Условный рефлекс - Ксения Мартьянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Думаешь, всё настолько серьезно?
– Я не знаю. – Честно ответил Брендон. – Но в одном уверен – этим двоим я могу тебя доверить.
– Но полиции не можешь, – будто бы заглядывая глубоко в его душу, прошептала она, а затем осторожно приподнялась на локтях, – почему? За что ты их винишь?
Сердце мужчины пропустило удар. Затем второй. И третий.
Слова, которые долгие годы он держал в себе, сами слетели с языка.
– За то, что тридцать лет назад они не сумели поймать монстра.
– Какого монстра, Брендон? О чем ты говоришь?
Никогда и никому он об этом не рассказывал. Это была его тайна. Нет, их с мамой тайна. И дедушкина – но тот, пусть земля ему будет пухом, уже двадцать три года как покоится в могиле. Брендон был ещё очень маленьким, когда Джерард Макгил ушел из жизни, но его веселый, добрый нрав, его твердый, непоколебимый, но в то же время мягкий характер он помнил и по сей день. И всегда старался на него равняться.
– Его звали Тод. – Говорить было трудно. А делиться чем-то настолько важным – ещё труднее. – Они с мамой познакомились на одной из закрытых студенческих вечеринок для старшеклассников. Попасть туда было крайне трудно, но… одна из маминых подруг сумела их провести. – Брендон сделал паузу и сглотнул. Натали не моргая слушала. – Им было по шестнадцать. Тод был старше на шесть лет. Тогда он показался маме милым, даже понравился ей. Она пожалела об этом уже через несколько дней. После вечеринки они виделись всего пару раз, но он стал словно одержим ею. Постоянно подкарауливал маму у колледжа, не прекращая звонил ей, присылал цветы и подарки, говорил о какой-то безумной любви и о том, что больше никогда её не отпустит. Несколько раз он перехватывал её где-то на улице, зажимал за углом, пытался поцеловать и… в какой-то момент это начало её пугать. – Брендон вновь выдержал паузу. Натали невольно сжала его руку. – Понимая, что Тод безумец, и не отстанет от неё по доброй воле, она рассказала обо всем деду. Он обратился в полицию. Те опросили соседей, друзей, семью… да всех, кого могли. Но ничего не нашли. Ни единой связи между ним и мамой. Посчитали её рассказы местью обиженной девочки, любви которой не замечают – обычное дело в таком возрасте. Так они сказали. – Брендон криво усмехнулся. – А ведь сделай они тогда хоть что-то, и всё могло бы быть совсем иначе.
Натали почти не дышала, но сильнее сжимала его руку. Брендон понимал, что она хочет спросить, что было дальше, но молчала, давая ему возможность решить самому. И он решил.
– Он знал всё мамино расписание вдоль и поперек. Все свободные окна, все дополнительные занятия. И вот, выбрав подходящее время, подкараулил её неподалеку от дома. Дождался, пока она останется одна. Ей оставалось всего пол квартала, но она не дошла. – Он даже не предполагал, что говорить об этом будет так тяжело. – Тод перехватил её у переулка, а когда мама начала кричать – приложил к её лицу тряпку с хлороформом. Достаточную дозу для того, чтобы обессилить, но недостаточную для того, чтобы усыпить.
– Брендон… я не заставляю тебя продолжать… – дрожащим голосом прошептала Натали.
Подняв голову, он встретился с наполненными невероятной болью и обидой глазами.
Брендон не знал, алкоголь ли в крови развязал ему язык или это было что-то другое, но решил рассказать всё, как есть. Так или иначе. Всю правду.
– Ублюдок специально оставил её в сознании, а затем изнасиловал в холодном темном переулке. Не переставая повторять, что зря она обо всём рассказала копам. Так как он при любом раскладе выйдет сухим из воды. – По щеке Натали скатились несколько слезинок. Она старалась держаться, но боль сдавливала грудь. – Знаешь, кем оказался его отец? – Брендон ухмыльнулся. – Чертовым капитаном полиции. Все заявления, поданные на Теда Боумана, тут же терялись. Перепуганная шестнадцатилетняя девочка могла умереть, а чертовой системе было плевать.
– Как твоя мама всё это пережила… – внезапно прошептала Натали, а Брендон понял, что рассказал ещё далеко не всё.
– Это меньшее, через что ей пришлось пройти. – Пауза. Секунда. Вторая. Третья. – Поняв, что защиты от полиции им не дождаться, мой дед увез маму из Атланты. Одним днем. Толком не взяв никаких вещей. В Лос-Анджелесе жил его старый друг – Боб, отец Эрла. Он помог им обосноваться и подыскал на первое время жилье. А потом мама узнала, что беременна.
Брендон почувствовал, как Натали напряглась. Он знал – всё просчитать и понять не составит для неё труда. Ему даже и говорить больше ничего было не нужно.
Но Брендон продолжал говорить. Несмотря на то, что было больно. Несмотря на то, что мог навсегда потерять эту женщину и её любовь. Ему просто необходимо было рассказать ей всю правду.
– Дедушка всегда был против абортов, поэтому, не раздумывая, сказал, что мама должна рожать. Она боялась. – Брендон усмехнулся. – Конечно, боялась. Это понятно. Ей шестнадцать. Она беременна, да ещё и так вот… – Немного помолчав, он продолжил. – Но, знаешь, что всегда меня удивляло? Даже несмотря на то, каким способом я был зачат, мама хотела меня. Она… была невероятная уже тогда. Однажды я спросил её, в какой момент она меня полюбила. А она ответила: «в тот самый, как узнала о тебе». В шесть я думал, что это нормально, когда мамы так говорят. Но два года спустя понял, что не каждая мать способна на такую любовь.
– Мора рассказала тебе?…
– Нет, что ты. Она бы не смогла. Я даже не уверен, что знал бы всё это сейчас, если бы не та ночь.
– Та ночь?
Брендон кивнул.
– Мне было восемь, когда Тод нас нашел. Дедушка уже умер. Маме пришлось работать в две смены. А в выходные брать подработки. Однажды ночью он завалился к нам домой. Мама брыкалась и звала на помощь, но мы жили в таком районе, что всем по большому счету было на это просто плевать. Каждый беспокоился лишь о собственной шкуре. – Брендон ощутил, как его вновь накрывает злость. – Тогда я всё и услышал. Не в подробностях, но достаточно, чтобы испугаться. – Мальчик внутри него вновь ощутил страх и боль. – Я слышал, как она кричала. Слышал глухие удары о стену. Тогда мне казалось, что это продолжается целую вечность. Испугавшись монстра за дверью, я забился в самый
