Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Определенное значение имело и продвижение части местной знати в сенат. Владения сенаторов исключались из городских территорий, что резко ослабляло городскую экономику. Кроме того, местные вельможи, ставшие сенаторами, должны были не меньше четверти своего состояния вкладывать в Италию, и это тоже наносило ущерб местной экономике.

Раньше значительную часть городской элиты составляли ветераны. Пока воины набирались преимущественно из Италии, а затем из более романизованных районов провинций, ветераны с удовольствием селились в городах, занимая в них почетное положение. Когда, начиная с Адриана, солдат стали все чаще набирать из местного населения, в армии увеличилось число выходцев из менее романизованных сельских районов, и эти люди, выйдя в отставку, предпочитали уже не города, а их сельскую округу. Эти явления тоже очень негативно влияли на положение городов. Назначение императором особых кураторов, которые должны были помочь городам выйти из тяжелой ситуации, нарушало принцип самоуправления, но практически не давало реальных плодов.

В еще большей степени опорой императоров была армия. Ее значение возросло с усилением опасности на границах. С ростом нестабильности внутри государства увеличивалась роль армии и во внутренних делах Римской империи. Солдаты всегда привлекались для поддержания порядка в провинциях, в которых они квартировали. Иногда они использовали свое положение для грабежа, захвата имущества и другого произвола. Эта сторона активности армии особенно наглядной была во время гражданских войн. Недаром бесчинства воинов Альбина привели к переходу на сторону Септимия Севера значительной части гражданского населения Галлии. Но армия в это время тоже изменилась. В ней, как только что было сказано, увеличивалась доля провинциалов, причем набирались в легионы в основном обитатели менее романизованных регионов, таких как северная часть Балканского полуострова и Дунайский регион, что вело к варваризации войска. Со времен Августа армия была профессиональной, а ее воины мало связаны с обществом, у них формируются собственные традиции, ценности, представления. И как говорилось выше, пути гражданского общества и армии все более расходились.

Бюрократический государственный аппарат и армия имеют некоторые общие черты. Во-первых, дисциплина: без нее ни армия, ни чиновничество не могут выполнять свои обязанности. Во-вторых, пирамидальное построение: на каждом следующем этаже власти находится все меньше людей, так что на вершине остается один человек — глава государства в одном случае, главнокомандующий — в другом. Римский император был и тем и другим. Использование своих полномочий в таком качестве при все большем удалении от общественных институтов вело не просто к личной власти (она была установлена еще Августом), а к ее безраздельности. В результате принципат себя все более изживал. Его монархические элементы становились столь сильными, что сенат, являвшийся как орган главным представителем республиканизма, оказывался всего лишь символом государства почти без реальных полномочий.

Сенат всеми силами пытался сохранить прежнее положение, но они были неравны. Надо, однако, иметь в виду, что его состав за это время сильно изменился. Уже говорилось, что после жестоких репрессий 90-х гг. Септимий Север пополнил сенат своими выдвиженцами. Эту политику продолжали и его преемники. В результате наряду со сравнительно старой сенаторской аристократией формируется новая знать, обязанная своим возвышением Северам. Нельзя, конечно, говорить о конфликте этих двух групп. Сенат в целом обладал определенными корпоративными интересами, разделяемыми и новопришельцами. Однако внутри сената были отдельные группировки, преследовавшие свои цели. Разумеется, это были неформальные объединения. Они могли образовываться на разной основе, но чаще всего это была общность происхождения. Существование в сенате групп, связанных с определенными провинциями и странами внутри Империи, делало его, как об этом говорилось, в значительной степени выразителем местных интересов, и это было одновременно его силой и слабостью. В то же время ни Септимий Север, ни другие Северы не лишали сенаторов их основной привилегии — занимать наиболее почетные, а частично и властные должности, а главное — по-прежнему быть наместниками провинций, в том числе и тех, где располагались войска, и командирами легионов. А это означало, что сенат, с одной стороны, все в большей степени лишался своих властных функций, а с другой — его члены еще имели в своих руках реальные рычаги власти или, по крайней мере, значительного влияния.

И в экономическом, и в политическом плане постоянно возрастала роль провинций. Параллельно распространялось римское гражданство. Логичным завершением этого процесса явился императорский эдикт 212 г., согласно которому почти все свободные жители Империи становились римскими гражданами. После этого старое деление на римских граждан, латинских граждан и Перегринов перестало существовать. В результате понятия «римский народ» и «подданные империи» почти совпали (рабы были не подданными империи, а собственностью своих господ). А это уничтожило один из основных принципов античного общества — замкнутость гражданского коллектива. Зато еще во II в. появилось новое деление — на «почетных» и «низких», занимавших разное положение по отношению к закону. И все это означало, что появился иной, неантичный принцип общественного устройства. Первым признаком наступавшего кризиса стала гражданская война 193–197 гг.

За время кризиса отмечаются две очень важные новации, в огромной степени повлиявшие на дальнейшую историю Римской империи. В идеологической области это принятие обществом положения императора как господина (dominus) и введение понятия божественного дома, что означало почти полное крушение старой римской системы ценностей, в правовой — эдикт Каракаллы, унифицировавший гражданский статус населения империи. Оба эти новые для Рима явления совершенно не соответствовали основным принципам античного общества, явно выходившего на новый этап своего развития. Принципат как политическая система античного общества, возникшая в условиях крушения республики, тоже не мог далее существовать. Его эволюция достигла такого предела, за которым его мирная трансформация была уже невозможна.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Образование Римской империи в огромной степени явилось следствием римского империализма[140]. Может быть, парадоксом римской истории можно считать то, что империя в территориальном смысле как власть Рима практически над всем Средиземноморским бассейном и близлежащими регионами возникла гораздо раньше, чем империя в государственно-правовом смысле, т. е. как государство, управляемое императором. Существование и развитие этой «доимперской империи» стало решающим фактором в замене республики империей уже как формы государства. После того как в 88 г. до н. э. римская армия выступила против родного города, в трудах Цицерона и Саллюстия теоретически, в деятельности Суллы и Цезаря, Помпея и вторых триумвиров практически начались поиски нового политического строя, более соответствовавшего тому состоянию, в каком находилось римское государство. Многое делалось ad hoc, в соответствии со сложившейся ситуацией.

Август разработал цельный план перехода к новому государственному устройству. Возник он еще до окончательной победы императора или был разработан после устранения Антония, да и то, может быть, не сразу, точно сказать трудно. Однако сложившаяся в империи на тот момент обстановка говорит, скорее, за второй вариант. Как бы то ни было, трудами Августа и его ближайших соратников был создан новый политический строй — принципат. Не сразу, постепенно, но неуклонно принцепс создавал режим личной власти, не уничтожая при этом существовавшие республиканские институты. Такой путь формирования государственной власти оказался наиболее адекватным ситуации, полностью отвечая и нуждам нового времени, и традиционному римскому менталитету.