Сто полей - Юлия Латынина

Королевские стражники расступились перед ним у камня. Кукушонок выпрямился и улыбнулся. Одет он был почти как вчера: белый боевой кафтан, сверху панцирь с серебряной насечкой и белый плащ, шитый облаками и листьями. На руках у Кукушонка были белые боевые перчатки из телячьей кожи, схваченные в запястье застежкой из оникса. Солнце только-только вставало, камень от росы был мокрый и блестящий. За ночь он вырос много выше Кукушонка. Глина у камня была разворочена, зеленоватая глина с белыми прожилками. Зелень на деревьях была молодой и свежей, а вот траву в лощине всю истоптали.

Кукушонок поднял руки и взялся за золотую рукоять. Тут, однако, он почувствовал, что держит словно раскаленный прут. Закусил губу и увидел, что перчатки из телячьей кожи плавятся и капают вниз, и кровь – капает, а огня никакого нет. «Это морок, – подумал Кукушонок. – Это Арфарра напускает морок и показывает то, чего нет, чтобы я отдернул руки, и у жареных быков от смеха полопались уздечки». Тут Кукушонок посмотрел на золотое кольцо, которое ему дал позавчера Клайд Ванвейлен, и увидел, что оно совершенно цело. И он припомнил, как глядел Ванвейлен на его руки, и подумал: «Арфарра и советник Ванвейлен знали, что я не опущу рук». И тогда Кукушонок разжал руки, встряхнулся так, чтоб ровнее легли пластины на панцире, спрятал руки под плащом и спокойно пошел к своей свите. Это было очень важно – дойти спокойно, а не упасть, будто пораженный небесным проклятьем.

Кукушонок дошел до кизилового куста, под которым стояли Даттам с братом, вынул руки из-под плаща и упал на землю. Даттам взглянул и увидел, что перчатки и ладони проедены насквозь, словно их сунули в чан с кислотой, и золотое кольцо сидит чуть не на кости. «Ненормальный, – подумал Даттам, – мог же сразу отдернуть. Тонуть будет, по-собачьи не поплывет.»

Лицо Кукушонка было совершенно белым, с пальцев текла кровь. Бросились промывать руки, – было, однако, ясно, что Кукушонку теперь долго не взяться и за обычный меч.

А король соскочил с коня, бросил плащ на руки пажу, подошел к камню и взялся за меч. И тут же меч вышел из скалы с громким криком, как дитя из утробы матери, и король взмахнул им в воздухе.

Все признали первородный меч, и многие потом рассказывали, что от этого меча руки короля стали по локоть в золоте, а во лбу загорелась белая звезда.

Тут, однако, Киссур Ятун, рассердившись за брата, вытащил меч и закричал:

– Эй! Пристало ли свободным людям бояться проделок чужеземных колдунов?

Мало кто видел, что случилось с Марбодом; многие из тех, кто стоял в его свите, устыдились, что они пугаются пустого надувательства, а в свите короля тоже обнажили мечи и уперли в землю луки.

Одни стали кричать, что свободные люди не потерпят над собой произвола знати, а другие – что свободные люди не потерпят королевского произвола.

Надобно сказать, что Арфарра накануне гадал на черепахе и сказал королю: «Кукушонок думает, если рот полон крови, – это еще не повод плеваться. Завтра за свою гордость он останется без рук». И когда король увидел, что Кукушонок спокойно отошел от меча, он рассердился на Арфарру за неудачное гадание и понял, что богам по душе гордость рыцарей.

Тогда король поднялся на возвышение и стал жаловаться на раздор, царящий в стране.

– Я вижу, – сказал король, – что одни здесь держат сторону Белых Кречетов, а другие – сторону советника Арфарры. И ругаются между собой, будто наши предки созывали весенний совет затем, чтобы обсуждать на нам дела государства. Между тем наши предки созывали весенний совет с тем, чтобы решить, с какой страной воевать летом!

Всем известно, – продолжал король, что кто владеет яшмовым мечом, тот владеет страной Великого Света. И сегодня я объявляю ей войну, как и полагается на Весеннем Совете, и отныне все должны повиноваться королю. Меня упрекали в том, что я скуп на деньги и лены, – я раздам моим воинам земли от одного океана до другого… А чтобы прекратить ваш раздор, я называю Марбода Белого Кречета полководцем левой руки, а Арфарру-советника – полководцем правой руки.

Тут король стал заведенным порядком объявлять войну.

Даттам подошел к Кукушонку. Тот сидел под деревом. Лицо его было белее яичной скорлупы, нижняя губа прокушена. Лекарь бинтовал левую руку.

Белый Эльсил лежал в ногах у него и плакал.

– Что же, – спросил Даттам Кукушонка, – будете сражаться бок о бок с Арфаррой?

Кукушонок оглянулся: его люди, те, кто поближе, стояли тихо, а дальние начинали плясать со щитом.

– А я буду сражаться вообще? – спросил Кукушонок лекаря.

– Да, – ответил тот. – Вы вовремя выпустили меч.

– Ну, – сказал Кукушонок, – если я смогу драться, – я буду драться с Арфаррой. И если не смогу – все равно буду.

А под старой яблоней Арфарра-советник схватил короля за руку и сказал:

– Вы лгали мне!

– Вовсе нет, – ответил король. – Но я не мог ничего сделать! У меня был выбор: либо они будут драться друг с другом, либо с империей.

Помолчал и добавил:

– Вы поведете мои войска, и я швырну к вашим ногам голову экзарха Варнарайна, и управлять страной Великого Света будут такие, как вы.

Тут Арфарра-советник поднялся, и все увидели, что одежда на нем меняет цвет: из зеленой стала белой, с золотыми цветами, а цветы покрылись лепестками пламени. Советник сказал:

– Яшмовый меч дан для того, чтобы рубить головы преступникам, – а не для войны. И я, властью, данной мне богами, говорю, что тот, кто поднимает этот меч на Страну Великого Света, и меч сломает, и сам погибнет.

Тут по знаку короля советника схватили за руки и швырнули на землю.

– Что ж, – сказал король, занося золотой меч. – Мне давно говорили, что ты предатель, – я не слушал умных людей. Ты плохой советник – посмотрим, лучший ли ты колдун.

Тут отовсюду закричали, потому что многие увидели, что советник отвел глаза королю: вместо Арфарры стражники держат глиняную куклу, а советник стоит рядом и смеется. А король ударил по глиняной кукле, и она развалилась надвое. Некоторые, однако, рассказывали, что король действительно ударил чародея, но едва меч коснулся его, как стал таять и рассыпаться.

Несомненно, однако, то, что люди короля стали биться друг с другом и с людьми из храма, поднялась всеобщая свалка, и куда исчез советник Арфарра – никто не видел.

Марбод Кукушонок стоял растерянный и полуживой от боли – он не знал, на чьей стороне драться.

– Что вы мне говорили, – сказал он Даттаму, – будто Арфарра-советник – смертельный враг экзарха Варнарайна?

– Ну да, – ответил Даттам, – враг экзарха… Но – друг государыни Касии. Через полгода в стране Великого Света начнется война между экзархом и государыней, – вам, кстати, представится прекрасный случай драться против Арфарры.