался, когда сама жизнь была положена на весы: быть ей или не быть, – когда началась война.

Мы все сцементированы. Чем? Единством цели. Мне один пехотный лейтенант рассказал такую историю. Два его солдата, подвыпив, подняли между собой спор до хрипоты, схватили друг друга за воротники, затеяли драку. Из-за леса внезапно показалось до роты немцев. «Автоматчики!» – крикнул лейтенант. Драчуны сразу же схватили свое личное оружие и, стоя рядом у бруствера окопа, изготовились к отражению атаки, потихоньку сговариваясь, кто к какую группу будет стрелять… А после боя обедать из одного котелка стали… и опять заспорили…

Мне кажется, в 41-м, да и в 42-м даже, мужество рассматривалось как самопожертвование. Вот и погибали миллионы… Я считаю это ошибочной точкой зрения. Еще Суворов учил, что воевать надо не числом, а уменьем. Я скажу так: воевать надо умом, а не безрассудной храбростью. Людей надо беречь, а то воевать будет некому.

18 апреля 1945 г. По нашему мнению, ворвавшись к нам в 41-м году они уже были профессиональными убийцами, научившись уничтожать других еще в Западной Европе, превратив войну в главное для себя дело. Убийство, уничтожение всех человеческих ценностей вошло в плоть и кровь целой армии. Гитлер приучил солдат и офицеров к разбою, который стал их повседневным, обыденным делом, – без сожаления, без содрогания. Становится жутко от мысли о том, как могла разложиться человеческая личность в масштабах целой армии! Врага уничтожаем и мы, если он не сдается. Разница же в том, что мы вынуждены это делать, чтобы защитить Родину, они же убивают по привычке, по выработанному стереотипу разбоя. Нам убивать даже бандитов морально трудно, им – легко. У нас – жалость, немцы давно ее потеряли. Для нас воевать в этой войне – честь, для них – исторический позор. Нас никто и никогда не учил убивать людей, мы разрушаем гитлеровскую военную машину, имея ясное понятие, зачем это делается, а именно – ради идеи освобождения Родины и народов Европы от фашистской тирании.

14 мая 1945 г. На войне мы все были ближе друг к другу. Тогда бригада была, как тесный круг друзей. Теперь же каждый подумывает план своего перехода в мирную жизнь. Мимо на легковой машине проносится майор Гинзбург и по незамечающим меня глазам, по неподвижной голове я понял, что он, поравнявшись со мной, не остановит машину, не протянет руку и не заговорит по-дружески, как бывало на фронте: «Здорово, Коротков»… Все знают, что в ближайшее время он поедет в Москву, в военную академию.

(Коротков Н. П. Превратности сороковых, с. 123–156)

В. А. Господ

Не по законам аэродинамики

«Иисус Христос вчера и днесь тойже, и во веки» (Евр. 13:8) и чудеса его верным его никогда не оскудевали, не оскудели и не оскудеют. Вертолетчику Владимиру Алексеевичу Господу в этом судила убедиться служба в Афганистане. И в наш век техники и технологий, кажущихся нам умными и могущественными, не стоит забывать, что они – такая же немощь в очах Божиих, в которой его сила может совершаться так же, как и в бренной плоти