Шань - Эрик Ластбадер

Блисс не смотрела вслед убийце, который, развернувшись, быстро направился к выходу, грубо расталкивая застывших на месте официантов-китайцев и громко вопящих, съежившихся от страха клиентов, в основном гвай-ло.По ставшему скользким от крови полу Блисс подобралась на четвереньках к неподвижному телу.

Пять выстрелов в упор оборвали жизнь Большой Устрицы Пока. Блисс не сомневалась, что это так, но, словно для того, чтобы окончательно удостовериться, приложила ладонь к его шее. Пульс не прощупывался. Тогда она, наклонившись, приблизила свои губы к его и не ощутила ни малейших признаков дыхания.

Блисс закрыла глаза и вздохнула. Она находилась в шаге от цели. Ее надежды отыскать убийц Цзяна разбились вдребезги, наткнувшись на глухую стену.

Глядя на Ци Линь, Хуайшань Хан видел вместо ее лица колодец. Колодец, олицетворявший для него безумие. Колодец, сделавший безумным его самого.

Эхо. Отзвуки падающих капель. Ил и плесень вокруг. Прикосновение омерзительной слизи к его коже, покрытой мурашками. Мучительное висение на одних пальцах, державших вес всего тела. Как долго это длилось? О, Будда, как долго это длилось! Вечность И ни мгновением меньше.

И вот теперь, видя на лице Ци Линь безумие, он даже не мог разобраться, кто из них двоих сумасшедший. А может быть, оба? Он мысленно возносил хвалу Будде, ниспославшему ему такую удачу.

Полковник Ху сделал-таки свое дело. Посоветовавшись с Чень Чжу Хуайшань Хан сообщил Ху только то, что было нужно ему. Именно полковник внушил Ци Линь мысль о том, что ей следует искать убежище по ту сторону китайско-бирманской границы.

Территории Шань представляли собой дикое и весьма негостеприимное место для чужаков. Племена, населявшие их, появились там в пятнадцатом веке. Яростно сражаясь за независимость, они препятствовали всем попыткам различных бирманских режимов объединить их с основной массой населения страны. Другими словами, превратить их в единый народ.

Возглавляли эти племена люди, бывшие, по сути дела, абсолютными диктаторами. И среди этих диктаторов наиболее могущественным являлся генерал Куо.

Армия, находившаяся в его распоряжении, была в этих краях наиболее многочисленной и хорошо вооруженной в этих краях и успешно противостояла любым попыткам китайских военных формирований посягнуть на их территорию. Значительное число воинов несли круглосуточную охрану границ его владений, и у Ци Линь не было ни малейшего шанса проскользнуть незамеченной мимо них.

Красота девушки, уже основательно стершаяся из памяти Хуайшань Хана, точно стрела, пронзила его сердце. Только теперь, после возвращения Ци Линь, он осознал, как ему не хватало ее. Она была внучкой его заклятого врага, Ши Чжилиня, продолжавшего жить в ней, как и в ее отце, Джейке Мэроке. В идее использования внучки Ши Чжилиня для устранения его же сына заключалась такая ирония, что Хуайшань Хан думал об этом, с трудом сдерживая смех, булькавший в его горле, подобно кипящей воде в чайнике.

Генерал Куо не любил слушать, как смеется Хуайшань Хан. Нездоровый и крайне неприличный смех этот подобал, по его мнению, разве что старику, заглядывающему под юбку маленькой девочке, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на розовую, невинную плоть.

Тем не менее, генерал Куо хранил молчание на сей счет Он получал королевское жалование за надзор и охрану маковых плантаций, караванов и фабрик по переработке сырья, а отнюдь не за высказывание своего мнения в отношении людей, плативших ему жалование. Он должен был заботиться, во-первых, о бесперебойной поставке опиума и, во-вторых, о надежном барьере на пути ЦРУ КГБ и армий Китая и Бирмы. В остальном он был волен распоряжаться собой по собственному усмотрению и не давать никому отчета в своих действиях. Будучи обязанным своим положением Хуайшань Хану, он восхищался этим человеком более, чем кем бы то ни было другим.

Он знал, что он может, выстроив в шеренгу двадцать человек, отдать им приказ стрелять залпами, и Хуайшань Хан даже не повернет голову в направлении выстрелов. Высокогорное плато Шань являлось территорией генерала Куо, и в этом вопросе не было ни малейшей неясности.

К тому же именно генерал Куо спас жизнь Хуайшань Хану в далеком пятидесятом, вытащив его из того зловонного колодца в парке Благоухающих Холмов. Тогда Куо не был еще генералом. Однако уже тогда он выделялся своим находчивым и трезвым умом среди сверстников, которые ничего не имели против того, чтобы зарывать — в прямом и переносном смысле — свои головы в песок, приносимый ветром из великой пустыни Гоби.

Генерал Куо не любил выполнять чужие приказы. Он стал военным только потому, что армия являлась для него синонимом власти. Власть была для него тем же, что вода и пища для большинства людей. Он мог сутками обходиться без сна — по правде сказать, он не помнил, чтобы когда-то спал более трех часов в день. Он нуждался только в одном — во власти.

При этом генерал Куо не был по своей природе политиком. Он обладал не столько изворотливым, сколько необычайно хорошо организованным и дисциплинированным умом. С самого своего рождения Куо отличался невероятной дисциплинированностью. Он идеально подходил для армии, с той лишь оговоркой, что терпеть не мог получать приказы от старших, являвшихся таковыми лишь по званию.

Он в раннем возрасте открыл для себя вэй ци,научившись играть, наблюдая за одним стариком, который каждый день приходил в парк и играл со всеми желающими. За почти шестьдесят лет знакомства с вэй циКуо так и не довелось повстречать игрока лучшего, чем тот старик.

Благодаря вэй ци,а точнее определенному способу мышления, приобретенному им в процессе постижения тонкостей игры, Куо сумел разглядеть возможность круто изменить свою жизнь в том, что приключилось с ним в памятный вечер в парке Благоухающих Холмов.

Он не увидел поблизости от колодца Ши Чжилиня:

тот отправился к Мао, чтобы сообщить ему раздобытые им сведения относительно гнусной торговли опиумом и участия в ней высокопоставленных китайских функционеров. После этого доклада было немедленно начато полномасштабное расследование, в результате которого выяснилась непричастность к делу как Ло Чжуй Циня, так и Кан Шэна. Зато удалось установить, что схема контрабандной переброски и торговли опиумом была разработана непосредственно Хуайшань Ханом. Однако поскольку тот официально считался мертвым, на том дело и прикрыли, ограничившись наказанием более мелких фигур.

Разумеется, Куо был осведомлен обо всем этом к тому времени, когда сам посетил Ксян шань. Неделю спустя после происшествия в парке с участием Ши Чжилиня, Хуайшань Хана и Сеньлинь, Куо, воспользовавшись благоприятной погодой, повел свою подругу в парк на прогулку.

По правде говоря, он вовсе не случайно выбрал именно этот парк и это место, Шуанцзин. Он сам принимал определенное участие в проведении расследования, а потому имел доступ к информации, не предававшейся широкой огласке. Он обдумал, как он в самых ярких красках опишет сцену, произошедшую в парке неделю тому назад, и свою роль в расследовании, дабы произвести впечатление на девушку.

Впрочем, это ему так и не удалось. Девушка завизжала от ужаса еще прежде, чем он успел начать свое тщательно подготовленное повествование. Он обернулся. Лунный свет блестел, отражаясь от металлических крышек двух колодцев. Вглядевшись в том направлении, куда показывала его подруга, прикрывавшая рот ладонью, он пошел посмотреть, в чем дело.

То, что он вначале принял за куски развороченной крышки, оказалось при ближайшем рассмотрении скрюченными пальцами, побелевшими от напряжения.

Заглянув в колодец, он увидел пару ярко горящих, как у ночного хищника, глаз, пялившихся на него из зловонного мрака.

В этом человеке с распухшим лицом и изломанным, истерзанным телом, было почти невозможно узнать Хуайшань Хана. Его позвоночник если не был сломан, то уж во всяком случае, имел трещину, а возможно, и не одну. Тяжелым мешком он упал на землю, когда Куо вытащил его из преисподней, в которой он пребывал целую неделю. У Куо не укладывалось в голове, каким образом ему удалось выжить в подобных обстоятельствах, не имея возможности подкреплять свои силы ничем, кроме дождевой воды. С тех пор он испытывал перед Хуайшань Ханом благоговейный трепет, словно тот являлся чем-то большим, чем просто человеческое существо.

Разумеется, Хуайшань Хану необычайно повезло в том, что ему все же удалось спастись с помощью Куо. Однако Куо тоже имел все основания благодарить судьбу за эту встречу.

Окажись на месте Куо любой другой военный, он наверняка доложил бы о случившемся своему начальству. Тогда Хуайшань Хан попал бы в военный госпиталь, а оттуда угодил бы прямиком в тайный трибунал, где ему пришлось бы держать ответ за свои преступления. Нет сомнений, ему пришлось бы понести в этом случае суровое наказание.