Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

сердца многим русских и в том числе составителя компилятивной книги «Россия накануне двадцатого столетия».

Нашим либеральным органам рекомендованный прием был известен и практиковался именно на Финляндии. Во время одной полемики ветеран либералов писал: «...Мы думаем даже, что слишком настаивать на документах и обязательствах прошлого на буквальных толкованиях исторических актов, манифестов и обещаний, — было бы ошибкой со стороны финляндских публицистов. К области публичного права, государственного и международного, господствует элемент целесообразности, движения и развития; нет таких торжественных обязательств и соглашений, которые не уничтожались бы и не изменялись бы с течением времени, даже независимо от внешних политических событий и переворотов. Где теперь обязательная сила актов венского конгресса, относящихся к тому же периоду, как и акты, касающиеся основания нынешнего Великого Княжества Финляндского? Что сталось с постановлениями парижского трактата, с обязательствами Пруссии относительно северной части Шлезвига, даже с некоторыми важными решениями последнего берлинского конгресса, например, относительно Восточной Румелии, реформ в Армении и др.

«Финляндские публицисты имеют пред собой легкую и благодарную. задачу, несравненно более важную, чем такое или иное истолкование текстов: они могут указать на экономическое и культурное развитие, достигнутое Финляндией) при действии существующих особых законов, на образцовое финансовое состояние страны, на ее железнодорожные и иные порядки, на процветание ее учебного дела, на общий быт ее населения, и затем сопоставить с этим положение других областей империи, несравненно более богатых по природе (как, напр., Кавказ) и однако поглощающих ежегодно десятки миллионов из общего государственного казначейства, без особенной пользы для благоустройства и благосостояния населения. Уже один тот факт, что бедная Финляндия, развиваясь более или менее самостоятельно, не требует никаких приплат от казны и доставляет государству одни лишь выгоды, тогда как богатый Кавказ дорого обходится всему народу и дает лишь дефицит, а малонаселенные области, вроде Туркестанского или Амурского края, просто разоряют казну при обычной системе нашего сложного бюрократического управления, — уже этот один факт решает спорные вопросы в пользу Финляндии с гораздо большей несомненностью, чем всякие исторические документы, истолковываемые теперь г. Ординым и его оппонентами. Финляндские законы и учреждения оказались в высшей степени целесообразными и выгодными, не только с финляндской, но и с русской точки зрения, — вот тот главный и непоколебимый довод, на который могут твердо опираться финляндские публицисты».

Специальная литература о политическом и автономном положении Финляндии также возросла в период 1899 — 1904 гг. Этому тоже содействовали сами финляндцы. Сперва они заботливо переводили свои сочинения на иностранные языки, а затем, благодаря наличности готового материала, в изобилии появились дешевые компиляции. Труды Л. Мехелина «Précis du droit public du Grand Duché de Finlande» (1886 r.), «La question finlandaise», профессора И. Даниельсона — «Соединение Финляндии с Российской Державою», «Внутренняя самостоятельность Финляндии» Р. Германсона, «Государственно-правовое положение Финляндии», были распространены по Европе и ими преимущественно воспользовались западноевропейские ученые и публицисты. Самостоятельной и всесторонней разработки вопроса почти ни у одного из западных писателей не наблюдается. Норвежец Гетц, датчанин Нюхольм, француз Фр. Деспапье и др. компилировали и переписывали по финляндским источникам; но даже составители более солидной по объему книги, как «La situation politique de la Finlande», изданной журналом, претендующим на авторитет в международных вопросах — «Revue de droit international et de législation comparée» (за 1900 г.) — признаются, что у них находились «перед глазами сочинения J. R. Danielsona в английском переводе».

В тех, крайне редких случаях, когда ученые Запада самостоятельно принимались за исследование юридической природы отношений Финляндии к России, неизбежно открывалась какая-нибудь интересная особенность, неуказанная в заготовленных для Европы финляндских комментариях. В виде примера можно указать на выводы Рема («Deutsche Juristen-Zeitung»).

В период усиленного противодействия объединительным реформам, своего рода обетованной землей для финляндцев явилась Швеция: она расположена около Финляндии и в ней находился готовый печатный станок на языке культурных финляндцев; в Швеции имелся, наконец, готовый и обширный круг давно сочувствовавших им людей. Все это делало соседнюю Скандинавию исключительно удобной для перенесения в ее пределы центра литературной оппозиции.

Вскоре Финляндия наполнилась запрещенными произведениями стокгольмского книжного рынка. Некоторые издания печатались, в видах удобства пересылки, на шелковистой бумаге; другие предназначались исключительно для распространения в Финляндии «среди широких народных масс». Брошюрки и листки печатались нередко в значительном количестве. Известно, что возражение на статью шведского профессора Гаральда Иерне было напечатано в 20 тыс. экземплярах.

В Стокгольме появилась брошюра «Реляция об обрусительных мерах лета 1900 г.», в которой Борн, К. Маннергейм, И. Кастрен, Аренд Неовиус и Евг. Вольф давали советы относительно противодействия русским требованиям и способов обхода всех последних законоположений. Вместо публичных собраний они рекомендовали устраивать частные сборища; коробейников предлагали бойкотировать; почтовых марок нового образца не наклеивать; жандармов игнорировать и т. п. По воззрениям этих учителей безнравственности и беззаконности, чиновники, до применения постановлений и указов, имеют право и обязанность исследовать, насколько законно их происхождение. Если постановления и указы, по личному воззрению чиновника, противозаконны или изданы не в том порядке, в каком ему представляется, что они должны быть изданы, он может не исполнять их. Эта своеобразная теория насаждалась в Финляндии профессором Р. фон-Вреде уже в 1897 г. в сеймовой аудитории среди представителей Финляндии.

В Стокгольме была напечатана также брошюра анонимного финляндского автора «Призыв к защите родины», в которой Россия названа «наш старый, вечный, восточный враг». Все предлагаемое автором можно резюмировать так: «не содействовать, не слушаться, не признавать» русского правительства.

Член шведоманской оппозиции Nemo (за каковым псевдонимом скрывался бывший финляндский сенатор) издал в Стокгольме маленькую брошюрку «Vika eller stå?» («Стоять или уступить?»). Он исходил из того положения, что русская политика по отношению к Финляндии не случайного характера и, с уходом со сцены деятелей русского агрессивного направления, она не изменится. Русская политика имеет своим краеугольным камнем принцип государственного единства. Этот принцип совершает свое торжественное шествие по всему свету и называется империализмом. Тому же принципу приносят жертву Англия, Америка и другие высококультурные государства. По мнению Nemo, русский государственный механизм в своем движении сокрушает всякую автономию, уничтожает всякое национальное самосознание, финскую гражданственность, «общественное бытие — все финские посевы». Отсюда Nemo приходит к тому выводу, что Финляндия должна бороться и противодействовать, а не идти на уступки. «Надо сохранить в нашем пароде, — пишет он, — желание и способности «воспользоваться изменившимися обстоятельствами, если они когда-либо настанут».

Как далеко заходили вожделения финляндцев, показывает журнал «Nordisk Revy» (1903, № 3), основанный в Швеции и редактированный сперва бывшим издателем газеты «Nya Pressen» — Акселем Лилле, и