Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов - Фрэнк Сноуден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подводя итог, можно сказать, что в числе предпосылок возникновения эпидемии ВИЧ/СПИДа в 1980-е гг. были глобализация, развитие инвазивных медицинских технологий и последствия гомофобии. Вдобавок эпидемии поспособствовало то, что политическое руководство страны долгое время отказывалось противостоять надвигающейся чрезвычайной ситуации в области здравоохранения так же, как это было в Южной Африке.
Гнев Божий и просвещение в вопросах СПИДа
Первые преставления о СПИДе как о «гейской чуме» способствовали восприятию его не как болезни, а как греха. Основной вклад в эту тенденцию сделали многочисленные консервативные протестанты и католики, которые приравнивали гомосексуальность к государственной измене, считали ее психическим отклонением и поддерживали в каждом штате законы, криминализующие гомосексуальные отношения. Для тех, кто был охвачен страхами, порожденными холодной войной, ужасающий образ тайного братства геев-прозелитов, завлекающих кого-то в свои ряды и замышляющих предать родину Советам, представлялся более чем реальным. Носителям подобных страхов казалось, что геи в союзе с коммунистами того и гляди низвергнут нацию.
На этом фоне появление «гейской чумы» воскресило древнейшую интерпретацию эпидемических болезней как возмездия за грехи, ниспосланного разгневанным Богом. Ссылаясь на Библию, где содомиты страшно порицались, некоторые религиозные деятели консервативного толка взяли на себя инициативу по пропагандированию подобных взглядов. Основатель «Морального большинства» Джерри Фолуэлл мгновенно приобрел известность, заявив, что СПИД – это Божья кара не только гомосексуалам, но и всему обществу, которое терпимо к ним относится. Солидарность с его позицией выразили телевизионные проповедники Билли Грэм и Пэт Робертсон.
Точно так же в 1980-е гг. авторы популярных экстремистских религиозных публикаций, посвященных проблеме СПИДа, отвергнув и научный подход, и просто человеческое сострадание, утверждали, что жертвы болезни сами в ней виноваты, а их мучения – наказание Богом за грехи. В 2015 г. Энтони Петро объяснил в книге «После гнева Господня: СПИД, сексуальность и американская религия» (After the Wrath of God: AIDS, Sexuality, and American Religion), что такие христиане отказались от биомедицинского взгляда на СПИД как на вирусное заболевание и вместо этого предъявили свои личные убеждения, что эта болезнь якобы кара за безнравственное поведение. Из этого следовало, что меры здравоохранения могут быть только паллиативными. В качестве защитных мер авторы этих статей предлагали свои личные моральные установки: сексуальное воздержание до брака и верность в гетеросексуальных моногамных отношениях после свадьбы.
Однако существовала и альтернативная христианская точка зрения. В больших городах вроде Сан-Франциско, Лос-Анджелеса, Чикаго и Нью-Йорка, где с самого начала эпидемии ее жертв было много, священники общались с заболевшими и исполняли свой христианский долг, помогая «грешникам». Для этого требовалось милосердие и способность сострадать. Известным сторонником такой позиции был протестантский священник Уильям Слоун Коффин. Однако подобные единичные случаи в начале пандемии ВИЧ/СПИДа обычно просто тонули в безбрежном молчании христианского большинства, или же их заглушала барабанная дробь правых христиан, претендовавших на первенство в формировании представлений о СПИДе и его религиозно-этической трактовки.
Учитывая, что многие считали ВИЧ/СПИД последствием аморального поведения, неудивительно, что в критически важный момент, в начале 1980-х гг., когда СПИД обосновывался в США, республиканское руководство во главе с президентом Рональдом Рейганом не проявило энтузиазма в охране общественного здоровья в связи с угрозой ВИЧ. Рейган, как и П. В. Бота в Южной Африке, был озабочен победой в холодной войне и защитой американцев от советской «империи зла». Болезнь, которая, по мнению Рейгана, поражала только маргинальные и презираемые группы населения, его внимания не заслуживала.
Более того, из суждения, что причиной эпидемии стало греховодничество, логически вытекал вывод, что и лекарство от нее должно быть поведенческим, а не медицинским. Считалось, что содомиты должны остановить болезнь, вернувшись к праведным американским ценностям. Администрация Рейгана полагала, что нравственная позиция важнее и эффективнее, чем научно обоснованные здравоохранные меры, с помощью которых не уничтожить корень проблемы.
Этот конфликт между медицинской и моральной интерпретацией СПИДа обрел наиболее яркое выражение в поправке Хелмса от 1987 г. Увидев комикс про двух мужчин, которые занимались безопасным сексом, сенатор Джесси Хелмс обратился к сенату со следующей речью: «Эта тема настолько непристойна, настолько отвратительна, что мне трудно стоять здесь и говорить об этом… меня может стошнить. Ваш сенатор отнюдь не пай-мальчик. Я давно живу на свете… но сама христианская этика требует от меня что-то предпринять. Я называю вещи своими именами, и извращенец – это извращенец»{233}. Затем Хелмс предложил поправку, запрещающую использование федеральных средств для профилактики ВИЧ/СПИДа и просветительской деятельности в этой области, объяснив это тем, что обучать безопасному сексу и использованию презервативов – то же самое, что пропагандировать гомосексуализм, а это противоречит моральным ценностям и законам, запрещающим содомию. В результате федеральное правительство не смогло принять меры для защиты здоровья населения.
Рис. 20.1. Американская кампания по борьбе со СПИДом с 1987 по 1996 г. использовала плакаты, показывающие, что риск заболеть ВИЧ/СПИДом есть у всех, а не только у белых геев или потребителей инъекционных наркотиков и что важно противостоять распространению эпидемии и заниматься просвещением и профилактикой. Опубликовано Центрами по контролю и профилактике заболеваний.
US National Library of Medicine
Официальное начало американской эпидемии ВИЧ/СПИДа в 1981 г. совпало со вступлением Рейгана в должность президента. За этим последовало шесть лет полного молчания о смертельной болезни. Когда кризис в здравоохранении требовал от руководства страны решительных действий, Рейган предпочел не замечать настойчивые призывы ЦКЗ и организаций, защищающих права геев, предотвратить людские страдания и смерти. Вместо того чтобы начать активную борьбу со СПИДом, Рейган лишь урезал федеральный бюджет. И только 31 мая 1987 г., когда от СПИДа умерли уже 20 849 американцев, а болезнь распространилась по всем пятидесяти штатам, Пуэрто-Рико, округу Колумбия и Виргинским островам, Рейган впервые публично упомянул проблему СПИДа, а затем, весьма неохотно и под давлением общественности, попросил главного санитарного врача доктора Эверетта Купа подготовить отчет по заболеванию.
К большому удивлению президента, Куп предоставил тщательный и подробный доклад об эпидемии, в котором не было и тени осуждения ее жертв. Подготовленная правительством США в 1988 г. брошюра «Общие сведения о СПИДе» (Understanding AIDS) внесла огромный вклад в то, что общество осознало всю серьезность происходящего, особенно после того, как Куп распорядился разослать брошюру всем 107 млн семей США – самая массовая почтовая рассылка по вопросам здравоохранения за всю историю страны. Поговаривали, что Рейган узнал о рассылке, только когда получил почтой свой экземпляр брошюры.
Увы, спустя некоторое время администрация заткнула Купу рот. Он настойчиво призывал ЦКЗ, Министерство здравоохранения и социальные службы выпускать образовательные материалы, подробно объясняющие принципы распространения ВИЧ. Он выступал за то, чтобы открыто говорить, какие сексуальные практики (например, анальный секс) повышают вероятность заразиться и какие манипуляции снижают риск (например, использование презервативов). Однако министр образования Уильям Беннетт, заклятый враг Купа, занимавший более высокое положение в бюрократической системе, идеологизировал насущный вопрос здравоохранения. Он считал, что, одобрив выпуск печатных материалов, где прямо упоминается содомия, презервативы и внебрачный секс, федеральное правительство даст населению понять, что подобное поведение приемлемо и допустимо. По замечанию конгрессмена Барни Фрэнка, который в 1987 г. сделал каминг-аут, открыто заявив о своей гомосексуальности, Беннетту «и некоторым другим» казалось, что они насаждают некие абсолютные ценности, которые «на самом деле были ценностями лишь самого мистера Беннетта», и эти люди полагали, что просвещать население относительно поведенческих практик, которые «мистер Беннетт не одобряет… будет неправильно»{234}.
В результате федеральное правительство выпустило информационные материалы, которые были донельзя «стерилизованы» и о проблеме рассказывали экивоками, чем вводили людей в заблуждение и никакой пользы не принесли. Как выяснилось на слушаниях в Конгрессе в 1987 г., общие предостережения об опасности «интимной половой активности» и «обмене телесными жидкостями» не давали никакого представления «о значительной потенциальной опасности анального или вагинального проникновения и очевидного отсутствия таковой в случае, скажем, взаимной мастурбации»{235}. Грязные словечки и делишки были под запретом.
В первые годы эпидемии кампания по просвещению общества была особенно важна (рис. 20.1). Как весной 1987 г. отмечали представители Национальной академии наук, медицина не располагала ни вакцинами, чтобы предотвратить новую болезнь, ни эффективными методами лечения,
