Другой Владимир Высоцкий - Федор Ибатович Раззаков

могли вступить и другие факторы. В частности, тогда на ТВ вновь всплыла «еврейская» тема. В конце января 80-го солистка Московской филармонии заслуженная артистка РСФСР Т. Гусева написала письмо М. Суслову, где обращала внимание на то, что большинство телепередач «оформлено странным образом: к месту и не к месту повсюду маячит шестиконечная звезда». В качестве примеров приводились «Голубой огонек», мультфильм «Орех Кракатук» и кукольный спектакль Театра С. Образцова «Божественная комедия». Далее в письме сообщалось следующее:

«Не могу не сказать особо о выступлениях Аркадия Райкина… Раньше, как и большинство людей, я доверчиво внимала ему и беззаботно смеялась вместе со всеми. Но пришло прозрение, и я содрогнулась: Райкин выбирает в качестве объектов для своих насмешек не западных толстосумов, не «диссидентов» в нашей стране, не предателя Сахарова и его окружение. Объект Райкина — русский народ, которого он не просто высмеивает, а оплевывает…»

Это письмо не осталось без внимания — его вынесли на обсуждение коллегии Гостелерадио. В итоге был сокращен показ по ЦТ интермедий в исполнении А. Райкина, а также снят с эфира спектакль «Божественная комедия», где и в самом деле фигурировали шестиконечные звезды (на одежде Бога). Судя по всему, под этот запрет угодила и запись Высоцкого для «Кинопанорамы» — ведь тот проходил по разряду трубадуров именно либерально-еврейской интеллигенции. Чтобы не выпячивать на первый план политику, запрет на запись Высоцкого был оформлен как эстетический. Как мы помним, певец выглядел во время записи неважно (из-за пристрастия к наркотикам), да и одет был по телевизионным меркам непритязательно — на нем был скромный джемпер и такая же рубашка. Короче, показывать его в таком виде было признано нецелесообразным — для его же собственного блага.

С большими купюрами этот телевизионный концерт Высоцкого покажет Э. Рязанов в октябре 1981 года в той же «Кинопанораме», а полностью он выйдет только в 1988 году, в период празднования 50-летия со дня рождения покойного барда, когда его имя уже будет поднято на щит либерально-еврейской интеллигенцией, творившей и направлявшей «перестройку». Но вернемся в год 1980-й.

Из Министерства культуры СССР в Театр на Таганке приходит бумага о том, чтобы руководство театра готовило документы на присвоение Высоцкому звания «Заслуженный артист РСФСР». Заведующая отделом кадров театра Елизавета Авалдуева сообщила эту приятную новость Высоцкому. Но тот среагировал на нее на удивление спокойно.

— Я еще не заработал, — ответил он Авалдуевой. — Вот не дадут — вам будет больно, а мне — обидно. Еще поработаю как следует — тогда будем оформляться.

Видимо, осознание того, что главным двигателем этого присвоения являются события большой политики и что оно по сути было откровенным умасливанием его, раздражает Высоцкого и вынуждает его сопротивляться награде. В иные времена он бы почел за счастье получить звание «заслуженного», но теперь совсем другое дело, поскольку оно может быть расценено в либеральной среде как подкуп Высоцкого.

Тем временем накануне дня рождения нашего героя друзья пытаются поговорить с ним по душам — видеть то, как он убивает себя наркотиками, они уже не в силах. В разговоре принимали участие Всеволод Абдулов, Валерий Янклович, Вадим Туманов. Все просили Высоцкого одуматься, начать серьезное лечение. Артист отмахивался: мол, да ладно, перестаньте! Видя это отношение, Абдулов не сдержался: встал и направился к выходу. Уходя, сказал: «Володя, смотреть на то, как ты умираешь, я не могу. И не буду. Поэтому я ухожу. Если понадобится — звони, я появлюсь и все сделаю. Но просто присутствовать при твоем умирании — не буду».

Этот поступок близкого друга, кажется, отрезвил барда. Сразу после своего дня рождения (25 января ему исполнилось 42 года; кстати, в тот день он дал сразу два концерта в Доме метролога в Менделеево) он делает очередную попытку побороть болезнь. Вместе с врачом Анатолием Федотовым артист закрывается на несколько дней у себя на квартире. А. Федотов рассказывает:

«В январе 1980 года мы с Высоцким закрылись на неделю в квартире на Малой Грузинской. Я поставил капельницу — абстинентный синдром мы сняли. Но от алкоголя и наркотиков развивается физиологическая и психологическая зависимость. Физиологическую мы могли снять, а вот психологическую… Это сейчас есть более эффективные препараты. Да, сила воли у него была, но ее не всегда хватало».

Об этом же слова В. Янкловича: «Высоцкий запирается вместе с врачом. Врач пытается что-то сделать. День, два… На третий день — срыв. Ничего не помогает — так делать нельзя. Даже врачи уже не верили в успех».

Тем временем продолжаются два уголовных дела: «ижевское» и по автоаварии. В те февральские дни Высоцкий предпринимает попытку уговорить следователя, у которого было в производстве последнее дело, закрыть его. Он приглашает его с женой к себе в гости на Малую Грузинскую. На этой встрече была и Оксана Афанасьева. Она вспоминает:

«Пришел милиционер — совершенно одноизвилистый человек — с женой, красивой блондинкой в кримплене… Она как зашла в квартиру, так сразу потеряла дар речи. Сидела в кресле, абсолютно не двигаясь… А он нес абсолютный бред, шутки были такого уровня:

— Ты, Володя, у меня еще на дыбу пойдешь!

В конце концов он «развязался» — ходил, хлопал всех по плечу, даже читал стихи, — ужас!..»

Каким бы ни был одноизвилистым следователь, но Высоцкий от его действий не пострадал. В итоге суд отнесся к артисту снисходительно и вынес ему наказание мягче не бывает — общественное порицание плюс обязал его быть особо внимательным за рулем.

В начале марта на очередную практику от института в Ленинград уезжает Оксана Афанасьева. Провожая ее, Высоцкий дарит ей свой талисман с золотым Водолеем (они оба родились под этим знаком). К тому моменту их отношения прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, и все, кто их наблюдал, уже не сомневались — это обоюдная любовь. Одно время влюбленные даже подумывали о ребенке, но потом отказались от этой мысли. Высоцкий знал, что тяжело болен, поэтому беспокоился о здоровье будущего чада. Оксане пришлось лечь в больницу…

Сам Высоцкий понимал, что вечно так продолжаться не может, что рано или поздно ему придется сделать решительный выбор, но он все никак не мог решиться. Кажется, он совсем запутался, как герой тогдашней комедии «Осенний марафон» (1980). Развод с женой, помимо прочего, означал и то, что ему бы пришлось навсегда забыть не только о поездках за границу, без которых он уже не мыслил своего существования, но и о той помощи «сверху», которая ему оказывалась именно потому, что женой его была еврокоммунистка Марина Влади. Однако