Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения

Правда, отвлекался он на внешний антураж не так уж и долго. Ровно до того момента, как вошел в спальню и… Невольно сбавил шаг, остановившись практически сразу, как только взгляд выцепил полную композицию представшей перед ним картины, тут же ударившей по мозгам, будто бронебойным снарядом по самому уязвимому в его титановой защите месту. Уж кому-кому, а ему точно не требовалось дополнительных разъяснений, что тут происходило и что не так с этой кошмарной для любого стороннего обывателя картинкой.

Двое дежурных санитаров с неотложки крутятся впритык у самой кровати, безуспешно пытаясь определить уровень тяжести состояния у припечатанного к постели Кирилла Стрельникова и заодно вытащить из его ладоней чуть вздувшееся и ощутимо подгнившее человеческое сердце. Скорей всего, из-за сильно скованной позы Кира, им так и не удалось за последние минуты ни померять мальчику давления, ни снять с него ту же кардиограмму. Стоявшие почти рядом остальные представители этой шокирующей сценки, тоже не сводили глаз с происходящей мизансцены и, видимо, из-за этого не сразу заметили появление Стрельникова-старшего на пороге спальни. Да он и сам забыл про всех и вся практически сразу, как только глаз зацепился за чудовищный по своему содержанию кадр…

— Господи… Я не могу на это смотреть… — сдавленное причитание Риты с несдержанной от слез дрожью в надломленном голосе последовало где-то секунды через две, после изданного Киром нечленораздельного мычания или стона (то что он мало походил на человеческий, вымораживая в жилах кровь, не могло ни показаться, ни вызвать каких-либо других сомнений).

Все попытки санитаров отобрать у него сердце провалились с тем же успехом, что до этого у водителя Риты, участкового и МЧС-ника вместе взятых. Кир просто со всей силы, несвойственной простому смертному, опять сжался и притянул руки обратно к груди. И это при том, что он, по сути, находился где-то у очень близкой грани между жизнью и смертью.

— Сделайте ему уже укол успокоительного, бога ради. Разве не видно, что ему очень плохо?

— Мы не знаем, что у него с давлением и с сердцем. Любая дополнительная на него нагрузка может выйти не тем боком.

— У него прекрасное, сильное сердце, способно выдержать что угодно. Хорошее снотворное его точно не убьет. — Глеб сперва не поверил услышанному собственному голосу, прозвучавшему неожиданно даже для него. Будто это и не он говорил, а кто-то другой с точно таким же, как у него баритоном — спокойно, уверенно, без тени сомнения или искажающих властную тональность ноток. Хотя еще секунду назад ему казалось, что его горло сдавило изнутри невидимой клешней, и чтобы что-то из себя выдавить, нужно было приложить немало как физических, так и эмоциональных усилий.

— На сегодняшний день по официальной статистике только одного города зафиксировано слишком много случаев по внезапным смертям, связанных в первую очередь с сердечными приступами именно у молодых людей и именно у тех, кто никогда до этого не жаловался на проблемы с сердцем. Я уже молчу о непредсказуемой реакции организма на тот или иной сильнодействующий препарат.

— Риск будет всегда и при любом раскладе. Просто сделайте ему этот гребаный укол и поставьте наконец-то капельницу с физраствором, пока он не протянул ноги от сильного обезвоживания.

Судя по всему, им этого как раз и не хватало. Присутствия более собранного и более уверенного в своих действиях человека. То, на что не была сейчас способна мать Кирилла, которой самой требовалась срочная госпитализация или, в лучшем случае, не менее сильная доза успокоительного. А после того, как она обратила свое мало что соображающее внимание на вошедшего в спальню мужа, ее, похоже, окончательно и придавило, и лишило последних остатков голоса. Если бы не постоянно поддерживающий ее водитель Олег, она бы точно осела прямо на пол. Хотя и продолжала с поразительным упрямством стоять на ногах, не желая никуда садиться.

— Думаю, в любом случае, нам придется забрать его в больницу.

— Тут даже мне нечем будет вам возразить. Я бы сам на этом настоял, если бы вы предложили иной расклад.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как бы странно это ни звучало, но несмотря на всю его внешнюю собранность, он едва ли бы сумел вспомнить через те же пять минут, с кем из санитаров разговаривал и как те выглядели вообще. Большая часть из происходящего куда-то постоянно выпадала из общего уравнения или же упорно не желала запоминаться. Конечно, он сделал все, что мог и на что был способен в эти минуты (как никак, но этого требовал его личный статус, как главы семейства), чтобы взять под контроль всю ситуацию. Только, как показала практика, он оказался совершенно ко всему этому не готов. Да что уж теперь кривить душой. Он действительно не ожидал последствий подобных масштабов. Что угодно и в каком-либо ином гипертрофированном (можно даже и гротескном) виде, но только не это и не ТАК.

— Юняев, помоги Маргарите Петровне добраться до скорой или до вашей машины. Ей тоже не помешает поехать вместе с сыном и получить хоть какое-то подобие первой медпомощи. Заодно проследишь за всем, что там будет происходить. С остальным здесь я разберусь уже сам. Вячеслав, а ты пройдись по квартире и проверь, чтобы тут больше не осталось никого лишнего. Надо будет вызвать строй бригаду и разобраться с входными дверьми.

— Я вообще-то только что вызвал следственную группу по факту возможного особо тяжкого преступления. Здесь нельзя ничего ни трогать, ни…

— Простите, как вас зовут? — Стрельников перебил моментально встрепенувшегося участкового в новехонькой полицейской форме, но без фуражки и сделал в сторону представителя правоохранительных органов неспешные пару шагов.

— Уполномоченный участковый полиции Сергей Ратников…

— Сергей? Хорошо. Вы не против со мной переговорить с глазу на глаз, скажем на кухне, без лишних свидетелей?..

Конечно, Ратников был не против, пусть поначалу не совсем понял, что именно от него хотят. Более того, Глеб кивнул второму своему сопровождающему "помощнику", отдав тем самым молчаливый приказ — приступить к осуществлению плана "Б", который обычно приходится запускать при таких вот непредвиденных и не всегда легко разрешаемых ситуациях. А с учетом зашкаливающего эмоционального прессинга, запускать и управлять этой вроде как давно отлаженной машиной, оказалось на поверку не таким уж и простым занятием. Как никогда тянуло где-нибудь уединится и хотя бы минут десять побыть в полной тишине с самим с собой и с тем осадком чувств, что взбаламутили в глубоком омуте его души созданным его же стараниями кошмаром. Просто, чтобы как-то все это в себе замять, утрамбовав до самого основания, чтобы, не дай бог, больше так не прикладывало в самый неожиданный для этого момент. Не хватало еще сорваться, когда меньше всего ждешь от себя подобного.

В конечном счете, этим все и закончилось. Кира увезли на скорой вместе с его матерью в указанную Глебом больницу, из квартиры увели всех и каждого, кто не имел к семье Стрельниковых хоть какого-нибудь косвенного отношения. Естественно, никакой следственной опергруппы сюда не доехало. Зато явилась по срочному вызову бригада специалистов широкого профиля. И… главное, у Кира отобрали сердце еще до того, как его вынесли из спальни на носилках, под мощной дозой быстродействующего снотворного. Сердце осталось здесь… До поры, до времени. До появления клинеров с необходимым для "уборок" квартир оборудованием.

Он, конечно, мог уехать отсюда чуть ли не сразу вслед за Ритой, оставив все вопросы по квартире и самому происшествию тому же Вячеславу. Но что-то вынудило его остаться, задержавшись далеко не на пару часов. Пройтись почти по всем открытым комнатам, вспомнить о том факте, что он очень и очень давно тут не был и много чего теперь не узнавал. Или впустить в свое сознание другие немаловажные детали, например, связанные со Стрекозой, с оставленными ею здесь следами и… личными вещами, теми, что она так отсюда и не забрала, когда переезжала на Котельникова. Их забирал кто-то из людей Стрельникова-старшего, и, скорей всего, мог что-то не доглядеть. Но даже не в этом суть. А в том, какие именно вызывали в нем чувства и последние события, и связанные с этим местом собственные ощущения. То, что не видел чужой глаз и так глубоко резало по сердцу тебя лично.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})