Черная шаль - Иван Иванович Макаров

Минарин после долгой и жестокой душевной борьбы за «ясность», за «ответ», за право видеть зеленый бархат весны и слышать полет соколов второй раз в жизни пришел в это страшное ущелье.

Это было великое кощунство — прийти к подножию жилища черного злого духа Эрлиха. Тут, в узком и тесном ущелье, на каждом шагу ужас и смерть. Кости!.. Кости!.. Точно целые века все звери Алтая, влекомые неведомой силой, плелись на склоне своих звериных лет, чтобы истлеть здесь, оставив оскалившийся ребрами костяк свой в знак непримиримой вражды с землей.

Вот огромные рога марала, жалкие рожки козы, широкие ребра сарамыка, вросшие в землю… Кости… кости…

И все они перецелованы желтыми губами веков, пропитаны сырым бальзамом могилы и оплаканы слезами неба — дождем.

Кто, кроме кама Минарина, знает, как попали они сюда?

Прямо над ним висит черная, рябая скала гранита. На вершине скалы видна огромная каменная плита, напоминающая крышку чудовищного стола. Плита вся обагрена фиалково-красной кровью, густо стекающей на вершину скалы. Пусть кто докажет каму, что это отблески дивного преломления солнечных лучей в ледниках святой горы Счаскту. Нет и нет! Кам знает, что это кровь тех, кого избрал черный Эрлих себе на пожиранье, чьи кости он сбрасывает сюда, на дно пропасти. Это кровь, потому что там, наверху, — жилище и каменный стол самого Эрлиха. О черный, свирепый обжора Эрлих!

2. ВЛАСТЬ ЧЕРНОГО БОГА

Первый раз Минарин забежал сюда еще мальчиком, спасаясь от медведя (на самом деле медведь вовсе не преследовал его, но мальчику все время казалось, что зверь сопит у него за спиной). И уже тогда это жуткое ущелье решило судьбу Минарина. Страх перед медведем сменил другой страх. Детский мозг его не мог разъяснить, откуда кости, почему окровавлена каменная плита на скале и почему, когда он прибежал сюда, ущелье завыло, как дудка, дудка широкая и длинная, с реку.

Живой и жизнерадостный Минарин с трудом выбрался из ущелья. Придя в аланчик[12], он долго плакал и жаловался матери, что его чуть не съел медведь. С этого дня Минарин странно занемог: он перестал резвиться, по целым дням не выползал из аланчика, все время думал о том, что видел в ущелье. Ни на минуту он не переставал слышать жуткий гул, который слышал там. Какой-то тяжелый, темный недуг тяготел над ним. Годы шли. От сидячей жизни у Минарина покривели ноги, стала узкой грудь, а живот толстый. Он чем-то напоминал чахлую козу с раздутым животом. Ему было уже много лет, но думы о страшном ущелье не покидали его.

Однажды отец позвал кама, служителя Ульгеня[13], и Минарин слышал, как кам сказал отцу, что на сына подышал Эрлих.

С заходом солнца Минарина увели глубоко в горы. Кам надел на себя ячи[14], сплошь украшенную пуговицами, побрякушками и медными кольцами. Длинные узкие ремни во множестве были прикреплены к нему, каждый из них завершался изображением головы змеи. Сзади у кама висело десять колокольцев, гулко звенящих при каждом движении.

Кам надел унизанную побрякушками и перьями шапку из рыси и разложил священный костер. Было безветренно, тонкая и прозрачная струйка дыма впилась высоко в небо, точно огромная, прозрачная змея поднялась и, чуть-чуть покачиваясь, стала на хвост. Минарина кам раздел наголо и положил на козью шкуру у костра. Было свежо, и Минарин походил на ощипанного гуся.

Кам взял овальный бубен, больше всего поразивший мальчика. Бубен был каму по пояс. Черная линия делила его пополам. На верхней была выведена дуга и нарисованы два дерева, на которых сидит карагуш — священная птица. Справа и слева были нарисованы два круга: светлый — солнце, темный — луна. Какие-то непонятные, таинственные знаки чередовались с изображением ящериц, лягушек и змей.

Кам долго сидел неподвижно, что-то бормотал. Изредка он крутил головой, звеня побрякушками, и слегка ударял в бубен огромной кривой колотушкой, тоже испещренной змейками. Потом кам начал бормотать сильнее, подпрыгивать. Наконец он вскочил и стремительно закружился в воздухе вокруг костра.

Удары в бубен стали гулкими, им вторили беспрерывно звякающие украшенья шапки и ячи, несмолкаемо звенели колокольцы. Бормотание слилось в какой-то бестолковый нечленораздельный звук: б-у-у… э-э-о-о.

Камлание продолжалось долго. Желтая пена выступила на губах кама, а он все кружился, прыгал и гукал в бубен и звенел колокольцами…

А в горах было тихо и безмятежно. Сникла заря: темнело зеленое небо, но еще долго-долго оранжевыми и голубыми густыми отливами горели ледники святой горы Счаскту. Широко раздувая ноздри и чуть слышно отстукивая копытом, сверху, с горы, на людей и на бледную струйку дыма строгим бездонно-голубым глазом смотрел дикий козел.

Этот таинственный обряд и одежда кама, перед которой трепещут все алтайцы, не подействовали на Минарина. Он только испытывал усталь и озноб и все думал о словах кама отцу. Теперь ему представилось это дыхание Эрлиха: гул и кости в страшном ущелье, медведь — все это слилось в одно, в дыхание злого бога.

После камлания Минарин не поправился. Тогда кам сказал отцу, что нужно сделать большое камлание. Отцу было жаль последнюю лошадь, но кам сказал, что Эрлих изведет его и семью. Отец согласился.

Ранним утром к их аланчику собрались одни мужчины — соседи. Пришел кам и все с трепетом сторонились перед ним. Потом кам вывел их белую лошадь и поехал на ней впереди всех. Минарина тащили под руки, и, едва перемогая усталь, он шел за ними. Они пришли в долину реки Ина. Там Минарин увидел место, огороженное березами и обтянутое разноцветными лентами. В землю были вбиты наклонно большие колья. Всюду болтались шкурки белых зайцев и на вертикальных шестах возвышались шесть белых кошек. В середине пылал костер.

Лошадь привязали к кольям, заткнув уши и ноздри. Потом захлестнули за задние ноги ремни и стали тянуть. Она застонала. У нее хрустнули кости. Ее долго со свирепой натугой рвали в разные стороны, но она еще была жива. Тогда ее удавили арканом, стараясь не пролить кровь и этим не испортить камлания. Лошадь съели, а шкуру и кости положили на березовый жертвенник.

Но и эта молитва не помогла Минарину. В тот же год его отец и мать умерли от лихорадки. Минарина со всем имуществом взял себе кам. Соседи согласились с радостью, потому что на нем было опасное дыхание злого Эрлиха.

Прошло много лет, Минарин окреп. Но ноги его навсегда остались кривыми, как дуги, а живот по-прежнему отвислым. Минарин научился у кама многим премудростям Он уже знал, что означают непонятные, таинственные знаки на