Незнакомцы - Дин Кунц

— Что это было? — уже немного отогревшись в теплом салоне машины, спросила Джинджер.

Все еще мелко дрожа, но почему-то абсолютно не стыдясь своего поступка в аэропорту, Доминик прокашлялся.

— Честно говоря, я и сам не знаю. Может быть, мы оба прошли через испытание, сблизившее нас настолько, что между нами возникла устойчивая связь, о которой мы и сами не подозревали, пока воочию не увидели друг друга.

— Когда я увидела вашу фотографию на обложке книги, я тоже почувствовала нечто особенное, но совсем не то, что теперь. А выйдя из самолета и увидев вас на площадке, я испытала такое чувство, что мы знакомы целую вечность. Вернее, мне показалось, что мы знаем друг друга даже лучше, чем своих давних знакомых. Словно мы посвящены в некую неизвестную остальному миру тайну. Это похоже на бред сумасшедшего, не правда ли?

— Нет. Абсолютно, — покачал он головой. — Вы совершенно точно выразили словами то, что чувствовал и я сам, только мне казалось, что у меня не найдется нужных слов, чтобы выразить это.

— Вы уже виделись кое с кем из других, — сказала Джинджер. — При встрече с ними вы испытали то же самое?

— Нет. Я сразу почувствовал, что нас что-то объединяет. Это было доброе, теплое чувство, но далеко не столь же сильное, как то, что я ощутил, когда вы спускались по трапу. Видимо, мы все прошли через нечто необычное, и это сплотило нас и наши судьбы, но мы с вами, несомненно, испытали что-то еще более странное и потрясающее, чем все остальные. Вот ведь какая чертовщина! Кажется, загадкам не будет конца.

Примерно еще с полчаса они сидели в машине на стоянке возле терминала и разговаривали, не обращая внимания на снующие вокруг автомобили и завывающий за окнами «Шевроле» январский ветер.

Она рассказала ему о приступах автоматизма, сеансах гипноза у Пабло Джексона и «Блокаде Азраила», об убийстве гипнотизера и своем чудесном спасении.

И, хотя она и не искала сочувствия или похвалы за находчивость, проявленную в критическую минуту, Доминик проникся к ней уважением и симпатией: эта хрупкая женщина казалась ему сейчас более мужественной, чем иной представитель сильного пола.

В свою очередь Доминик поведал Джинджер о событиях минувших суток. Особенно впечатлили ее новые подробности его навязчивого сна, свидетельствующие о правильности теории Пабло Джексона: ее внезапные приступы автоматизма были вызваны не нарушением мозговой деятельности, а случайной встречей с предметами, похожими на те, что она видела во время своего заточения в мотеле позапрошлым летом. Так, черные перчатки и шлем с затемненным щитком напугали ее именно потому, что самым непосредственным образом были связаны с ее подавленными воспоминаниями о людях в защитных костюмах, промывавших ей мозги. А отверстие для стока воды в раковине умывальника в больнице ввергло ее в панику, поскольку она была одной из отравленных полковником Фалькирком и ее, как и Доминика, принуждали очистить желудок от яда. К кровати же ее привязали, видимо, для того, чтобы определить степень отравления, и при этом пользовались офтальмоскопом — этот инструмент тоже стал впоследствии раздражителем неадекватной реакции.

Доминик усмотрел в этом неоспоримое свидетельство ее здравомыслия, поскольку бегство от внушающих страх предметов вполне нормальный, хотя и крайний способ избежать неприятностей, в данном конкретном случае — тягостных воспоминаний, связанных с происшествием в мотеле.

— А как объяснить страх перед пуговицами на куртке убийцы Пабло и шинели полицейского? — спросила Джинджер. — Почему я бросилась бежать от них?

— Нам известно, что в этой операции участвовали военные, — ответил Доминик, поворачивая вверх решетку печки, чтобы теплый воздух отогрел ветровое стекло, — а на военной форме похожие латунные пуговицы, правда, не со львом, а с орлом. В том-то, думаю, и разгадка.

— Пусть так, но ведь военные были в специальных костюмах, — возразила Джинджер.

— Возможно, они сняли их спустя какое-то время, ведь в мотеле они находились целых три дня.

— Скорее всего так оно и было, — кивнула в знак согласия Джинджер. — Видимо, в какой-то момент они успокоились. Остается выяснить одно: почему я так испугалась фонарей с желтыми стеклами возле дома Пабло. В них не было ничего особенного, однако, увидев эти фонари, я впала в панику.

— Полагаю, что эти фонари напомнили вам светильники в мотеле «Спокойствие». Они тоже с желтыми стеклышками, — с улыбкой пояснил Доминик.

— Проклятие! — воскликнула Джинджер. — Выходит, каждый мой приступ неосознанного панического бегства был вызван каким-то предметом, напоминающим мне о тех днях, когда мне промывали мозги!

Доминик достал из кармана фотографию и протянул ей.

— Конец света! — прошептала Джинджер, взглянув на снимок, и отвернулась, заметно побледнев.

Доминик молчал, давая ей время успокоиться.

В сумерках машины на стоянке походили на затаившихся хищников. Ветер сметал с асфальта мусор и мертвые листья.

— Это какое-то безумие! — наконец произнесла Джинджер, вновь уставившись на фото. — Что же вынудило их пойти на такой рискованный шаг? Что могли мы увидеть такого уж дьявольски важного?

— Мы это выясним, — заверил ее писатель.

— Вы уверены? Думаете, они нам позволят? Они застрелили Пабло. Они ни перед чем не остановятся, чтобы заставить нас молчать.

— Мне думается, что среди них нет единства мнений. Есть упрямые служаки типа полковника Фалькирка и его людей, но есть и такие, которые придерживаются иной позиции: это те двое, которые откачивали нас после отравления, и неизвестный доброжелатель, рассылающий фотографии и предупреждения. Твердолобые хотели нас всех убить, не полагаясь на эффективность блокады памяти и промывки мозгов. А ребята подобрее решили ограничиться стиранием воспоминаний и контролем за деятельностью мозга.

— Убийца Пабло, видимо, из компании твердолобых.

— Да, это человек Фалькирка. Полковник, очевидно, твердо намерен уничтожить каждого, кто будет угрожать прикрытию, из чего следует, что мы все в опасности. Нам остается лишь уповать на добрую волю противников Фалькирка. В любом случае нам некуда отступать. Мы не можем разъехаться по домам и жить, словно ничего не произошло, только потому, что перед нами слишком грозный враг.

— Верно, — согласилась Джинджер, — мы не можем так поступить. Пока не узнаем, что с нами случилось, мы вообще как бы и не живые люди, у нас отняли наши жизни.

Ветер хлестал жухлой листвой по ветровому стеклу и крыше. Джинджер огляделась вокруг.

— Они наверняка знают, что мы собираемся все вместе в мотеле, что их план рушится. Как вы думаете, за нами наблюдают?