Сто полей - Юлия Латынина

– А тебе велел шпионить? – спросил изумленно Марбод. – За другом?

– Да.

– И брат твой всегда говорил, что он шпион, – заметил Белый Эльсил.

А Марбод прибавил:

– Эти люди империи… А если бы Арфарра узнал, что его друг приставил к нему шпиона?!

Неревен опустил глаза и нерешительно сказал:

– Почему Арфарра-советник должен обижаться? Что плохого, если государю известны мысли и настроения народа? Это здесь его испортили…

И заплакал.

Марбод тихо выругался.

– Так, – сказал он. – Но господин Даттам не знал, что Арфарра-советник – по-прежнему друг Харсомы?

– Думаю, – сказал Неревен, – что до вчерашнего дня он ничего такого не думал, и боялся, что Арфарра хочет воевать с империей, и поэтому выполнял обещание, данное экзарху: набирать ему вассалов, вот как вас, господин Эльсил. А иначе он бы этого обещания не выполнял… Но думаю, что вчера он все сразу понял, а вам, господин Марбод, попросту соврал.

Тут Неревен пискнул, потому что рука у Эльсила вздрогнула, и кинжал чуть оцарапал послушнику подбородок. Эльсил убрал руку с кинжалом, а Марбод сказал:

– Поздравляю тебя, друг, с таким господином. Славные у него понятия о чести.

Подбил ногами кучку сухих листьев, сел, облокотился на каменную бровку и продолжал:

– Ну и что же ты писал тут в донесении об Арфарре?

Неревен улыбнулся одними губами и сказал:

– Больше всего я писал о Клайде Ванвейлене и его товарищах, потому что это неизмеримо важнее.

– Что же ты писал?

– Понимаете, – сказал Неревен, – как-то так повелось, что в Небесном Городе – слава и ученость, а чем дальше от империи, тем темнее люди. Арфарра-советник сразу решил, что этот корабль из очень темных мест, тем более что эти люди все время хвалили свое народовластие, а народовластие бывает только в маленьких городах.

Только есть тут несколько обстоятельств: например, варварам все время нравится империя, а эти, как слышали про то, что от воли императора распускаются цветы, – смеялись. Или: было с ними связано много колдовства, а они себя колдунами никогда не любили называть.

А в мире, понимаете ли, есть два вида колдовства.

Одно знали с древности. Порчу наслать, глаза отвести, покойника позвать. И тут человек должен обязательно объявить себя колдуном, прежде чем наслать порчу, иначе не подействует.

Есть, однако, колдовство недавнее, и у него другие законы. Вот у вас в руках, господин Эльсил, Шакуников глаз.

Тут Эльсил, нахмурившись, стал опять крутить черепаховую трубку.

– А вот, – продолжал Неревен, – у Арфарры-советника есть хрустальный шар – магическое зеркало. С одной стороны, магическое зеркало сильнее потому, что в него можно увидеть и прошлое, и будущее, и то, что на другом конце мира. А Шакуников глаз только немного приближает предметы. Однако, в магическом зеркале – когда увидишь, а когда и не увидишь, и увидит не всякий, а увидев, еще надо отличить морок от правды. А Шакуников глаз, когда ни погляди, морока не показывает.

Дальше: если магическое зеркало разбить на тысячу осколков, каждый сохранит свойства целого. А если разбить Шакуников глаз – части утратят свойства целого. Если в магическое зеркало смотреть не в том месте и не в то время, то ничего не будет. А свойства Шакуникова глаза не зависят от места и времени.

– Да к чему ты это? – досадливо спросил, Марбод.

– Я к тому, – продолжал Неревен, что магия второго рода – слабее, но безотказней.

– Так, – сказал Марбод, – мои руки – это магия второго рода?

– Да, – ответил Неревен.

– А чудеса, которые Даттам устроил в Голубых Горах – тоже магия второго рода?

– Да.

– То есть, если воевать против страны Великого Света, то это не то, чтобы повесить амулет на шею и полить поле боя бычьей кровью – и весь морок кончится?

– Да.

– А в замке герцога Нахии, – спросил Марбод, вспоминая виденную жуткую картину, – тоже?

– Да.

– То-то они были такие синие и вывороченные… А когда у меня вот на этом самом месте от удара Бредшо развалился меч?

Неревен вздохнул.

– Вот тут-то, – сказал он, – и начинается самое неприятное. Храм считает, что магией второго рода, кроме него, никто не владеет, и пока он хранит ее тайны – он всесилен. Притом у храма нет такой возможности, чтоб располосовать меч. Удивительные фокусы, однако, можно проделывать со светом, морочить головы зеркалами, или поджечь линзой сухой трут. Так что очень может быть, что через несколько лет можно будет располосовать меч лучом света, как я это видел, и вы это видели в этом самом месте. И вот я подумал, – продолжал Неревен, – а что, если эти люди, Клайд Ванвейлен и остальные, тоже владеют магией второго рода? И когда я это подумал, многое встало на свои места. Потому что я не раз видел, что эти люди узнают то, что не могли еще узнать, и видят то, что не должны были бы видеть. А между тем души их совершенно глухи к магии первого рода, и мертвые для них не живут, и небо им кажется черным, и душа у них пустая, вот как у Даттама.

– Клянусь божьим зобом! – сказал Белый Эльсил, – мальчишка прав! Когда мы гнались за этим Бредшо, – как он узнал о том, что мы гонимся за ним? И потом – он разлил за собой горный ручей. А еще потом – мы оставили его одного, связанного. Сделался гром, как в Голубых Горах, башня расселась. Мы думали, что его щекотунчики унесли и сохранили, а теперь я думаю, что он сам, без щекотунчиков, управился.

Марбод вспомнил, как два месяца назад, в далеком Золотом Улье на берег выбежал медведь, и тогда незнакомый еще Ванвейлен показал на него каким-то железным сучком – и мишку закрутило и разорвало…

– Тогда, однако, получается, что магия чужеземцев будет посильнее магии империи?

Неревен кивнул.

– А мои руки, – медленно спросил Марбод, – это чья магия, Арфарры или Ванвейлена?

– В том-то и дело, – сказал Неревен. Это выдумка Арфарры. Ванвейлен делал, что ему велят, и никто ему ничего не объяснял. А Ванвейлен однажды напился, и, наверно, это его сильно мучило, потому что он стал хохотать и говорить: «Зачем советнику голова Кукушонка, у таких, как он, не голова опасна, а руки и меч в руках…» Стало быть, догадался!

– И я подумал, – сказал Неревен, – что Ванвейлен сильнее учителя в магии второго рода и слабей учителя в магии первого рода. И что учитель совсем заколдовал его душу, потому что совсем недавно он, чтоб вас спасти, рассказал о том, что происходило на его корабле в его отсутствие. А если честно – этот-то рассказ его и погубил, потому что он все очень точно описал.

А хотя это часто бывает, что преступления разгадываются на небесах, небеса всегда ниспосылают эту разгадку в виде первичных символов, а не вторичных толкований и фактов.