Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

забылась там и наслаждалась каждым мгновением, проведенном в сладком одиночестве. Выудила из самого сокровенного места маленькую баночку, откупорила ее и, зажмурившись, ела золотую пыльцу, забыв о жутком осеннем холоде за окном и обо всем, что только есть вокруг. Но чуть только услышав странный шум, бросилась прочь, как совершивший кражу преступник, и след ее вины красуется на румяной щеке, как вечное напоминание о счастье. Наверное, хорошо бы иметь тоже такую баночку с оживляющим душу нектаром».

— Что случилось? Мам? Рэй? У вас… все хорошо?

— Я не желаю видеть больше эту мерзавку! — вместо ответа воскликнула Джанетт и бросилась в коридор; раздались тяжелые, но быстрые шаги по лестнице, и все утихло. Блондинка посмотрела на сестру, и обеим пришлось замереть в выжидающем молчании.

Я не буду спрашивать тебя, что ты натворила, — будто говорила первая, не шевеля губами, а лишь прожигая девочку своими глазами насквозь. — В этом вряд ли будет какой-то смысл, верно? Сделанного уже не вернуть. Нам стоит поговорить об этом прямо сейчас?

Рэйчел заворожено смотрела на размазанную помаду и тоже ничего не говорила, а только чуть видимо покачнула головой, и огненная копна бережно обняла хрупкие плечи.

Тогда, быть может, мне спросить кое о чем другом? Но это также глупо, потому что я слишком хорошо знаю тебя — ты не ответишь честно. Мы так быстро потеряли маленькую милую девочку, которая своей добротой и искренностью вселяла в чужие сердца светлую радость и надежду на будущее счастье, как лучик, который ведет за собой в кромешной темноте… А теперь ты угасаешь, пчелка. Стремительно, словно тоненький фитилек погружается в растопленный собою же воск, и пламя тонет в полужидкой массе, становится все более блеклым и уменьшается, пока не исчезнет вовсе. Мне стоит сказать это вслух? Думаю, ты только что услышала нечто подобное.

Робертсон указала головой на верхний этаж и неразборчивое бормотание в комнате матери, а после снова обратилась к Рэйчел немного насмешливо и вопросительно. Девочка моргнула и взяла еще один кекс, машинально его пережевывая, но не разрывая волшебной зрительной связи.

Но ты ведь это изменишь, правда? Странно только одно: я не понимаю, нуждаешься ли ты в помощи? Говорят, сильные люди не показывают своих чувств, а мастерски создают иллюзию душевного спокойствия, но я понять не могу — с каких пор ты стала такой… скрытной? Раньше можно было заглянуть внутрь тебя и без усилий увидеть все прекрасное, что там хранилось — детские желания, мечты, стремления и разочарования. Но теперь туда не попасть так просто. Ты будто засов повесила, спряталась ото всех и не хочешь ничего слышать. И мне правда страшно, когда я пытаюсь найти причину такому поведению: даже представить жутко, что могло произойти с тобой, милая, за очень короткий срок; куда подевалась улыбка, где оглушающий заливистый смех и беззаботность? Еще хуже то, что я догадываюсь об ответе. Не будем произносить то, что итак ясно и очевидно. Но для кого?

Девочка грустно улыбнулась и одними губами прошептала короткое имя, в то время как зелень в ее глазах застекленела и превратилась в прозрачную слезинку. Буквы слетали с губ и растворялись в давящей тишине, так и не произнесенные вслух, как парящие в невесомости птицы с порезанными крыльями.

Я знаю, что тебе больно, Рэй. Он забрал тебя, высосал, но не вернул обратно ни единой капли, воспринимая подарок судьбы за должное. Ты отдала ему часть себя, пусть незначительную, но все же одну из самых лучших, в надежде, что это поможет и сделает его радостнее и счастливее. Я не могу возразить, но все понимаю. Наверняка ты не будешь рада услышать какой-нибудь типичный ободряющий совет вроде «продолжай жить дальше, потому что все в твоей жизни может измениться в лучшую сторону» или «он не стоил таких жертв, но ты сделала для себя выбор, и теперь должна смириться с последствиями». Так что просто помолчим, хорошо?

Рэйчел с благодарностью посмотрела на сестру и попыталась выдавить из себя улыбку, но безуспешно; какое-то тупое холодное безразличие не позволяло настоящим эмоциям вырваться, вспорхнуть и облегчить уставшую от груза душу. Они встали поперек горла, так, что хотелось и плакать, и смеяться одновременно, оглушительно, чтобы избавиться от гадкого ощущения всепоглощающей тишины в воздухе. Младшая Робертсон вытерла влажные глаза тыльной стороной ладони и подумала про себя: «Иногда людям и вправду бывает нужно помолчать. Совсем немного или же целую вечность без единого звука и брошенного слова — однако и этого может показаться недостаточным, и придется молчать две или три вечности, чтобы произошло осмысление. Ведь своим молчанием порой можно сказать куда больше, нежели целой историей — происходит самая настоящая борьба мыслей; лишь немногим удается не сбиться с начального пути и сплестись с тишиной в едином движении, раствориться в ней и возникнуть позже перед глазами в сотнях оттенков и пятен, крапинок и чувственных мазков. Нужно только разглядеть тот самый момент, когда слова постепенно теряют свое значение, и… замолчать ненадолго. А после понять, что кроме этого ничего и не нужно для настоящего счастья».

Ты готова, пчелка? Потому что я знаю, какого это — переживать боль в одиночестве, без поддержки и малейшего понимания. Нести в себе всю тяжесть, а затем рассыпаться на куски, так и не справившись с ней, сдавшись, угодить в черную пропасть и навсегда в ней остаться. Обещай мне, что не допустишь этого. Сразу дашь знать, когда станет настолько плохо, что все хорошее поблекнет по сравнению с ужасным чувством отчаяния; когда мир поменяет свой цвет и захочется рассказать… что-нибудь. Обещай, что перестанешь об этом думать, хорошо? Ведь звезды в темноте не бояться падать под миллионами восторженных взглядов, чтобы после переродиться в новое и не менее удивительное — и люди могут позволить себе слабость. Мы не должны терпеть то, что угнетает изнутри, поняла меня? Пожалуй, это единственный совет, который я могу дать тебе в таком случае.

Хлоя встала из-за стола и уже было направилась к выходу из злополучной кухни, как вдруг крутанулась на месте и спросила несколько приглушенно:

— Этот кекс того стоил?

Рэйчел вздрогнула оттого, как громко прозвучал этот вопрос в некогда беззвучном пространстве волшебной комнаты, а потому сначала с непониманием и удивлением посмотрела на сестру. Но та терпеливо ждала — статуя с разводом сладких персиков на губах, будто просвечивающая насквозь какой-то непонятной энергией и наполненная теплом, и оно выступает на лице в виде оранжевых и коричневых теней в загадочном