Закон Уоффлинга (СИ) - "Saitan"

В пятне света показались сгорбленная спина в белой рубашке и опущенная белобрысая голова. Малфой упирался руками в раковину, его трость валялась на полу.

— Это обязательно должен был быть ты, — обречённо сказал Малфой, не повернувшись.

— Судьба любит изощренные шутки, — философски пожал плечами Том. — Тебе нужна помощь? Ты не можешь поднять трость?

Малфой истерично расхохотался.

— Ты, должно быть, радуешься сейчас, — выплюнул он, сдавив кафель до побелевших пальцев. — Радуешься моей немощности, моим страданиям. Ты всегда был мстительным, но раньше меня это восхищало. Пока я не ощутил твою мстительность на себе.

Том вдруг понял, что больше не испытывает злорадства. Малфой был просто жалок.

— Теперь ты знаешь, что испытывал Гарри, — просто сказал он, поднимая трость.

Малфой хихикнул особенно истерично и отшвырнул протянутую трость подальше. Та с громким стуком покатилась по каменному полу и врезалась в кабинку.

— Гарри, Гарри, Гарри! Всегда только Гарри! Тогда я хочу почувствовать всё, что чувствовал он! — руки на раковине разжались, он шагнул к Тому, но его нога подломилась, и он просто рухнул на него.

Том поймал его, и не успел ничего понять, как рот Малфоя прижался к его рту.

Он с силой оттолкнул его, и тот рухнул на пол.

— Ты что творишь?! — прорычал он, вытирая рот рукавом. Омерзительный вкус чужих, солёных от слез губ жег кислотой.

— Хочу получить то же, что было у него. Тебя, — всхлипнул Малфой, беспомощно раскинувшийся на полу. — Я всегда хотел быть для тебя особенным. Но я даже не понимал, чего именно хочу, пока не увидел, как ты отказываешь некроманту из-за Поттера.

Том отшатнулся.

Он подозревал, но не был уверен, потому что Малфой и сам не знал.

— Я пытался тебя убить, — хрипло ответил он, разглядывая тощие руки и хилую грудную клетку, обтянутую рубашкой. Малфой был по-своему красив той аристократической красотой, которую маги любят воспевать в романах. Но Том никогда бы не посмотрел на него так, как на Гарри.

— И за это я тебя ненавижу. Но всё равно постоянно думаю о тебе. Я хочу причинить тебе боль, такую же, как ты причинил мне. Хочу, чтобы ты приполз ко мне на коленях и умолял полюбить тебя, простить тебя. Хочу разрушить тебя, а затем по крупице восстановить, — он мечтательно улыбался, глядя на Тома, не пытаясь встать.

— Ты уже причинил мне боль, которая разрушила меня и выстроила заново, — покачал Том головой, с жалостью на него глядя. — Когда отправил Гарри в больничное крыло. Неужели ты ничего не вынес из этой истории?

— Вынес, — хмыкнул тот. — Я никогда больше не доверюсь ни одному человеку. Я никогда больше не смогу влюбиться. Я никогда не стану хорошим дуэлянтом. И я никогда тебя не прощу за то, что ты выбрал глупого грязнокровку, которого знал месяц, а не меня, когда я столько лет был рядом и во всём тебя поддерживал. Ты был моим кумиром! Я закрыл глаза на твою полукровность, я давал тебе деньги, я из кожи вон лез, чтобы воплотить в жизнь все твои планы. Я просиживал с тобой в библиотеке до утра, я таскал тебе еду, когда ты забывал поесть, я дарил тебе дорогие подарки, врал из-за тебя отцу и матери. А ты променял всё это на сексуальную задницу и блядский взгляд. Ненавижу тебя! За что ты его так сильно полюбил?

Том тяжело вздохнул и присел на корточки, чтобы не возвышаться над ним так сильно.

— Я понимаю, как это выглядит с твоей стороны, — осторожно подбирая слова, начал он. — Но я влюбился в него не из-за этого. Он просто был тем, чего мне всегда не хватало. Ты никогда бы не смог мне этого дать, что бы ни делал. Даже если бы его не было.

Драко закрыл глаза, и Том увидел, как к вискам потекли слезинки по белоснежной коже.

— Вообще ничего? Никогда? — всхлипнул он.

— Никогда, — подтвердил Том и поднялся на ноги. — Теперь ты должен жить своим умом, не следуя за кумиром.

Он покинул туалет, не оглядываясь, слыша тихие всхлипы за спиной.

Когда Том только узнал о тени, он думал, что после победы всё будет по-другому. Они с Гарри будут вместе, он изменит структуру Ордена рыцарей и начнёт что-то новое, великое, манипулируя их чувствами.

Теперь у его ног лежали одни руины. Закон Уоффлинга катком проехался по всем, кто окружал Гарри. Их жизни и судьбы были разрушены, характеры смяты, устои свержены.

Том поклялся себе докопаться до истины. Ему по-прежнему хотелось силы, но теперь он осознавал, что сила не в тёмной магии или в величайших проклятиях. Самая могущественная сила — это знания о том, как устроен их мир.

О чувствах Драко он старался больше не думать. Неприятно было понимать, что всё это время он был так ужасно слеп и игнорировал огромный сияющий плакат с надписью «обрати на меня внимание, или я уничтожу всё, что тебе дорого». Но раньше он вообще не мог вообразить, какие сильные эмоции скрываются в людях и на какие толкают безумства, в нём был ограниченный набор базовых чувств, необходимых для выживания.

Декабрь подходил к концу, близились каникулы. И Том прощался со школой, которая стала ему домом на долгие годы.

Он больше не мог выносить пустой комнаты с двумя креслами, покрытыми цветастыми пледами, коврика цвета «рвота единорога», часов на каминной полке в виде снитча, пузатого чайника с двумя чашками на письменном столе.

Его дом был рядом с Гарри. Без него эти вещи вызывали только боль.

Том получил от Хогвартса всё, что мог. Настала пора двигаться дальше.

Ужин перед каникулами выдался тихим: зал всё ещё был задрапирован чёрными гобеленами в знак траура о погибших, ученики тихо переговаривались, стараясь не смеяться громко и не выражать бурной радости. Место декана Слизерина вновь занял старик Слагги, которого срочно отозвали с заслуженной пенсии, а кресло директора заняла МакГонагалл.

Казалось, без чокнутого директора и злобного зельевара Хогвартс потерял половину своего сказочного очарования. Всё теперь стало совершенно другим, чужим и пресным, не волшебным.

— Том, а ты что киснешь? Давай сегодня выпьем, сыграем в карты?

Том оторвался от своей тарелки с одиноким листом салата, которую гипнотизировал уже минут десять, и поднял взгляд на Дэвида.

Его жертва вернулась обратно в Хогвартс и даже не представляла, какое наказание понёс Том за свой яростный срыв.

Если бы ему не приспичило отравить Рочестера, Снейп бы не узнал о делишках Тома, не стал бы шантажировать его, а Том бы не перестал ему доверять и не стал искать способы от него избавиться. Тогда они вместе бы докопались до истины. Снейп, конечно же, тут же доложил бы обо всём Дамблдору, его бы точно не обманули лживые речи и обещания Экриздиса. И всё обошлось бы без жертв и добровольного заключения Гарри в родных стенах.

Том ненавидел смотреть на светящееся лицо Дэвида, которое каждый день напоминало ему о его ошибках.

— Не лезь к нему, Дэвид, — внезапно вступился за Тома Маркус Флинт. Он сдвинул свои кустистые брови и пристально глядел на бывшего врага. — Не видишь, ему не до тебя.

Лестрейндж рядом пораженно ахнул, Долохов пихнул в бок братца Кэрроу, Малфой никак не отреагировал, только наколол помидор на вилку и отправил его в рот, не глядя на них.

— А ты не лезь, Маркус, — недовольно шикнула Мелоди, которая так и не созналась своему парню в истинной ориентации.

Том внезапно понял, что может их больше не увидеть. Скорее всего, так и будет.

— Мы все уживались долгие годы, несмотря ни на что, — сказал Том, и все резко замолчали, вслушиваясь в его тихий голос. — Наши мелкие интриги закалили нас, сделали теми, кто скоро подхватит знамя старшего поколения и поведёт магический мир вперёд, в будущее. Мы — слизеринцы. Мы лучше всех знаем, что значит ответственность, власть и сложный выбор. Я надеюсь, вы все повзрослеете, забудете старые обиды и сделаете так, чтобы никто не посмел обвинить наш факультет в подлости и злобности.

На него воззрились два десятка пораженных однофакультетников, которые услышали его тихую речь.