Творения. Часть 3 - Афанасий Великий

в распутстве, когда почувствует влечение к Божественной трапезе, придет в себя и скажет: колико наемником отца моего избывают хлебы, аз же гладом гиблю! и тогда встанет, пойдет к отцу своему и, признавая свое прегрешение, скажет: согреших на небо и пред тобою, и уже несмь достоин нарещися сын твой; сотвори мя яко единаго от наемник твоих (Лук. 15, 13, 17-19). А когда он сделает такое признание, то получит более того, что попросит. Ибо не как наемника примет его отец и не как на чужого будет смотреть на него; но как сына облобызает его, оживит его, бывшаго мертвеца; удостоит его Божественной трапезы; дарует ему прежнюю славную одежду, так что будет о сем в отчем доме радость и ликование.

10) Ибо таково дело человеколюбия и такова благость Отца, что Он не только возставляет из мертвых но и просвещает благодатию Св. Духа. Ибо вместо тления облекает Он его в ризу нетления; для устранения глада закалает Он откормленнаго тельца; для того, чтобы ему более не отходить на страну далече, Он окружает его заботами, по возвращении его, дав ему обувь на ноги, и – что наиболее дивно -Он возлагает на руку его знак Божественнаго обручения; чрез все сие возрождая его, как образ славы Христа. Таковы благодатныя дарования Отца, которыми Господь прославляет и питает пребывающих у Него в терпении, а также и тех, которые, возвращаясь к Нему, творят покаяние; обетование Его о сем таково: Аз есмь хлеб животный; грядый ко Мне, не имать взалкатися, и веруяй в Мя, не имать вжаждатися никогдаже (Иоан. 6, 35). И мы сделаемся причастниками толиких дарований, если только всегда будем привержены к Искупителю нашему; если мы не сии только шесть дней пасхальнаго празднества будем соблюдать себя в чистоте, но и на все житие наше будем взирать как на праздник; если пребудем близ (Него), а не будем отдаляться, – говоря Ему так: глаголы живота вечнаго имаши: к кому идем (Иоан. 6, 68)? Мы, бывшие (некогда) на стране далече, возвратимся теперь, исповедуя свои беззакония, не тая ничего против кого либо и духом уничтожая дела плоти. Если здесь мы заранее так напитаем нашу душу, то удостоимся и участия в небесной и Божественной трапезе вместе с Ангелами; и когда постучим, то не будем отвергнуты как пять юродивых дев; но возможем войти с Господом, подобно мудрым девам, которых возлюбил Жених; показуя мертвость Иисуса на телах наших, мы восприимем от Него жизнь и Царство Небесное.

Четыредесятницу мы начинаем в двадцать третий (день) месяца Мехира[7]. а святый пост благодатнаго праздника (Пасхи) – в двадцать восьмой Фаменофа[8]; и, присоединив к сему шесть следующих дней в посте и бдении, по мере силы каждаго, в третий (день) месяца Фармуфа[9], в вечер субботы, прекращаем пост; так чтобы святый день, приносящий с собою всем блаженство, христоименитый, то-есть именуемый Господственным[10], наступил для нас (в четвертый день Фармуфа[11]); присовокупляя к сему празднование св. Пятидесятницы, всегда будем воздавать поклонение Отцу во Христе, чрез Котораго и с Которым Ему да будет честь и держава во Святом Духе во веки веков, аминь!

Приветствуют вас все братья, которые при мне! Приветствуйте друг друга в мире лобзанием святым!

Восьмое и девятое праздничныя послания отсутствуют, ибо он (св. Афанасий) не писал по упомянутой выше причине.

Конец седьмого праздничнаго послания святого Афанасия, патриарха.

* * *

Десятое (праздничное послание) того же (св. Афанасия)

В консульство Урса и Полемия, во дни того же Феодора епарха[1], что из Илиополя; после него на два года епархом был Филагрий из (партии) православных; – в одиннадцатый год индиктиона, когда воскресенье (Пасхи) было в седьмой день апрельских календ[2], то-есть тридцатаго Фаменофа, – возраст луны 181/2[3], – в пятьдесят четвертый год (эры) Диоклитиана[4].

1) Хотя все сие время, братия мои, нахожусь я в удалении от вас, однако я не мог забыть о хранящемся у вас, преданном от Отцев, обычае настолько, чтобы безмолвствовать и не объявить о времени каждогодно совершаемаго священнаго праздника Пасхи, равно как и о торжественнейшем дне его. Ибо, хотя я поражен бедствиями, как вы, конечно, об этом слышали, и жестокия испытания отяготели надо мною, к чему присоединилась еще дальность разстояния, – именно, враги истины, в своем преследовании, выслеживали нас с тем, чтобы перехватить какое-либо наше писание и чрез то обвинить нас и усилить боль наших ран; но мы нисколько не опасались даже от пределов земли написать вам и объявить о нашем спасительном празднике Пасхи; поелику Господь теперь укрепил и утешил нас в скорбях наших, хотя мы и находимся еще в стесненном положении среди столь многих бедствий и опасностей. И Александрийским пресвитерам писал я в надежде, что сие послание чрез них дойдет до вас, хотя я хорошо знал, какой страх внушен врагами и им; но наперекор сему, я убеждал их памятовать о дерзновении Апостола и говорить: ничто не может отлучить нас от любви Христовой: ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни голод, ни нагота, ни опасность, ни меч (Рим. 8, 35)! А как теперь и я таковым образом готовлюсь праздновать (Пасху), то желаю, чтобы и вы, возлюбленные мои, также могли совершить сие празднество; и поелику я хорошо знаю, что уведомление о празднике составляет мою обязанность, то я не умедлил выполнить должное (с моей стороны), опасаясь стать повинным по отношению к Апостольскому наставлению, которое гласит: воздадите убо всем должная (Рим. 13, 7).

2) И поелику отныне я все меня касающееся предал на волю Божию, то я озабочен был тем, чтобы вкупе с вами совершить праздник, ибо я никоим образом не думаю, что я далек от вас. Хотя пространство нас и разделяет, однако Господь, Учредитель празднества, соединяет нас в единомыслии, единодушии и в союзе мира. Ибо, если мы одно чувствуем и мыслим, одне молитвы возсылаем друг за друга, то нас не может разделить никакое разстояние: Сам Господь собирает и совокупляет нас. Если Господь обетовал, где два или три собраны во имя Его, быть среди них (Матф. 18, 20), то явно, что Господь же соединяет тех, которые в различных местах составляют собрания, поелику Он посреди их, и молитву всех принимает, как бы они были близ (одни к другим) и слышит всех, когда они все заодно велегласно