Генерал Ермолов - Владимир Лесин

Кацырев, уверенный в себе, отпустил домой два полка Черноморского войска на помощь генерал-майору Власову, а сам стал готовить своих героев к выступлению против горцев. Многие аулы закубанцев, считавшиеся мирными, спешно стали переселяться в горы. Юрий Павлович поднял свой отряд и пустился в погоню, но слишком задержался на переправе и опоздал. Джембулат Айтеков успел увести своих людей в горы, а потом буквально опозорил его войска, но об этом позднее. И всё-таки результатом экспедиции полковника была просьба черкесов принять от них присягу на подданство России.

Юрий Павлович Кацырев убеждал начальство, что черкесы бежали в горы, оставив на равнине неубранные хлеба, спасаясь от наказания за разорение русских селений. Теперь же голод заставил беглецов раскаиваться. Конечно, их можно простить и принять присягу на подданство России, но при условии, что они переселятся на правый берег Кубани и возьмут на себя обязательство защищать себя от набегов грабителей.

Горцы не приняли этих условий.

Кабардинцы тоже заявили о своей готовности покориться русским, но при условии, что они сроют крепости, построенные в 1822 году, отодвинут войска от гор и позволят им вершить суд по шариату. На переговоры с Ермоловым отправился князь Арслан Бесленеев с большой свитой. Главнокомандующий принял только его, не считая «приличным» говорить с другими.

— Господин Бесленеев, виновные должны просить о прощении, а не выдвигать условия, — сказал Ермолов, — они могут надеяться на великодушие русского правительства; вы, конечно, понимаете, что несправедливо предоставлять больше выгод изменникам, нежели тем, кто подчиняется нам беспрекословно.

Бесленеев легко согласился с доводами главнокомандующего:

— Ваше высокопревосходительство, я прежде ни разу не бывал у русских начальников, поэтому не мог судить о вас. Теперь я получил о русских совсем другое понятие и могу возвращаться в Кабарду.

Какое новое понятие о русских получил Арслан-бек Бесленеев, трудно сказать. Возможно, князь искренне хотел примириться с русскими, но современники утверждают, что анапский паша запретил ему идти на уступки. А может, сами горцы не пошли за ним. Поэтому взаимные набеги продолжались и заканчивались обычно не в пользу горцев, хотя и без серьёзных людских потерь с их стороны.

С осени 1824 года восстание в Кабарде начало шириться. Русские, пытаясь упредить неприятеля, время от времени нападали на аулы горцев, но всегда находили их пустыми. 14 сентября известный лазутчик Али-Мурза сообщил Вельяминову через курьера, что анапский паша с большой партией черкесов, стоящей между верховьями Лабы и Урупа, ожидает лишь прибытия пушек, чтобы напасть на селение Тахтамышское, разорить его, а жителей угнать в горы.

20 сентября черкесы снялись с места и выступили в поход, но куда, неизвестно. Русские готовились нанести удар черкесам отрядами донских полковников Победнова и Исаева с двух сторон Тахтамышского аула. Бой, однако, не состоялся. Лазутчик обманул наших героев. Впрочем, они и не рвались отличиться, всячески избегая столкновения с неприятелем, чем и воспользовались горцы, уничтожив защитников нескольких укреплённых постов Кабардинской линии: одних сожгли заживо, других перебили. Вот что писал в связи с этим генерал-лейтенант Вельяминов в приказе по вверенным ему войскам от 20 ноября:

«Уклонение полковника войска Донского Победнова от сражения не позволяет иметь к нему ни малейшего доверия, а потому кордон, состоящий под его начальством, поручается командиру Кубанского казачьего полка подполковнику Степановскому.

Не более похвалы заслуживают и действия полковника Исаева, который употребил всё искусство, чтобы не встретиться с неприятелем. Подобные действия также не внушают доверия, и кордон, находящийся под его начальством, поручается войсковому старшине войска Донского Грекову 14-му».

В рапорте на имя Ермолова Вельяминов выражал надежду, что новые командиры будут действовать лучше, ибо хуже того, что сделали Победнов и Исаев, «ничего сделать невозможно»{608}.

Такого унижения, какому подверг Джамбулат русские войска, Юрий Павлович Кацырев не испытывал никогда. Уже в декабре он с казаками был за Кубанью, о чём не догадывались даже самые близкие к нему люди, не говоря уже о горцах. В наказание за их вероломство он напал на темиргоевские пастбища и отбил у Мисоста Айтекова тысячу лошадей. Так и действовали, соревнуясь друг с другом в коварстве и жестокости. Нет необходимости описывать все факты, но на одном из них стоит остановиться, ибо он позволяет определить отношение к нему Ермолова.

В то же время, когда донские полковники Победнов и Исаев маневрировали, обманывая друг друга и избегая встречи с черкесами Джембулата Айтекова, произошёл случай, характерный для эпохи утверждения русского владычества на Кавказе.

21 сентября черкесы скрытно перешли Кубань у Каменного моста и столь же скрытно двинулись по берегу Малки. Здесь к ним присоединились кабардинцы во главе с Джембулатом Кучуковым, которого считали преданным России. Через неделю эта огромная ватага напала на станицу Солдатскую.

Погода стояла скверная, шёл дождь. Тем не менее на рассвете почти все казаки отправились на работу в отдалённые поля. В станице же остались одни женщины, старики и малые дети. Восемь человек черкесы убили «и принялись обшаривать дома, — рассказывала уцелевшая казачка, — перины повытащили, сундуки разбили, пух с подушек повыпустили, даже рушники — и те посдирали со святых образов, но особенно накидывались на всякое железо: на топоры, косы и гвозди. Навьючили они всем этим добром своих лошадей и зажгли избы. Тут они добрались и до нас, баб, спрятавшихся в саду, и всех забрали»{609}.

По официальным данным, черкесы и кабардинцы увели с собой сто тридцать человек. Благодаря сырой погоде домов сгорело всего десять, в том числе небольшая церквушка, больница и хлебные амбары.

Оставив разграбленную станицу, черкесы перешли Малку и, никем не преследуемые, потянулись к Баксанскому ущелью. Пройдя ещё сутки, они оказались у входа в ущелье Чегемское, где наткнулись на подполковника Булгакова, который с ротой пехоты и артиллерией следовал к Малке. Грабители казачьей станицы бросились в горы. Но он не стал их преследовать, несмотря на открытое возмущение его солдат. Ермолов, находившийся на Линии, с беспощадной откровенностью писал ему:

«Мне надо было проехать через всю Кабарду, чтобы удостовериться, до какой степени простиралась подлая трусость ваша, когда, встретив шайку, уже утомлённую разбоем и обременённую добычей, вы не осмелились напасть на неё. Слышны были голоса наших людей, просящих о помощи, но вас заглушила подлая трусость; рвались подчинённые ваши освободить соотечественников, но вы удержали их. Из их головы теперь нельзя изгнать мнения, что вы подлый трус или изменник. И с тем и с другим титулом нельзя оставаться среди людей, имеющих право гнушаться вами, а потому я прошу успокоить их поспешным отъездом в Россию. Я принял меры, чтобы, проезжая село Солдатское, вы не были осрамлены оставшимися жителями. Примите уверение в том почтении, какое только вы заслуживать можете»{610}.