Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

проходит свидетелем по уголовному делу! И в компетенции того же МВД, которому подчинялся ОВИР (это направление курировал замминистра внутренних дел страны генерал Борис Шумилин), было не разрешать ему выезжать за границу. Но ему разрешили. Как пел сам Высоцкий в песне 78-го «Реальней сновидения и бреда»: «Я вхож куда угодно — в терема и закрома…» Другое дело, что впускали его в эти «терема и закрома» не просто так, а как одного из активных участников тайной войны, ведущейся между различными кланами как советского, так и международного истеблишмента.

11-16 ноября по ЦТ прошла премьера сериала «Место встречи изменить нельзя», где Высоцкий играл главную роль — начальника отдела по борьбе с бандитизмом МУРа Глеба Жеглова. Так как премьере сопутствовала большая рекламная кампания (главная фишка — участие в нем Высоцкого), аудитория в те часы собралась огромная — чуть ли не вся страна (потом объявят, что каждая новая серия фильма повышала нагрузку в одной Москве на четыреста тысяч киловатт).

В дни показа сериала Высоцкий был в Москве и занимался озвучанием другого сериала — «Маленькие трагедии».

20 декабря в Театре на Таганке состоялась очередная премьера: был показан спектакль «Турандот, или Конгресс обелителей» по Б. Брехту. Спектакль был очередной антисоветской выходкой Юрия Любимова. Как писал все тот же таганковед А. Гершкович: «В ней театр зло разыграл фарс коллективного руководства неким вымышленным государством, где фарисеи всем ошибкам и благоглупостям правителей находят законное оправдание, соревнуются в славословии и награждают один другого всевозможными орденами и званиями…»

Скажем прямо, тема спектакля была и в самом деле актуальная. К тому времени советский режим выглядел весьма непрезентабельно: больной и старый Брежнев в окружении не менее больных и старых соратников, которые только и делают, что награждают друг друга орденами и медалями по любому поводу (от собственных дней рождений до великих праздников). В стране процветали коррупция наверху и всеобщая апатия внизу (несмотря на победные реляции средств массовой информации). Еще несколько лет назад ситуацию можно было бы выправить, если бы Брежнев уступил место более молодому и энергичному руководителю — на эту роль претендовал хозяин Ленинграда, симпатизант «русской партии» Григорий Романов. Но люди, толпившиеся у трона генсека, не позволили этого сделать, уговорив Брежнева остаться на своем посту, так как при сохранении статус-кво (при больном и безвольном Леониде Ильиче, который все чаще подыгрывал либералам) их будущее выглядело более предпочтительно.

Отметим, что руку к этому спектаклю приложил и наш герой — Высоцкий. Правда, не как актер (он в нем не играл), а как поэт, написавший «Песню Гогера-Могера». От лица ее героя в ней заявлялось следующее:

На нашу власть — то плачу я, то ржу:

Что может дать она? — по носу даст вам!

Доверьте мне — я поруковожу

Запутавшимся нашим государством!..

…Отдайте мне ослабшие бразды —

Я натяну, не будь я Гогер-Могер!..

Этой песней Высоцкий отдавал дань той распространенной идее, которой на протяжении долгих лет буквально бредили либералы: посадить в кресло генсека образованного и интеллигентного руководителя вроде Юрия Андропова. Не случайно этот самый Гогер-Могер признается, что сам он «от сохи» (то есть рабоче-крестьянских кровей), а в руководство нахально рвутся «те, кто умеют сочинять стихи» (в кругах советской элиты почти все знали, что из всех членов Политбюро стихами балуется именно шеф КГБ). Так что не Григория Романова (человека от сохи) чаяли либералы увидеть у власти, а его антипода — умника Юрия Андропова.

Кстати, последний в те дни уходящего 1979 года провернул успешную политическую комбинацию — дал «добро» на ввод советских войск в Афганистан (он произошел 25 декабря), где советские спецслужбы физически устранили руководителя страны Амина и привели к власти ставленника Москвы Бабрака Кармаля. Решение о вводе войск принимало «малое Политбюро» — четыре человека: Леонид Брежнев, Андрей Громыко, Дмитрий Устинов и Юрий Андропов. Однако, учитывая генсековские амбиции последнего, именно ему было особенно выгодно втянуть страну в эту авантюру, поскольку это значительно поднимало в высших кругах вес вверенных ему спецслужб, а также его самого. Как писал в те дни в своем дневнике А. Черняев:

«Поразительно — все более или менее разумные и порядочные люди видят, что сделана невероятная глупость… Со всех точек зрения. Но кто сделал?.. Конечно, повторяю себе: сыграли на маразматическом возмущении Брежнева Амином — посмел ослушаться, да еще убил «нашего лучшего друга…» (имеется в виду премьер-министр Нур Мухаммед Тараки, убитый по приказу Амина. — Ф. Р.). Но кто сыграл? Вроде не Громыко, не похоже, чтоб и Устинов. Явно — не Суслов. Остается одно — ГБ. Значит, опять, как однажды уже было: там формируется политика…»

С помощью афганских событий Андропов убивал сразу двух зайцев: делал себя крайне полезным для руководства страны как главный спецслужбист, а также усугублял «застой», готовя почву именно для своего, а не кого-либо иного прихода к власти. Для этих целей ему был необходим и Высоцкий — как активный критик «застоя» брежневского розлива. Под его песни шефу КГБ было гораздо легче прийти к власти в «запутавшемся государстве».

Тем временем последний в земной своей жизни год — 1980-й — Владимир Высоцкий встретил на даче у сценариста Эдуарда Володарского под Москвой. Среди приглашенных, кроме Высоцкого и Влади, также были: Всеволод Абдулов, Валерий Янкпович, писатель Василий Аксенов, кинорежиссер Андрей Тарковский с женой Ларисой, Юрий Трифонов с женой Ольгой. Последняя позже будет вспоминать:

«Этот прошедший нелепо и невесело праздник, как и считается по поверью, определил весь год. Что-то разделяло всех. Теперь понимаю что — роскошь и большая жратва. Мне кажется, что и Тарковский, и Высоцкий, и Юра чувствовали себя униженными этой немыслимой гомерической жратвой… Все было непонятно, все нелепо и нехорошо…»

После обильного застолья Высоцкий внезапно «заводится»: у него кончились наркотики, и он решает срочно ехать в Москву. Но рядом находится жена, которая пока не догадывается о болезни мужа. И Высоцкий в очередной раз идет на обман: просит Янкловича придумать подходящую причину для отъезда. Тот придумывает: мол, ему надо успеть в театр на утренний спектакль. Влади отпускает Высоцкого отвезти Янкловича на своей машине, но только до ближайшей трассы в сторону Москвы. В. Янкпович вспоминает:

«Мы садимся в машину (Сева Абдулов тоже поехал) — и Володя гонит на скорости двести километров, не обращая внимания ни на светофоры, ни на перекрестки…

На Ленинском проспекте, прямо напротив Первой Градской больницы, машина врезается в троллейбус. Сева ломает руку, у