Наивная плоть - Нора Робертс

– Я тоже.

– И это сделал кто-то из тех, кого мы знаем. – Он настороженно оглядел комнату, словно ожидая, что кто-нибудь выскочит из-за угла с оружием в руках. – О Господи, извини меня. Так я только пугаю нас обоих до смерти. Наверное, я никак не могу успокоиться из-за того, что сегодня вечером ее похороны.

– Сегодня? В Нью-Йорке?

– Нет, здесь. Кажется, она хотела быть похороненной в Чикаго, там, где впервые стала знаменитостью. Не будет ни прощания с телом, ни чего-нибудь такого, потому… – Он вспомнил почему и громко сглотнул слюну. – Ну, будет только служба в похоронном зале. Думаю, я должен пойти.

– Скажи Кесси, где и когда, ладно? Думаю, я тоже должна пойти.

– Это не просто глупо, – заявил Финн, едва сдерживая ярость. – Это нездорово.

Дина смотрела на «дворники», сметавшие с лобового стекла гадкую ледяную грязь. Весь день с небес падали снежные хлопья, которые к вечеру превратились в маслянистые серые лужи у обочин. А вместо них теперь шел дождь со снегом, холодный и противный.

Хороший вечер для похорон.

Она вздернула подбородок, выпятила челюсть.

– Я ведь сказала, что тебе не обязательно идти со мной.

– Ага, точно. – Он заметил толпу репортеров у входа в похоронный зал и, не останавливаясь, проехал Мимо. – Черт побери эту прессу! Она чуть было не улыбнулась от такой реплики, почувствовав легкомысленное желание рассмеяться. Но испугалась, что это будет похоже на истерику. – Не будем вспоминать, что гусь свинье не товарищ.

– Я поставлю машину в конце квартала, – пробормотал Финн сквозь зубы. – Посмотрим, может быть, найдем боковой или задний вход.

– Извини меня, – повторила Дина, когда они припарковались. – Извини, что притащила тебя сюда. – У нее болела голова, но она не осмелилась об этом сказать. А неприятные ощущения в желудке в любой момент могли стать сильнее и хуже.

– Не припомню, чтобы меня кто-нибудь тащил.

– Я знала, что ты не отпустишь меня одну. Так что получается то же самое. Я даже себе не могу толком объяснить, почему чувствую, что должна быть здесь. Но я должна, Внезапно она прижалась к нему, сильно сжав его руку.

– Тот, кто ее убил, тоже мог прийти. Все спрашиваю себя: знаю ли я его? Пойму ли я, если посмотрю ему в лицо? Я ужасно боюсь, что пойму.

– Но ты все равно хочешь пойти туда.

– Я должна.

Дождь со снегом пришелся кстати, думала Дина. Он был не просто холодным – из-за него все были одеты в длинные одинаковые пальто, все прятались под зонтиками. Они молча шли против ветра. Она заметила стоявший у обочины фургончик Си-би-си перед тем, как Финн нырнул за угол здания. Он подтолкнул Дину внутрь и окатил их обоих водой, резко закрыв свой зонтик.

– Ненавижу чертовы похороны.

Удивившись, Дина посмотрела ему в лицо и не отводила взгляда, пока стягивала перчатки, снимала пальто. Теперь она поняла. В его глазах было не просто раздражение из-за того, что она настояла на приходе сюда, не только участие или страх – в них был ужас.

– Извини. Я не знала.

– Я не ходил на похороны с… уже много лет.

Зачем? Смерть есть смерть. Ее не изменят ни цветы, ни органная музыка.

– Считается, что это утешает живых.

– Насколько я заметил – нет.

– Мы быстро уйдем. – Дина взяла Финна за руку, удивленная тем, что он больше нуждался в поддержке, чем она сама.

Похоже, он вздрогнул.

– Давай поскорее с этим покончим.

Они вышли из холла. До них уже доносились бормотание голосов и приглушенные звуки реквиема. Это был не орган, понял Финн, чувствуя неподдельное облегчение, а печальный дуэт пианино и виолончели. В воздухе пахло лимонным маслом, духами и цветами. Финн мог бы поклясться, что еще учуял запах виски, острым лезвием резавший слишком сладкое благоухание.

Под ногами толстым ковром лежали пышные темно-красные розы, заглушая их шаги, пока Финн и Дина шли по широкому залу. Все боковые двери, массивные, из дуба, были почтительно закрыты. Лишь в дальнем конце зала двери были распахнуты. К смеси ароматов прибавился сигаретный дым.

Почувствовав, как она задрожала. Финн крепче обнял ее за талию.

– Дина, мы можем развернуться и уйти. В этом нет ничего стыдного.

Дина покачала головой. И тут заметила первую видеокамеру. Похоже, что пресса толпилась не только снаружи. Некоторых пустили внутрь с полными съемочными группами, микрофонами, лампами. В главном зале по цветочному ковру змеились провода и кабели.

Они молча проскользнули внутрь.

Потолок, как в церкви, расписанный херувимами и серафимами, гулко отражал доносившиеся отовсюду шепот голосов и мелодичный звон бокалов.

В зале было полно людей. Переводя взгляд с одного лица на другое, Дина спрашивала себя, найдет ли она следы горя, или страха, или просто сожаления. Что почувствовала бы Анджела – так ли ее оплакивают, как должно? Пришел ли ее убийца, чтобы посмотреть на похороны?

Никто не плакал, отметил Финн. Он видел и потрясенные, и спокойные глаза. Голоса были почтительно приглушены. А камеры записывали все происходящее. Удастся ли им, подумал Финн, случайно и беспристрастно запечатлеть то лицо, того человека, который не сумеет полностью скрыть свое знание и торжество? Он крепко держал Дину рядом с собой, понимая, что убийца мог быть здесь, в этом зале, и сейчас наблюдать за ними.

Фотография Анджелы в золотой раме. Льстивый рекламный снимок стоял на крышке гроба из полированного красного дерева.

Этот снимок слишком ярко напомнил Финну о том, что лежало под благоразумно закрытой крышкой. Стоявшая рядом Дина вздрогнула, и он инстинктивно привлек ее ближе к себе.

– Давай уберемся отсюда к чертовой матери.

– Нет.

– Канзас… – начал было Финн, но, посмотрев на нее, увидел не только потрясение и страх. Он увидел то, чего не было на лицах других людей, заполнивших этот огромный зал: неподдельное горе.

– Какими бы ни были ее планы, – тихо проговорила Дина, – но она когда-то помогла мне. А тот, кто это с ней сделал, использовал меня. – Ее голос дрогнул. – Не могу об этом забыть.

Финн тоже не мог. И это страшило его.

– Будет лучше, если Дэн Гарднер нас не увидит.

Дина кивнула, заметив того в центре зала принимающим соболезнования.

– Он тоже ее использует, хоть она умерла. Это ужасно.

– Он какое-то время покатается на загривке ее прессы. Она поняла бы это.

– Надеюсь.

– Интересное зрелище, не правда ли? – произнес подошедший к ним Лорен. Он внимательно и заботливо посмотрел на Дину, потом кивнул. – Ты хорошо выглядишь.

– Не правда. – Она поцеловала Лорена в щеку, благодарная ему за ложь. – Не ожидала, что ты придешь.

– Могу сказать то же самое. – Он взял ее ледяные ладони в свои, стараясь их согреть. – Почему-то мне это казалось необходимым, но теперь уже жалею, что пришел. – Повернув голову, Лорен взглянул на Дэна Гарднера, и на его лице появилась гримаса отвращения. – Ходят слухи, что он собирается показывать по телевидению фрагменты этой службы вместе со специальным шоу Анджелы, отснятым для следующего мая. И что он требует от спонсоров пять тысяч долларов в минуту. И еще что этот сукин сын получит то, что хочет.